Приумножая пустоту

Муспельхейм пал. Локи, новый правитель этого мира, гордо восседал на троне, на котором была ещё свежа кровь убитого им царя. Его золотой рогатый шлем страшным символом возвышался надо всем тронным залом, а холодное бесстрастное лицо застыло маской, делая его не похожим ни на аса, ни на ётуна, а на мертвеца. Равнодушным взглядом скользил он по длинной колонне пленных, захваченных его преданными читаури в пределах дворца. Это всё была сама знать – министры, герцоги, князья, дипломаты соседних миров. Этих существ Локи мог держать в заточении, сколько ему захочется, руководя политическим миром Иггдрасилля как своей ручной марионеткой. Асгард ещё не знал, Ванахейм ещё не ведал, но Иггдрасилль содрогался – он знал, что скоро весь мир будет у Локи в руках. - Предводитель цвергов, Вортог, - объявлял очередного пленного дворцовый глашатай. Стоило захватить замок, как вместе с ним ниоткуда возникло расположение его слуг. Им всё равно было, кому служить, и вот то существо, которое ещё несколько часов назад оглашало королю Муспелльхейма нападение читаури, сейчас служило новому хозяину. Локи бросил взгляд на свой скипетр, а затем посмотрел на светящиеся голубым светом глаза слуги. Не то, чтобы полностью по своей воле, конечно, но важен ведь результат? - В темницу его, - новый царь махнул рукой, и цверга увели прочь. Впереди маячило ещё человек сорок. Вначале ему нравилось, но после первой тысячи надоело. Периодически встречались персонажи уровня этого цверга, но чаще попадались мелкие местные князья да дальние родственники короля. Трикстер бросил безразличный взгляд правее трона, где валялось обезглавленное тело. Поправка – бывшего короля. В толпе снова мелькнули золотистые длинные косы, напомнившие богу коварства одного старого знакомого, оставленного им в Мидгарде. В безразличных глазах мелькнул интерес. Он устал от этих жалких существ. Этот будет последний на сегодня. - Покажите мне его, - приказал он страже, взмахивая рукой в сторону, где заканчивалась колонна пленных. Те послушно исполнили приказ. Послышалась возня, потом тихий вскрик и вот перед новым правителем мира швырнули на пол не взрослого мужчину, как померещилось ему, а юную светловолосую девушку. В неверный час тебя я встретил, И избежать тебя не мог – Нас рок одним клеймом отметил, Одной погибели обрек* - Поднимись, - презрительно бросил он, одергивая плащ, словно она могла испачкать его на расстоянии нескольких метров. Тонкие пальцы скользнули по полу, задев красную лужицу крови, тянущуюся с самого трона. Секунду она колебалась, затем несмело подняла голову вверх. Гладко причесанные волосы соскользнули с лица, открывая зеленые глаза. В их глубине таился страх, дикий, первобытный страх смерти. - Кто тут у нас? - ухмыльнулся Локи, разглядывая незнакомку сверху вниз. Она продолжала стоять на четвереньках, окунув ладони в лужу крови, в которую её швырнула стража. Губы сжаты в тонкую белую полоску, взгляд направлен в пол. Она подняла голову в знак внимания к новому царю, но глаз от пола не отрывала – в знак презрения или от благоговейного страха? - Назови своё имя, - прошипело мерзкое серое чудовище из армии нападавших, которое швырнуло её наземь. Она подняла глаза на принца и снова опустила их в пол. - Сана. Фрейлина королевы. Она ненавидела это, но сейчас ей нужно было соврать и сказать чужое имя, ей нужно было придумать себе биографию, историю, сочинить всё так, чтобы он никогда не заподозрил, кто она на самом деле. - Что за странное имя, м? Локи сделал движение правой ногой, словно приподнимая носком сапога бледный подбородок. Девушка содрогнулась, несмотря на то, что движение было сделано в паре метров от неё. - Я нездешняя, - прошептала она, не отрывая глаз от каменного пола. Трикстер замер, внимательно изучая опущенную голову, а потом громовым голосом приказал: - Посмотри мне в глаза! Она вздрогнула и подняла на него затравленный взгляд. Такая же как у него, зеленая, радужка её глаз окаймлялась черной-черной окантовкой. Такие глаза были только у ванов. У очень немногих ванов. Довольный, он усмехнулся и откинулся на спинку трона: - Добро пожаловать в Муспельхейм, незаконнорожденная принцесса Сигюн. Её вели сквозь коридоры дворца трое стражников, тащили волоком, сопротивляющуюся, беспомощную, прикасаясь к ней своим серыми безжизненными руками. Коридоры тянулись бесконечно. В неверном свете факелов она не узнавала пути. Наконец