Viaggio al Rinascimento

Небо было усыпано мелкими обрывками облаков и в свете восходящего солнца те казались ничем иным, как розовыми жемчужинами на синем атласе. Они безмолвно повисли над спящим городом, внося свою лепту во всеобъемлющую тишину рассвета. Утро обещало быть свежим, хоть и безветренным. Один за другим озарялись домики и особняки, в садах просыпались жаворонки, прятались по углам летучие мыши. Разбегались по домам влюбленные парочки, утомленные ласками, возбужденные тайностью своих встреч. Заползали в свои берлоги пьяницы, выбирались оттуда же попрошайки. День близился и зашевелился народ. Улицы заполнялись клерками, спешащими на своё рабочее место, площади оживали с приходом торговцев. Воришки рыскали по мечущейся толпе. Рыбаки вовсю собирали с сетей улов, расставляя новые ловушки. Хотя известно, что Арно не слишком уж кишит рыбой, однако эти умельцы ухитрялись добыть себе пропитание. Взметнулись цветастые рои шелка, бархата, шифона; разбавляемые блеклостью сукна и пряжи. Город загудел раскатистым басовитым смехом, взволнованными вздохами и тонким лепетом. С одной стороны скромные девичьи взгляды, бросаемые на любовников, их томное ожидание следующей ночи; с другой семейные драмы по поводу пьянства и измен; с третьей – бизнес, который тут ведется с необычайной легкостью, если вы конечно знакомы с нужными людьми. На дворе стоял Год Божий 1476, а именно май. Флоренцию украшали бесчисленные сады и скверики, чей цвет заполонил весь город. Практически в самом центре его, в трёх минутах от Дуомо, расположился великолепный особняк – крепость семейства Медичи, - таящий внутри себя скрытый двор и прилегающий к дому небольшой и весьма уютный сад. Здесь, среди прохладительных фонтанов, лимонных деревьев, расточающих терпкий цитрусовый аромат и калейдоскопа цветов, можно было получить истинное удовольствие от отдыха. Это сооружение, построенное в 1460 году, выдавалось действительно впечатляющим. Внешние стены, раскроенные на три яруса – этажа разнообразной кладкой, были испещрены окнами, а на верхнем этаже с юго-восточной стороны была обустроена уютнейшая лоджия, заставленная растениями и креслами. Фонтаны, встроенные во внешние стены постройки, были порой настоящим спасением для жаждущих и страждущих от раскаленной пыли. Первый этаж отведен для прислуги. Тут находились их покои, а также хозяйственные помещения вроде кухни, конюшни и прочего. Сами Медичи в роскоши и удобстве обосновались на втором этаже. Здесь же обустроили залы для приемов гостей и остальные общие комнаты, большинство из которых были соединены коридором вдоль внешней стены, что выходила во внутренний двор палаццо. Третий этаж занимали кладовки, кабинеты и вышеупомянутая лоджия – наверное, единственное уютное место в этом ярусе. Хотя сказать, что кабинеты были затхлыми и неприятными тоже нельзя. Однако об этом позже. В общем, крепость эта была действительно внушающей. При виде её было невозможно игнорировать то чувство, что её обитатели люди солидные и влиятельные. Даже камни, казалось, излучали покорность и благоговение. Когда зазвонили первые колокола, прислуга Медичи уже вовсю хлопотала за завтрак и уборку, готовясь к новому дню. Лоренцо, тогда еще не совсем Великолепный, был человеком практичным и дисциплинированным, не смотря на аристократизм – долгий сон и праздное валяние в постели он презирал также, как бездумное расточительство. Это было в характере всей семьи Медичи. Возможно, потому они и достигли такого успеха в финансовой и политической сферах, буквально покорив Флоренцию, держа за карманы не только итальянских правителей и вельмож, но также пол Европы. Жена Лоренцо, Клариче Орсини, была дамой далеко не скудного ума, что тоже выделяло её из толпы знатных, но весьма недалеких дам. Эта женщина разбиралась в деньгах и том, что требуется для их сохранения или приумножения. Не смотря на происхождение из рода Орсини, она прекрасно вписывалась в семью Медичи, сумев стать незаменимой опорой своему мужу. Пара считалась эталоном брачных уз – эдакая счастливая чета, живущая в мире и согласии. Отчасти так и было, но не всегда. Еще до свадьбы с Клариче в жизнь её супруга ворвалась юная красавица – Лукреция Донати. Ей он писал поэмы, для неё устраивал турниры. Он чествовал её больше, чем жену, и той не всегда удавалось мириться с этим. Время от времени в покоях раздавались крики и звон посуды, тогда прислуга пряталась по углам, дабы не попасться под горячую руку. Однако со временем страсти поостыли, так и не разрушив союза Медичи-Орсини. Во многом этому поспособствовал еще один член семьи флорентийских правителей, младший брат Лоренцо – Джулиано. Юноша постоянно ввязывался в споры с братом, в основном из-за своего будущего: финансы мало интересовали молодого человека, но Банк Медичи требовал от него полной выкладки. В ситуации с Клариче, он один из немногих, кто смог повлиять на их отношения с Великолепным. К сожалению, только-только успев разрешить одну проблему, как на плечи парня взвалился тяжкий груз скорби по возлюбленной Симонетте Веспуччи, что покинула его 26 апреля сего года. Сперва, он погряз в похоронных заботах, разделив их с её мужем Марко Веспуччи, однако справив пышные проводы, где собралась, казалось вся Флорентийская республика, полностью ушел в себя, стал отрешенным и даже слегка постарел. Город будто бы скорбел по ней. Так иллюзионно, словно играя в спектакле с убийством бутафорским ножом. Конечно же, большинство жителей тут же позабыли об уходе прекрасной дивы, и только время от времени шептались о ней, точнее даже о самом Джулиано. Стоило Веспуччи появится в городе, как у окружающих находились слова поддержки для них. То тут, то там. «Соболезнуем вашему горю, мессер»… «Великая утрата! О, её юность! О, красота!»… Не обходилось и без завистливых комментариев. Настолько, что они составляли добрую половину обращений: «Ах, какая жалость, загублена такая девица!» - восклицали они, намекая на роман с Медичи. Самих же банкиров сплетни об их отношениях волновали в наименьшей мере, пока дело не касалось политики. Прошел месяц с тех пор и палаццо вместе со своими обитателями вроде вернулся к прежней жизни. Хозяева, как и прежде, вставали немного позже слуг, а тем приходилось в два раза быстрее готовится к утренним мероприятиям. Работа была тяжелой и напряженной, но оплачиваемой сполна – Медичи всегда рассчитывались. Лоренцо и Клариче оставили попытки заинтересовать Джулиано какой-нибудь «социально полезной работой» или хотя бы отвлечь от вечных раздумий. 7 дней тот позволял брату опекать себя, а его жене утешать. На восьмой мужчина ушел еще до рассвета, чем немало переполошил домочадцев. Его нашли к вечеру в одной из таверн неподалёку от палаццо Питти, по ту сторону Арно, залитым потом и вином, в окружении мотыльков мадам Сорнетти и парочки работяг, с которыми сыграна была далеко не первая партия в кости. На призывы вернутся домой, тот ответил решительным отказом и, в конечном итоге, кампания провалилась. Несколько дней Джулиано шатался по Флоренции в поисках приключений, пока не явился на порог родного дома измученный, ободранный и грязный, без средств на существование, зато с ясным умом. Приведя в порядок себя, и показавшись обществу на очередном приеме, он с чистой совестью собрался и в следующее же утро отправился в Пизу – на турнир к одному дальнему родственнику. Со дня на день, его ожидали домой, однако гарантий того не было никаких. Итак, наступало чудесное воскресное утро 21 мая 1476 года, почти, что летняя пора. По крайней мере, уже с утра солнце припекало по-июльски. Господа занимались утренними туалетами, пока гостиные, столовая и библиотека готовились к использованию. Завтрак должен был быть подан через час. Для мадонны Клариче было приготовлено роскошное оливковое платье, с лимонной вставкой с передней части лифа, а также рукавами такого же цвета. Юбок в нем было по-классике три и это немало раздосадовало госпожу, так как предстояло совершить поход в Санта Мария-Новеллу на обеденную службу – как раз в самое знойное время суток. Это убрание отлично подчеркивало фигуру и грациозность женщины, возможно потому, что было сшито по её проекту. Как ни старалась она избавиться от нижних юбок, но дабы оно сидело на её фигуре так, как это требовалось, они были просто необходимы. И оно отлично подходило: лиф подчеркивал красивую грудь, далее шел небольшой отрезок корсета (буквально 3 пальца шириной), облегающего итак стройную фигуру и, почти сразу же, ровным куполом расходилась верхняя юбка. Она не была особо пышной, но и не ниспадала прямо от основания. Полы её были расшиты золотистыми нитками, что сплетались в узоры, изображающие райские сады. Там красовались экзотические цветы и попугаи, пальмовые листья и прочее. Точно таким же замысловатым рисунком был вышит и лиф, только тут вместо золотистых ниток, использовались зеленые. Рукава были сделаны облегающими; так, чтобы не создавалось впечатления, будто бы их накачали воздухом. Довершался образ золотым кулоном и сережками с россыпью мелких нефритов. Лоренцо был менее склонен к следованию модным тенденциям, тем более к их введению. Хотя, бесспорно, не мог себе позволить появляться на людях в чем попало. Ну, или пытался избегать подобного опыта. Сегодня, его камзол был сшит из шелка, цвета охры, со ставками из темной кожи, а рубашка оттенка Шампань выгодно подчеркивала бледность кожи. Он собирался спешно, и одежда выглядела слегка небрежно, что не скрылось от глаз супруги: - Какие-то дела в городе? – бесстрастно обратилась она, - В воскресение? Мужчина развернулся на носках, окинув её одеяние любопытным взглядом. Они оба понимали, какие дела ожидают его в городе. - Не волнуйся, я буду вовремя, - последовал сухой ответ. Не было смысла устраивать скандалы, ибо они ничего не изменят, только испортят обоим настроение. Клариче не смирилась с ситуацией, однако нашла в себе силы переждать увлеченность мужа. Незаметно для него, она становилась его опорой и незаменимой соратницей во всех его начинаниях. И она совершенно точно верила, что однажды он будет снова с ней, ведь она была его законной женой. - Удачи, - только и бросила она, удаляясь из спальни. Уже через десять минут Медичи покинул палаццо, отправившись в район Санта Кроче, что лежал к северо-востоку. Вниманием госпожи завладели Лукреция, Пьеро, Джованни и Маддалена, за которыми и так глаз да глаз. Она возилась с ними всё утро, а после завтрака уединилась в библиотеке, погрузившись в изучение новел Боккаччо. Обычное утро умерло в один миг, когда испуганная служанка Орсини – Джакомба, ворвалась к госпоже. На её лице отражался целый ворох эмоций, от недоумения до страха. - Мадонна Клариче! Мадонна Клариче! – лепетала та, несясь по залу. – Там… Скорее! Девушка была действительно взволнована – так тряслись её руки. - Джакомба? Что еще могло произойти? Пожар? Война? Она схватила госпожу за руку и упала рядом с её креслом. - Скорее! Там… Там в гостевой спальне… - запыхалась она. Не на шутку встревоженная таким поведением, Клариче как следует встряхнула служанку. - Да говори же ты! Такое ощущение, будто бы ты дьявола увидала! - Там в гостевой спальне человек… - наконец выдавила та, чем немало удивила даму, уже начинавшую думать, что она свихнулась. - Кто? Первой мыслью было, что Лоренцо притащил свою пассию в дом. Кровь женщины вскипела, но также быстро и потухла. «Невозможно, чтобы он докатился до такой низости», - подумала она. Затем прикинула, что возможно нерадивый воришка удумал забраться к ним и уснул на месте преступление. Тогда его считай, что можно уже хоронить. - Я не знаю, сеньора. Похожа на женщину, но на ней… или нём такая странная одежда… Это окончательно ввело госпожу в замешательство. Внутри боролись два чувства: страх и любопытство, которое пару мгновений спустя всё же победило. Она отложила свой роман и отправилась прямиком к гостевому крылу, приказав служанке сидеть тихо, пока её не будет. Нужная спальня не заставила себя долго искать – створка массивной двери была распахнута. Орсини с опаской заглянула внутрь и увидела у окна человека. Среднего роста, с явно прочерчивающейся линией талии и округлыми бёдрами – это определенно женская фигура. Только убрана она была в облегающие панталоны, полностью обтягивающие ноги, а сверху – в тунику без рукавов. Женщина стояла спиной к хозяйке и с волнением разглядывала улицу через окно. Оценив, что эта незнакомка, должно быть, не составляет угрозы, она осторожно окликнула гостью. Завидев её, та залепетала неразборчивым диалектом, из чего Клариче поняла только то, что её собеседница явно чем-то восторженна. Эта незнакомка таковой и была, ибо инсталляция Ренессанса казалась ей чрезвычайно реалистичной. Тут тебе и поместье, оформленное наилучшим образом (насколько она могла судить по одной спальне), и костюмированное шоу в окне, на улицах расставлены декорации, даже в говоре множество архаизмов. «А какая игра! Вот это истинное актерское мастерство! Им веришь, как если бы всё происходило вживую» - думала она. Но тут она замерла, уставившись на Клариче в шоке от осознания: - Как же вам удалось провернуть всё это за одну ночь? – удивилась она, обратившись к хозяйке на чистом итальянском, и снова отвернулась к оконнице. Орсини, однако, не поняла, что подразумевает эта молодая особа, хотя была несказанно рада, что разобрала её речь гораздо лучше в этот раз. Она предполагала, что девушка родом из Неаполя, так как люди тех краев часто коверкали слова и придумывали новые, свои. - Сеньорита, позвольте поинтересоваться, кто вы и как вы тут оказались? – сдержано обратилась женщина. Собеседница вновь обратила свой взор на неё и долго-долго разглядывала. Её глаза то расширялись от удивления, то задумчиво сканировали случайную деталь образа госпожи. Наконец она подала голос. - Эм, конечно… - вяло протянула девушка, сбитая с толку бесстрастностью хозяйки, - Я – Адриана Войцехович. Мы с другом заказали у вас «Viaggio al Rinascimento». Клариче ошиблась на счет происхождения собеседницы и теперь могла только теряться в догадках. Однако, чем медленнее говорила девушка, тем легче ее было понимать. Где-то в глубине души снова подняло голову возмущение. Кто она такая и почему находится в палаццо? И о чем, черт побери, ведет речь? Что значит, заказала «Вояж в Ренессанс»? Что такое этот Ренссанс, и какое отношение она имеет к нему? Она слушала незнакомку в пол уха, пытаясь успокоится, дабы не обойтись бесчестно с этой девушкой. Тем не менее, последние слова девушки привлекли её внимания. - Что вы имеете ввиду? Какой Марк? Какие вещи? Адриана настороженно оглядела комнату, разведя руками, давала понять, что чего-то тут не хватает. - Вещи, которые мы оставили в комнате. Видимо, вместе с вчерашней мебелью, вы забрали и их, и я бы, на самом деле, очень хотела получить их обратно, - возмутилась она. Госпожа смотрела на нее как на умалишенную, тогда-то гнетущее ощущение, не оставляющее её весь этот разговор, стало просто невыносимым. - Что происходит? – тихо спросила она, с толикой беспомощности. Она разглядывала эту необычную женщину, разодетую в дорогущее и определенно шикарное платье, ткани переливались при каждом её движении. Оно показалось слишком нарядным, хотя Адриана прекрасно знала, что этот наряд еще очень даже сдержанный по меркам Возрождения. Лицо женщины казалось её смутно знакомым, она видела раньше эти черты лица. Эти каштановые волосы, затейливо переплетенные десятками кос. Миндалевидной формы нефритовые глаза хоть и смотрели насторожено, но не излучали злобу. Скорее спокойствие и величие. Высокие скулы, маленький прямой нос, средне высоты лоб и точеный подбородок – сочетание всех этих и других черт уже были знакомы ей. В нетерпении Орсини вздохнула, и на долю секунды солнечный свет сместился, открывая новые черты её лица. Узнавание пришло мгновенно. - Вы – Клариче Орсини-Медичи? Та согласно кивнула, с облегчением отметив, что в дальнейшем беседа будет короткой. Но спустя миг незнакомка снова повергла её в замешательство. - Отличная работа! Это платье, этот грим – они великолепны. Словно сошли с портрета Доменико Гирландайо. Хотя нет, намного лучше. Такая грация и изысканность. Клариче слегка забавлялась, слушая гостью, и даже позабыла о гневе на миг. Всего на мгновение она позволила себе поддаться сладким речам – так давно она не слышала комплиментов. Но отрезвляющая действительность не заставила себя ждать. Эту милочку – её сумасшедшую гостью – надо срочно успокоить и как-нибудь полюбезнее выставить из дому. «Следует всё сделать тихо» - думалось ей. Ибо если кто, не дай Бог, проведает – поползут очень неприятные слухи. Адриана с интересом рассматривала жену Лоренцо, чувствуя себя слишком обычной на фоне всего этого представления. Её изумрудная туника сидела свободно, демонстрируя персы несколько смело, но в рамках приличия; рваные джинсы облегали ноги; на ногах были старые «дорожные» кеды, объездившие полмира. На шее болтался кулон подаренный Марком в Стамбуле. Наряд казался таким привычным и даже немного праздничным, но среди платьев с богатой расшивкой и позолоченных канделябров слишком неподходящим. Можно представить с каким любопытством Сеньора Орсини оглядывала девушку. В жизни не знавала она такой прочной с виду ткани, как джинс. Да и таких покроев не видела. Подумать только! Женщина в верхних панталонах, да еще и порванных! А этот кусок ткани на груди? Даже воры и попрошайки одеваются в цельные вещи, разве что с заплатками. Но женщина не могла не отметить чистоту и ухоженность своей гостьи. Снова появились сомнения. - Что вы имеете ввиду под словом «грим», мадонна? – настороженно поинтересовалась Медичи. Пару секунд Адриана мешкала с ответом, немного растерявшись, но потом весело расхохоталась. - Ох, правильно! Что же я всё порчу? Пойдёмте лучше, ознакомите меня с программой. Марк уже встал? Не успела она ступить и пяти шагов, как госпожа перекрыла ей дорогу. - Кто. Ты. Такая? – зашипела Клариче, окончательно выведенная из равновесия нелепой ситуацией. Девушка встрепенулась и уже почти что поверила, будто бы и действительно оказалась в чужом доме. Но ведь она абсолютно точно ложилась спать в гостевой комнате Палаццо Медичи-Рикардо, после того как они с Марком оплатили свой аттракцион «Viaggio al Rinascimento» и отметили свой долгожданный приезд во Флоренцию! «Возможно это часть обслуживания?» - думалось Адриане. – «Тогда оно не стоит и 2-х звезд». - Я же уже сказала, что я – Адриана. Туристка из Польши. Что вам еще от меня нуж… ай! На этих словах её окатила волна жара, начинающаяся в том месте, куда приложилась рука Клариче. - Он теперь вас домой водить удумал? – гнев госпожи был велик. – Да как вы смеете позорить меня в моём же доме?! Это словно плотина, прорванная в одно мгновение, затопившая гневом все те долины спокойствия и терпения, так усердно взращиваемые ею. Женщина забыла о манерах, о своём любопытстве, о чувстве эфемерности и неправильности ситуации – всё ушло. Осталась только обида. С другой стороны была раздосадованная Адриана, неповинная в том, что ей инкриминировала Орсини. Сперва, она хотела ответить на удар, но увидев состояние противницы, не смогла и пошевелится. Она боялась припадков, боялась громких сцен. Хотя, возможно, в будущем именно они станут сопровождать её практически повсеместно. - Послушайте, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, но и говорить со мной в такой манере не позволю! – твердо произнесла девушка. Удивительно, как быстро рухнул языковой барьер. Рука госпожи снова взметнулась, но, на этот раз, так и не достигла цели – была остановлена мёртвой хваткой гостьи. - Вы не имеете никакого права накидываться на клиента – это уже слишком даже для спектакля! - Право? Право? Да кто ты такая чтобы диктовать мне свои права? У вас – простолюдинов нет прав, кроме как служить нам! Пока вы не добьетесь успехов своими трудами, не будет у вас прав. Охрана! – внезапно завопила Клариче – Выведете эту умалишенную смутьянку вон отсюда и передайте её городской страже! Она проникла в наше поместье. - О, какая прелесть! Типичная аристократка нарисовалась. Вы меня еще в упряжку запрягите – феодалы чертовы! – отвечала её Адриана, но уже по-польски, так как сил её хватало только на родные ругательства. Возможно это и к лучшему: если не за оскорбление чести, то за такие высказывания её обязательно высекут на первой же площади. И хотя девушка того не понимала, но за неё сейчас активно и в поте лица работал инстинкт самосохранения. Тем временем её уже тащили к черному входу, который выходил в сырой проулок, заставленный хламом. Леди Орсини, как то ни странно, не осталась в поместье, и, следуя за охраной, тщательно обругивала свою гостью. Вот вся когорта оказалась на улице, если можно так это место назвать, один из верзил отправился за стражей, второй же зафиксировал бедную девушку мёртвой хваткой. Все, кого успела отметить туристка, носили одну и ту же форму золотисто-вишневых тонов, закуты в доспехи. То на наручах, то на нагруднике или на плаще – обязательно присутствовал герб Медичи. «Словно я снова в Лондоне и опять бодигард смешить надо», - размышляла она о скукоте, что красовалась на лицах всех, кого она видела. Некое чувство, противно брюзжащее, не давало ей покоя. То же, что и синьоре Орсини пару минут назад. Будто бы она упускает важную деталь, а еще гнетущее чувство неправильности. В ту минуту, Войцехович могла поклясться, что физически ощущала искривление действительности. Она снова (теперь гораздо внимательнее оглянулась). Вышеупомянутый переулок предстал перед ней таким же, как только что, на выходе из палаццо. Но теперь она смотрела на все детали абсолютно по-другому, будто бы ища доказательства своей теории. Влажные, недавно подбеленные стены уже начали плесневеть у самого основания. Под ногами распростерлась холодная сырь. Оконные ставни напротив особняка Медичи были наглухо закрыты. В конце проулка проглядывалась жизнь, мелькали люди, доносились голоса. Время от времени звон монет или дребезжащей вазы разрывали более-менее равномерный ропот толпы. Из того, что отметила Адриана, только она сама была похожа на себя вчерашнюю. Всё вокруг выглядело так, будто бы происходило взаправду. То есть, все эти люди казались серьезно настроенными, да и хватка парнишки на её руке явно выходила за рамки спектаклей. До этого часа она и мысли не припускала об этом, но теперь, несмотря на всю свою абсурдность, идея казалась ей всё более и более естественной. Охранник крепче сжал её плечо, Клариче всё еще бесновалась, а Адриана оседала на землю, полностью отрешенная. - Какое сегодня число? – прошептала она, но, казалось, никто не слышал. – Какое сегодня число? Наконец госпожа обратила на неё свой взор. - Что? - Дата. Какой день? Какое сегодня число? Второй охранник завернул за угол и направился в сторону Орсини. - 21 мая, - ответила женщина, сбитая с толку, - а тебе-то что? Городской патруль, одетый так же, как и личная охрана Медичи, только без эмблем и золотых нитей в ткани (вместо них были обычные – желтые), в составе троих человек, ровным строем шагал к ним. - Вот она, мессер Перуджо. Смутьянка, - указал на Адриану охранник. Второй крепче перехватил совсем повисшую на его руке девушку. - Год. Какой год? – снова спросила та. Госпожа в недоумении уставилась на нее. - Как это какой? Адриана переводила взгляд с приближающейся опасности, на женщину. Сердце колотилось в ожидании и страхе. - Какой, – она сглотнула. – Сейчас. Год? Медичи шагнула к ней, оказавшись как раз между ними и стражей. Она сосредоточенно рассматривала девушку, решая как же поступить. - 1476-ой. Адриана посмотрела прямо ей в глаза. - Значит, ты настоящая… - успела пробормотать она, прежде чем окончательно потерять контроль над собой. Остального девушка не помнила. Не видела, как Клариче Орсини спасла её, отослав стражу, каких усилий ей стоило убедить их, как и собственную охрану, что произошло недоразумении. - Полициано! Отведи её в гостиную и зовите лекаря. Быстро! Парень, что держал гостью уже практически на руках – тот самый Полициано, подхватил её и понес обратно в особняк. Двери за ним закрылись, и тут уже в игру вступило всё обаяние и властность Орсини.