Кровь и изумруды

Раз таблетка, два таблетка… горькие. Делать нечего, Унохана сказала что это поможет. Вот уже год я провожу в больнице. Странные симптомы и неизвестный диагноз не делают настроение лучше. Больничная палата стала для меня родным домом, мед. персонал – семьей. К сожалению, родственников у меня не было, и единственной знакомой (в этом городе) была иногда навещающая меня подруга. Она таскала мне шоколадки, тонну улыбок и морозный уличный воздух. Мне было без разницы. Шоколад я не ела, улыбаться перестала еще давно, а холода мне и здесь хватало. Но тем не менее я была рада иногда ее видеть. Голубые глаза приносили крупицы тепла в мое холодное сердце, улыбка – надежду на то, что не все потеряно. В палату вошла Исане с градусником. — Доброе утро Момо! – Улыбнулась она одной рукой подавая мне градусник, другой — пихая в рот гематогенку. Я кивнула, пережевывая конфету. Гематоген… я начала любить эти сладости. — Как делишки? – Она присела на край кровати. — Нормально – вздохнула я. Как будто она не знает что все как обычно. Что я замерзла и мне совсем не хочется есть то, что прикатит сейчас Ханатаро. Исане забрала у меня запищавший градусник. — Тридцать пять и два. Так и до морга докатиться недолго. — Ну, ну, Исане… у трупов температура пониже. — Все равно никуда не годится. Нужно сказать Унохане – путь тебя к батарее привяжет. К двери подкатила тележка, и в дверном проеме показался Ямада. — Завтракаем, Хинамори – чан? Я отвернулась. Думаю, мой ответ уже заранее ему известен. В наш «разговор» вмешалась Котетсу. — Хинамори, нужно хоть что — то поесть! Двенадцать месяцев на таблетках – это даже для тебя слишком. — Не хочу. – Просто ответила я. — Ханатаро, чай с бутербродом оставь пожалуйста. — Возьмите Котетсу – сан – улыбнулся Ямада, а затем вышел из моей пятой палаты с монотонным призывом «завтраак». — А теперь ешь Хинамори. Пожалуйста. Я неохотно взяла бутерброд и откусила кусочек. Хлеб, сыр, колбаса. Все как обычно. — Приятного аппетита, Момо! – Исане благодарно улыбнулась и ушла – наверное, жаловаться Унохане на мое самочувствие. А впрочем, можно не волноваться. Унохана – сан привыкла к особенностям моего организма, к тому же, она сама вскоре сюда придет. Я посмотрела на часы. Явится через девять минут пятьдесят пять секунд… уже четыре… три… теперь через сорок секунд… Несмотря на долгое пребывание здесь, я сдружилась лишь с четырьмя: Унохана Ретсу – мой лечащий врач. Она немного строгая, но умная и добрая женщина. Котетсу Исане – медсестра. Она приходит сюда каждый день по три – четыре раза. Дает таблетки, измеряет температуру, болтает со мной, делясь последними новостями. Она очень добрая, с ней мне легко общаться. Исе Нанао – ее подруга. Она тоже медсестра, но работает в другом отделении. Занимается оно лечением алкоголизма. Даже интересно – она что, сама захотела там работать? Нанао заходит сюда иногда – поболтать со мной и Исане. Что насчет характера – она чем — то напоминает мне Ретсу. Ханатаро Ямада – ээ… ну что тут можно сказать? Просто добрый мальчишка, развозящий еду. Я задремала. Все равно шторы были плотно задернуты, и в комнате царила тьма. Я знала — там за окном порхают снежинки, и царствует белая сказка. Вот только мне на это было плевать. В ближайшие месяцы я все равно не выйду на улицу – так пусть лучше в сердце останется безразличие… лучше уж безразличие, а не горькая память… Кровь и снег — вот и все что я помню. И я не хочу чтоб проснулась старая боль. Я не хочу вспоминать о любви или радости – это ничего не вернет, это принесет лишь страдания. Слеза прокатилась по щеке, оставляя влажную дорожку. Я не стала ее стирать – бесполезно, уже год мои глаза не высыхают. Наконец, дремота взяла верх над сознанием, и я погрузилась в сладкое забытье. Как и ожидалось – выспаться мне не удалось. Я открыла глаза, услышав шаги рядом с палатой. Наверное, Унохана – сан. Я повернула голову. Но ко мне в палату зашла совсем другая фигура… Это был невысокий, хмурый парень в белом халате. На вид я дала бы ему лет семнадцать. В глаза бросилась его необычная внешность – белые, словно снег волосы и большие бирюзовые глаза. На шее фонендоскоп, в руках документы. — Хинамори Момо? – спросил он меня решительным, с хрипотцой голосом. Я кивнула. — Я ваш новый лечащий врач. Мое имя Хитсугая Тоширо. Новый лечащий врач? Что — то новенькое. По крайней мере, я смогу разглядеть его неформальную внешность и спросить у Исане, откуда он взялся. — А где Унохана – сан? – как всегда тихо спросила я. — Заведует отделением. Ретсу – сан повысили до заведующей. — Понятно... Рада за нее. — Да. Я тоже. Хинамори, мне можно начать? – Он говорил властно, но в то же время мягко, голос был твердым, но легкий хрип придавал какой то загадочности. — Да… конечно Хитсугая – сан. Он присел на край кровати и попросил дать ему руку. Хм, прямо как Унохана – сан. Я достала из под одеяла и протянула ему свою холодную, худую ручку. Он закатил рукав моего полосатого халата, обнажая изящное запястье. Померил пульс. Давление. Сделал инъекцию. Опустил рукав и стянул одеяло. Потянул пояс халата, вставил в уши фонендоскоп, и сунул руку под майку слушая сердце. Секунда… две… пять… минута… Хитсугая кивнул, разрешая дышать нормально (носом), и вынул фонендоскоп из ушей. Я побыстрее укрылась, натянув одеяло до глаз. Хотя он и слушал меня всего минуту, я все равно успела продрогнуть. А вот у него руки теплые… повезло. — У тебя всегда такая температура? — Да… один из симптомов моей болезни. Хитсугая еще больше нахмурился, хотя мне казалось что дальше некуда – брови и так почти сходились на переносице. Он что — то записал в толстой тетради и, бросив «до встречи» ушел. Из коридора послышался звук бьющегося стекла, ругань и неловкие извинения. Бедняжка Ханатаро – он наверное и не заметил как Хитсугая вышел. Судя по звукам – к ним подошла Исане. — Ох, Хитсугая – сан, простите его, он просто вас не заметил. — Ничего, все в порядке. Мне тоже следовало смотреть под ноги. Несколько секунд – и в палату впорхнула раскрасневшаяся Котетсу. — Наш новый врач – просто лапочка! – констатировала она.— Тебе нравится, Хинамори? Я пожала плечами. Ничего особенного я в нем не нашла. Если не считать абсолютной непохожести на других. — Эх ты! Ну ничего, еще влюбишься – подмигнула Исане. — А кто он? — Заинтересовалась? – Котетсу лукаво улыбнулась. — Нет, просто мне интересно как в таком возрасте можно стать врачом. На него же семь лет учиться. — Его зовут Хитсугая Тоширо, ему двадцать лет. В школе и институте его называли «вундеркинд» или «юный гений». Школу он закончил за девять лет (перескочил через третий и пятый классы), институт – за пять (поступил сразу на третий курс). Унохана – сан взяла его к нам в отделение. Год он проработает как интерн, а потом, по словам Уноханы, его скорее всего сразу повысят до главы отделения. – Исане перевела дух после стремительного рассказа. — Да он прям ботаник – не слишком заинтересованно отреагировала я. — Момо – чан, ну что ты такая нерадостная? Он тебе что, совсем – совсем не понравился? — Совсем – совсем – кивнула я – лучше скажи как там Нанао. Исане хихикнула. — Кьераку вернулся. — Бедняжка… — посочувствовала я Нанао. Кьераку Шунсуй был постоянным пациентом соседнего отделения. Высокий, симпатичный, добрый, состоятельный мужчина. Вроде бы все отлично, но, как известно – в тихом омуте Айзен водится. Так что и у на первый взгляд идеального Шунсуя была своя слабость – саке исчезало в нем литрами. — Ага. Ну ничего, Нанао и с не такими справлялась.— Знаешь, — задумчиво сказала она – а мне интересно как Хитсугая — сан справится с твоей болезнью. — Да ладно тебе, Исане, меня наверняка уже отправили в долгий ящик. — Ни фига себе, долгий ящик, да в нашей лаборатории три шкафчика носят имя «Хинамори Момо»! – рьяно возразила она. – С твоей историей болезни даже Маюри работает! Ты у нас экспонат номер один! — Спасибо, не стоит – сказала я. – Глава лаборатории был конечно умен, но мне он все равно почему то не нравился. – К тому же я слышала, что Кучики Рукия из восьмой тоже сильно болеет. — У Кучики диагноз известен. И лежит она в травматологии на втором, а ты в онкологии на третьем. — И почему меня сюда сунули? – задала я себе вопрос. Ответила на него, однако, Котетсу. — Во первых — больные воздушно – капельным путем здесь друг от друга не заражаются – так что от них ты ничего не подцепишь. Во вторых – об онкологических заболеваниях довольно мало известно как и о твоей (точнее, о твоей мы вообще ничего не знаем), ну и в третьих – больных раком всегда очень тщательно обследуют. Поэтому лучшего отделения тебе не найти. — Наверное ты права… — я повернулась к стене, с головой накрывая себя одеялом. И уже через несколько минут провалилась в сладкое забытье. Мне не приснилось ничего радостного. Впрочем, как и всегда. Я ехала с ним на машине. Мы смеялись, радуясь снегу и такому веселому дню. Внезапно я поняла, что совсем потеряла голос, а мы едем прямо к обрыву. Я пытаюсь кричать: «Куда же ты едешь? Остановись!» — но он не слышит меня, а лишь продолжает что — то увлеченно рассказывать, совсем не смотря на дорогу. Вот и обрыв. До него остается всего каких то пол метра. Я обреченно закрываю глаза готовясь разбиться в дребезги… и просыпаюсь. Я уже вполне привыкла к подобным видениям, но мне все равно понадобилась пара секунд что бы отойти ото сна и осознать, что он уже никогда не сядет за руль, а я, скорее всего, еще долго не выйду из больничной палаты. Я взглянула на часы. Полседьмого. Значит, сейчас придет Ханатаро, а еще через десять минут – Уноха… ах да, Унохану – сан ведь повысили и вместо нее ко мне придет паренек с глазами – изумрудами. Я закрыла глаза и стала терпеливо поджидать некоего Хитсугаю Тоширо.