у огромных двустворчатых дверей, вытесанных из камня и окованных металлом, они остановились, и Сигюн перевела дух. Ненадолго. На дверях красовалась огромная, метра два шириной эмблема царского дома Муспельхейма. Её привели в царские покои. Её привели к нему. Двери распахнулись, и стражники втащили её внутрь. Их уже поджидало то, что у этих существ могло бы называться женщинами. Две серые тени схватили девушку под руки и отвели в купальню. Сопротивление было бесполезным – эти чудовища были страшно сильны. Они вымыли её и одели в длинную прозрачную одежду, после покинув комнату и оставив Сигюн одну. Не чувствуя от страха собственных конечностей, та прошлась по огромной комнате, стараясь не смотреть на колоссальных размеров кровать. Царская спальня. Ясно, зачем она здесь. Но почему именно она? Сигюн не была красива. И хоть ванахеймские певцы воспевали её красоту, это была дань не её очарованию, а желание насолить ненавистной королеве, которая не могла простить мужу измены и того, что он принял в свой дворец свою незаконнорожденную дочь. Даже Фригг, царица Асгарда, которую она видела всего несколько раз, была к ней добрее, чем жена её собственного отца. Сигюн не льстила себе. Она знала, что была… обычной. Никогда и никого не сводила с ума её улыбка, глаза или смех. Она не была грациозна или наоборот, сильна и крепка – скорее, тонкая травинка, с трудом пробивающаяся сквозь толстую каменную кладку ванахемского высшего света. Даже магией она не владела, хоть это и свойственно всем ванам. Она была лишь полукровкой. Поговаривали, что её мать была то ли человеком, то ли эльфийкой, но знали точно, что ванкой она не была. И что-то подсказывало Сигюн, что именно в загадке её рождения и её положении и крылся интерес к ней нового правителя Муспельхейма. И от этого становилось не по себе. Вдруг дверь распахнулась, и в комнату в сопровождении десятка слуг вошел Локи. Его голову по-прежнему венчал золоторогий шлем, а лицо было суровее, чем в тронном зале на осмотре пленных. - Оставьте нас, - приказал он, и, как только все ушли и почтительно закрыли двери, грациозно опустился в кресло, закинув ногу на ногу. Он снял с головы шлем, и черные волосы рассыпались его плечам. Не говоря ни слова, взял кубок вина со стола и медленно поднес его к губам, неотрывно глядя на Сигюн. - … если хочешь жить, - прозвенели его слова. Девушка стояла, словно статуя, не зная, куда девать руки. Хотелось прикрыть свою наготу, практически не скрытую тонкой тканью шелковой одежды, хотелось спрятаться от этого пронизывающего взгляда, но больше всего хотелось спросить: почему я? Служи мне, если хочешь жить. Она хотела жить. Хотела вернуться домой, к отцу и маленьким братьям. Хотела обнять своего старого пса, который уже с трудом ходил, но узнавал её, даже будучи слепым. Хотела уткнуться в плечо королю и вдохнуть его приятный запах – аромат надежности, знакомый с детства. Она хотела увидеть даже мачеху, с её сурово поджатыми губами, но иногда проскальзывающими сочувственными взглядами. Она хотела быть не здесь. - Иди сюда, - скомандовал он, повелительно махнув рукой. Девушка нерешительно шагнула вперед. - Я хочу, чтобы ты делала всё, чего я пожелаю, - всё тем же холодным голосом диктовал трикстер. – Скажу целовать – будешь целовать. Скажу уйти – уйдешь. И я пощажу тебя и оставлю тебя жить. Ну, поняла? Проверим, на что ты готова ради своей жизни? Она лишь стояла молча, глядя в его пустые глазницы, на дне которых слабым светом горели такие же холодные, как звезды зимней ночью, глаза. Остатки человечности сгорели в них уже давно, и этот взгляд ничем не отличался от взгляда тех чудовищ читаури, которых он привел с собой. - Почему я? – сорвался шепот с её губ. Он прозвенел, как выпущенная на волю стрела на морозе, рассекающая звонкий холодный воздух и разбивающая лед. Он просыпался крохотными льдистыми осколками на стекло, застыв на последней хрустальной ноте. Этот вопрос заставил бога обмана гневно раздуть ноздри, а затем истерически рассмеяться. - Просто потому, что я так решил. Я здесь бог. Я здесь царь. Ты – никто, и не смей никогда задавать мне вопросов. Он взял её за руку и посадил себе на колени. Сквозь тонкую ткань наряда, сквозь кожу его штанов она чувствовала холод, исходивший от него. Не грубо, плавными движениями он коснулся рукой её плеча, покалывая кожу морозными ощущениями. Провел рукой по спине, опустился к пояснице. Второй рукой коснулся груди, шеи, лица, продолжая внимательно наблюдать за её реакцией. Он не был груб. Он не был нежен. Он проделывал механические движения, наблюдая за ней и вряд ли получая от них удовольствие. - Иди, ложись, - скомандовал он. И она подчинилась. И, не противясь древней силе, Что нас к одной тоске вела, Покорно обнажив тела, Обряд любви мы сотворили* Боль. Одиночество. Чувство пустоты. Её душили неведомые ранее чувства, и то же самое, вероятно, испытывал бог обмана. Он встал с постели, даже не взглянув на неё, и в мгновение ока облачился в свой костюм. - Оденься, - бросил ей со всем презрением, на которое был способен. Не успела она подчиниться, как в комнату вошла стража и остановилась, покорно ожидая дальнейших указаний. - В тронный зал её, - махнул рукой принц, стоя спиной к ним всем и испивая из кубка вино, не повернув головы от кровавого рассвета. Её снова вели коридорами, на этот раз облаченную в полупрозрачную ткань ночной сорочки. Локи не удосужился приказать дать ей нормальную одежду, выставляя напоказ перед сломленными жителями дворца посрамленную принцессу. И не было, кого винить – она отдалась ему добровольно, в обмен на собственную жизнь. Её поставили посреди зала, прямо перед троном. По периметру стояли пленные – их собрали специально или просто никуда не отводили, она не знала. Послышались громовые шаги, и в тронный зал вошел он. Снова в парадной одежде, снова в золотом шлеме. Не выдержав пустой взгляд холодных глаз, Сигюн опустила голову и увидела, что стоит в центре красного пятна. Подол ночной сорочки успел впитать в себя густую кровь, и она медленно поднималась по тонкой ткани наверх. - Незаконнорожденная принцесса Ванахейма, - ухмыляясь, громко произнес Локи, заставив присутствующих замереть. Сигюн ловила на себе полные боли и сочувствия взгляды пленных. Она стояла в центре зала, посреди лужи крови и медленно начинала осознавать, что её привели сюда не для того, чтобы оскорбить. Не только для этого. - Дочь великого Ньорда, самого чистокровного их всех королей, - продолжал издеваться Локи, расхаживая перед ней, и каким-то чудным образом умудряясь не наступать на кроваво-красное пятно. – Правда ли, что ты отдалась мне, ётунхеймскому ублюдку только для того, чтобы спасти свою жизнь? Сигюн застыла, гордо подняв голову. Впервые за всю свою жизнь гордо подняв голову. Она окинула взглядом пленных. В их глазах не было порицания, лишь горечь от увиденного и жалость. Она вдруг вспомнила мачеху, и поняла, что всё это время ошибалась. Не злость была в её поджатых губах, а горечь. И осознание того, что ничего уже не исправить, и нужно дальше с этим жить. - Правда то, что я хотела спасти свою жизнь, - её голос прозвучал на редкость звонко, рассыпавшись тысячами льдинок по каменному полу. - На колени! – приказал Локи, и читаури толкнули её на залитый кровью пол. Она упала коленями в красную жидкость, и на секунду увидела в ней всё, что было с ней в её короткой жизни – её отца, поглаживающего её по голове, когда она засыпала. Её маленьких братьев на их пони, когда они втроем катались на лошадях. Тонкий щебет поющих птиц в лесах её родного края, и, кажется, зеленые глаза матери, которой она никогда не знала. Зеленые глаза её матери… На неё смотрели холодные зеленые глаза Локи. Он обнажил свой меч и занес его над её головой. Сигюн смотрела, смотрела на него снизу вверх и не могла поверить в происходящее. Никто никогда не знал, кем была её мать. Никто никогда не знал, как появилась она у отца. Или это она так думала? И даже Фригг, царица Асгарда, которую она видела несколько раз в жизни, была к ней добрее, чем жена её собственного отца. - Так вот, почему? – прошептала Сигюн, глядя в пустые и холодные глаза бога обмана. Он не ответил, лишь крепче сжал рукоять меча. Она плавно подняла руку и поправила волосы, оголив шею. Пленные замерли, сдерживая тихое взволнованное дыхание. Она бросила последний взгляд в зеленые глаза, которые светились решимостью отомстить. Просто за то, что у неё было то, о чём он всегда мечтал. - Ты же обещал не убивать меня, - шепчет она, уже заранее зная ответ. На губах Локи появляется тонкая улыбка, которая тут же пропадает. Глядя ей в глаза, он серьёзно отвечает: - Я соврал. И меч со свистом рассекает воздух. Не верил в чудо смерти жрец, И жертва тайны не страшилась, И в кровь вино не претворилось Во тьме кощунственных сердец* *** *Использованы прекрасные стихи Максимилиана Волошина