Жизнь зависящая от М1911

      - Не оставляй меня, Люк, прошу. Ты же знаешь, кто я без тебя? Я буду полным ничтожеством в этом обществе. Давай же, останься, - цедил охрипшим голосом я.       - Будет неудивительно, если ты вцепишься в мое колено и будешь плакать, как девчонка. А ею я тебя и подобрал, - Люк презрительно тыкал пальцем в меня, обжигая этими словами.       - Люк, я больше не такой. Я отпущу тебя, только если есть шанс вымолить твое возвращение, то почему бы и не стать на колени?       - Ты дурак, Кэл, чистый дурак. Будешь Богу молиться, а я разворачиваюсь и ухожу. Увидимся на репетиции, и надеюсь, что ты не приедешь с мокрыми глазами. Не позорь нас.       - Хорошо, я прошу тебя остаться.       -Мало того, что ты просишь, идиот. Ничего не поможет. Не управляй действиями людей, знаешь же, что не под силу.       Он был таким грозным, когда речь шла о повиновении или указаниям. Он никогда меня не слушался, а приезжая ко мне, он оставался натуралом, а я законченным гомосексуалистом. В моем доме все напоминало о нем, и даже погода тоже временами делилась воспоминаниями о прошлом. Все пропахло Люком: старый диван, кровать, белый коврик из ворса, который впитал не только тепло наших тел, но еще и звуки. В ванной пахло шампунем Люка, его дезодорантом и гелем. Такое чувство, что мои запахи витают под потолком, а его опустились на пол. Как бы я не хотел, но даже моя кожа пахнет именно Люком.       Пару недель мы стоим на льду, и в любую минуту он может треснуть, и мы не упадем, а разойдемся в разные стороны. Через несколько дней последняя репетиция и потом мы отправляемся в Азию, дать несколько концертов. Я сидел на ногах у Люка и писал список, что мы должны купить, и даже трек-лист, чтобы вручить его нашим организаторам. Мне хотелось романтики, а для Люка я и моя кровать были просто моментом расслабления после тяжелого дня. Выпивая кофе после полуночи, я включал одну и ту же песню, которая у меня вызывала только позитивные эмоции, а для Люка это был набор слов. Я умел мечтать, а он лишь витать в облаках. Я не знаю, как он вообще согласился трахать меня? Хотя, сейчас думая об этом, понимаю, что нашел ответ. Люк никогда не дает себя трахать в жопу, он никогда не делает мне минет. Он изредка напоминает, кем он меня подобрал, но видимо, для него я и остался той игрушкой, которую били, кидали и хотели сломать. Я знаю, что каждый раз я зря унижаюсь, но не в моих силах отпустить его.       - Люк, останься, прошу-у-у, - я вытянул последнее слово, чтобы усилить эффект массивной просьбы. – Ну пожалуйста, не уходи.       - Я уйду, Калум. Я уйду, как ушел вчера, оставив свою кружку на столе. Я уйду, как уходил по ночам, чтобы не говорить тебе пока. И знаешь, что отличает меня от тебя? Знаешь?       Я летал в облаках, уже не слушая Люка. Я знал, что последует за этим «знаешь?». Он будет упрекать меня в моем девчачьем поведении, в моих гейских повадках, в моей трусливости. Скорее это не упреки, а колкости. Сколько раз Люк уже жег меня ими, но я не сгораю. Наивный парень думает, что словами можно утопить любовь, а обидными сжечь. Но даже от того, что горит, иногда остается пепел.             Я ответил ему на его «знаешь?»:       - Знаю. Ты парень, а я только в его теле, а на самом деле я девчонка, которая не может себя контролировать, - я протараторил эти слова, его голосом, но он даже не изменился в лице.       - Совершенно верно, Кэл. Я в школе называл тебя педиком, и поверь, буду делать это и сейчас. Я тебя трахал, а не ты меня.       - Мы далеко не ушли, да? Опять те же издевки? Зачем тогда же ты меня защитил от всех? А? – Я заливался слезами, но он даже не пошевельнулся и не ответил.       - О, подтвердились твои-мои слова – «девчонка, которая не может себя контролировать».       Я не хотел больше видеть его лицо, и поэтому убежал в ванную комнату, закрывшись на ключ. Я стал к стене и зарыдал, уже не сдерживая в себе поток соленых слез. Ноги отказали, и я растекся по стене. Сначала мне показалось, что хлопнула дверь, но затем я услышала, что Люк роется в холодильнике, выставляя тарелки на стол. Это не первая наша ссора, и если я и дальше буду так унижаться, то и не последняя. Нет, хватит. Кто он такой, чтобы я в своем доме убегал от него? Сколько я потратил на него нервов, сколько слез, сколько дней и ночей. Я прогибался, чтобы ему, нам, было хорошо, а он среди недели все рушил, и мне приходилось заново все выстраивать. Он эгоист и придурок.       Слезы прекратились, и я взглянул на закрытую полочку, которая висела над унитазом. Все во мне говорило, что не нужно открывать ее, и руки дрожали, как не родные, но я поднялся и подошел к ней. Черная, матовая полочка, для хранения ненужных вещей. Я провел по ней пальцами и рядом с ней нашел щель, где хранился ключ. Люк все еще гремел на кухне, и звуки доносились сюда эхом. Сколько бед мне принес один человек, что я готов прямо сейчас открыть эту полочку, не думая о последствиях?       Открыв полочку, я обнаружил там два магазина от M1911 и сам ствол. Я купил его в США, в оружейном магазине, чтобы уберечь себя от неприятностей в крайних случаях. Не знаю, сейчас ли этот крайний случай или мне не стоит даже брать его в руки. Я опять растекся по полу, только уже с пистолетом в руках. Зарядив его, я поднялся с полными намерениями прострелить башку Люку. Не знаю, смогу ли я, но сейчас во мне кипит буря адреналина и буря злости. Если я не убью, то хоть спугну его, и тогда, возможно, он останется со мной, или вызовет 911 и сдаст меня.       Завернув на кухню, я увидел злого Люка с тарелкой в руках. Он ел вчерашний суп. Увидев у меня ствол в руках, Люк подскочил вместе с тарелкой, только тарелка оказалась на полу, а Люк возле окна.       - К-к-калум, что у тебя в руках, ты больной? Оно заряжено? Оно стреляет? – Впервые в жизни я увидел напуганного Люка. Видели бы вы мое изумление.       - Да, пушка. Идя сюда, я хотел прострелить тебя башку, а потом яйца, но подумав немного, я решил поставить ультиматум. Ты больше никогда не заикаешься о моей любви к тебе, а я больше не ношу в руках этот пистоль? Договорились?       - Где ты его взял?       - Я спрашиваю, мы договорились? – Я попытался это процедить сквозь зубы, но злого Калума не произошло.       - Кэл, я даже не думал, что ты можешь быть таким. Я никогда не думал, что ты педик или девчонка, просто мои вспышки гнева дают о себе знать. Я готов на все, только не стреляй в меня.       - Теперь наша любовь в руках пистолета, а наш секс будет на уровне рабства. Ты будешь приходить сюда только из-за того, чтобы я не пристрелил тебя, если вообще ты вернешься после того как сейчас уйдешь домой или куда там тебе нужно было? Возможно, я трахну тебя пушкой, разряженной конечно, хотя стоит подумать. Думаю, даже разойдясь, мы уже не останемся друзьями? Зря я достал пушку.       - Ну ладно тебе, поигрались и хватит. Иди ко мне, садись на колени. Мне сходить за презервативом? – Таким ласковым свет еще не видел Люка. Как бы там ни было, а я продолжаю любить этого дебила, и в следующий раз я буду идти и доставать вот эту чудеснейшую пушку, которая прострелил мозг за миллисекунду, а труп его найдут не скоро. А если и найдут, то я готов сесть ради этого. Никто не знает через что прошла наша дружба, а потом и любовь.       - Я готов на тебя не обижаться, Люко, только сегодня тебя трахаю я. Неси вино, будем пить, а я пока отнесу эту игрушку, где взял.       - Давай.       Закусив нижнюю губу, я подождал пока Люк нагнется за тарелкой, упавшей на пол, и нажал на курок. Сыграл эффект Русской Рулетки. Я знал, что в любой момент оттуда может вылететь пуля и мой мир уже не станет прежним, но какой-то черт уберег его и меня от этого. Видимо, любовь Господа, к этому существу, собирающему осколки на полу.