Famous Last Words

Я сидел в серой палате городской больницы и наблюдал, как мой друг умирает. Последняя стадия рака медленно вытягивала из него последние жизненные силы. По моему лицу скатывались слезы. Они уже давным-давно должны были закончиться. Я крепко сжимал его холодную руку, смотря на него. В его глазах больше не было того задорного огонька, который мне так нравился. Его губы был сжаты в тонкую линию. На них больше никогда не появится детская, широкая улыбка. Он боролся до последнего, не терял веры, хотя и сам прекрасно понимал, что смерть уже давно дышит ему в спину, отсчитывая последние мгновения его жизни. Джерард взглянул на меня теплым взглядом и выдавил кривую улыбку. Я грустно улыбнулся в ответ. Это так сложно — смотреть, как кто-то умирает, а ты ничем не можешь ему помочь. Чувство вины навсегда останется со мной и будет кричать мне в лицо: "Это ты виноват! Ты причина всех бед в его жизни. Это ты сейчас сидишь и смотришь, как твой друг хватается за каждую ниточку, чтобы прожить лишнюю минуту. Ты мог ему помочь. Ты мог его спасти. Ты недостоин жить. Лучше бы ты умирал, а не Джерард, он этого не заслуживает! Зато прекрасно заслуживаешь ты. У него красивая девушка, прекрасная работа, любящая семья и ты, вечная его обуза. Всегда ввязываешься в неприятности. Уэй всегда вытаскивал твой зад из различных передряг, которым нет счета. Джи столько сделал для тебя, а что ты сделал для него? Ты ему даже спасибо не сказал! Воспринимал все как должное. Ты никогда не задумывался, что в один миг он растворится и исчезнет? Ведь Джи всегда был рядом, а сейчас медленно выскальзывает из твоих рук, словно маленькая песчинка. Его время близится к концу. Скажи, пока не поздно..." — Джи... — я тихо позвал его. — М? — его хриплый голос свинцовой кувалдой ударил меня по голове. — Спасибо тебе. Он удивленно вскинул одну бровь вверх. — За все-все-все. Я был таким эгоистом, - сейчас мне ужасно стыдно, ведь я это говорю, когда время уже на исходе. — Не говори так! — его глаза заблестели. Это... слезы? — Я знаю, я умру сегодня-завтра. Фрэнки, я боюсь. Понимаешь? Боюсь! Я никогда не задумывался о смерти. Мне почти никогда не было страшно за свою жизнь. Она была для меня мелочью. Такого неожиданного поворота с этой болезнью я никак не ожидал. Я верил, что я вылечусь, и все будет хорошо, но от этого нет лекарства. От судьбы не убежать. Я должен тебе многое сказать, но мне просто не хватит духа. Все очень сложно. Было видно, что слова ему давались не без труда. Он все время кашлял, но продолжал говорить: — Фрэнк, ты самое лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни. Я помню, как ты первый подошел ко мне в садике, когда я сидел и плакал. В голове стал прокручиваться тот момент, словно отрывок из фильма. Фрэнк увлеченно играл со своей машинкой. Он заезжал на самые крутые виражи из кукольных домиков, кубиков и пирамидок. От увлекательной гонки его отвлекли тихие всхлипы в дальнем углу детского сада. Черноволосый мальчик сидел в стороне от всех. По его детскому лицу текли жгучие слезы, отчего оно покраснело, а глаза опухли. Фрэнк тихо подошел, боясь напугать мальчика. — Почему ты плачешь? — для Джерарда голос прозвучал так громко, что он вздрогнул, но ничего не сказал, продолжая заливаться слезами. Чем мог он ему помочь? Они даже с ним не общались, а только знали имена друг друга. Они были слишком разные. Фрэнк всегда веселый, открытый. Он много двигался и смеялся. С ним многие общались и играли. Вниманием он никогда не был обделен. Все тянулись к нему, хотели быть его друзьями. А Джерард был полной ему противоположностью. Он тихий, скрытный. Когда на него обращали внимание, ему было некомфортно, и он быстро скрывался из виду, тихо играя отдельно ото всех. Фрэнк нахмурился и увидел разбитую красную машинку. На ней не хватало передних колес и была сломана дверца со стороны пассажира. Мальчик улыбнулся и протянул свою машинку Джи. Он перестал хныкать и удивленно стал смотреть на протянутую ему игрушку. — Возьми, у меня еще одна есть. Давай вместе играть? Джерард был поражен. Он не понимал, почему на него кто-то обратил внимание и дарит ему свои вещи. Ведь она бы и самому Фрэнку пригодилась. Неуверенно он потянул руку к машинке и с опаской взял ее. Оба мальчишки улыбнулись. Джи вытер слезы и радостно побежал вслед за мальчиком. — А давай дружить? — