Прощение

— Привет, Сквиззи. В комнате раздался хриплый голос, не предвещавший ничего, кроме беды. Светлые покои резко омрачило темное пятно волос и одежды, выглядывающее из-за двери, нависающее, как сапсан над своей добычей. — Нейтан? Ты опять бухой? — Не испытывая ничего, кроме презрения, спросил хозяин комнаты. — И не смей называть меня так. Это говорилось тягуче-медленно, с некой ленцой, даже не отрываясь от гитары, что взбесило Эксплоужена до чертиков. Взревев что-то вроде: "Несносный швед, ты не смеешь так делать!", вокалист парой огромных, просто невероятных прыжков преодолел все расстояние до Сквигельфа и вцепился в его подбородок рукой, надежно фиксируя, а второй конечностью смял уже тоненькие лапки гитариста и, оставляя на запястьях синяки, задрал их вверх. Ошарашенный блондин попытался было вырваться из хватки Нейта, но тот крепко впился своими мощными руками, не собираясь отпускать и даже давать возможность хоть что-то сказать. Клацнув зубами, зеленоглазый впился зубами в податливые губы Свизгаара, раздирая их до крови и даже не обращая внимания на слабые для него попытки вырваться: все это извивания и дерганья ему были как слону картонные перегородки. Разорвав этот странный поцелуй, Нейтан откинул мало что понимающего шведа на кровать и навис над ним сверху, упираясь рукой по одну сторону от блондина, а второй рукой всё так же сжимая кисти его жертвы где-то над головой. Нейтан был зол. Нейтан был в бешенстве. Он оставлял засосы на изящной шее, на чуть выпирающих ключицах, он спускался все ниже и ниже, распаляя светловолосого, негласно заявляя: "Ты — мой.", но и этого ему казалось мало. Ухмыльнувшись, Нейтан, без особого замаха, врезал в нос Сквигельфу, наблюдая за потекшей сначала медленно, неохотно, кровью. По щекам текли слезы, слезы его гитариста. Удержаться от того, чтобы попробовать эти прозрачные дорожки на вкус было невозможно. — Как ты теперь запоешь, Сквиззи? Впрочем, Нейт не давал ему ответить, сразу же начиная, не церемонясь, растрахивать двумя пальцами рот того, о ком от так долго и мечтать не мог. Эта ледяная статуя совершенства предпочитала мерзкие тела старух ему, самому Нейтану, открыто насмехаясь. А теперь испуганный взгляд этого очаровательнейшего создания умолял его остановится, прекратить. О да, фронтмен великой Детклок был сейчас хозяином положения. От его пальцев ко рту шведа протянулась тонкая дорожка слюны, которую, всматриваясь в глаза соло-гитариста, можно было предельно развратно размазать по его губам и щекам, смешивая с кровью. — Ты выглядишь как маленькая побитая шлюшка, Сквизи. Как ты меня заводишь. — С придыханием сказал вокалист, любуясь румянцем и дрожащими ресницами уже не сопротивляющегося блондина. — Ты такой покорный сейчас. Мне нравится. Протянув эти, несомненно, унизительные слова, черноволосый наблюдал за реакцией его идеала, всё так же нависая над ним и удерживая руки. О да, как ему нравилось быть наблюдателем, смотреть, как его жертва пытается гордо вскинуть подбородок, пряча слезы, как засыхает кровь, как расплываются космического цвета засосы на светлой-светлой коже обладателя прекрасных голубых глаз, зажмуренных сейчас. Это сносило ему крышу, усиливало действие алкоголя и придавало уверенности. Одним резким движением Эксплоужен перевернул Сквизгаара и вдавил его в кровать, просто трясь об него всем телом, опираясь всем весом на такого изящного шведа. Как приятно, безумно приятно, хочется рычать, улавливая тихие стоны. Но пора переходить к тому, для чего все это и затевалось. О да-а. Прошипев что-то, фронтмен стянул с себя брюки, торопясь, как будто Сквигельф может сбежать в любой момент. Плюнув на ладонь, Нейтан ввел сразу два пальца в тугое отверстие белобрысого. Порвет? Не страшно, кровь только поможет. Черт-черт-черт, кажется, Эксплоужен кончит только от одного вида извивающегося, развратно стонущего под ним гитариста. Вовремя заметив попытки отползти, вокалист наклонился и схватил передние конечности блондина и заломил их, приближая к себе, причиняя неудобства и, возможно, боль. Посчитав на нескольких движениях подготовку завершенной, Нейт за волосы — какие же они мягкие и волнистые — притянул жертву к себе и поставил в коленно-локтевую. Последние мгновения затишья, рваный вдох и резко ворваться в малость растянутую дырку по головку, сделать пару коротких движений и войти полностью, упиваясь криком Сквизгаара. Кто-то услышит? Ерунда. Все сейчас ерунда, кроме такого маленького сейчас тела под ним. Движения стали чуть более ритмичны, первый накал чувств прошел и приходит понимание, что это реально и гитарист, его гитарист, уже не сбежит. По ноге тонкой струйкой что-то потекло, видимо, надо было уделить больше времени растяжке, но это тоже ерунда. Все сейчас ерунда, кроме этого ощущения, эти тугие стенки словно были созданы для него, для Нейтана, для того, чтобы он кончил. Это, чёрт возьми, восхитительно. С каждым толчком вокалист стонал, вдалбливая эту сучку-Сквигельфа в кровать. Зеленоглазый кусал его спину, сжимал соски и шумно втягивал носом воздух, растворяясь в этом безумстве криков, стонов и непередаваемых ощущений. Войдя в соло-гитариста по самые яйца, Эксплоужен кончил и зачарованно наблюдал, как сперма смешивается с кровью и смазкой. — Ты мой, Сквиззи, только мой теперь. Мой. Повернув практически бесчувственного шведа к себе, вокалист широко улыбнулся. Весь его. Это от его укусов стекает кровь изо рта, им оставлены засосы, его семя вытекает из отверстия Сквизгаара, от его ногтей алым расцветают царапины на спинах и плече. Он повторял как в каком-то бреду: "Мой-мой-мой, мой и только мой, полностью мой." и безумно улыбался, ощущая вкус и запах крови. Бросив, как сломанную куклу, блондина, насильник вышел из комнаты, хлопнув дверью. Утро было солнечным. Светило ослепляло, пускало блики и всячески мешало сну. Поэтому, бредя, аки медведь-шатун, Нейтан шел к месту, где он весело провел кусок ночи. К спальне Сквизгаара. Что он хотел от него? Признания. Принятия. Прощения. — Сквиззи?.. — легонько постучать костяшками пальцев по двери. — Я вхожу. На кровати, согнувшись, лежит швед. На бледной коже багровой коркой запеклась кровь, расцветали фиолетовым рваные засосы у угловатых ключиц и изящной шеи. На белых, лишь чуть более светлых, чем кожа гитариста, простынях тоже виднеются пятна крови. А еще спермы. Его, Эксплоужена, спермы. Вокалист, прервав вынужденную остановку, присел на край кровати и грубо притянул к себе Сквигельфа, даже не открывающего глаз. Он просто повис, как безвольная кукла, лишь ощущая вновь знакомый вкус крови от разодранных губ, но в момент, когда темноволосый ослабил хватку, он все же еле слышно произносит: — Но то, что ты со мной сделал... я... — поперхнулся, смаргивая слезы. — Никогда не прощу тебя, Нейтан.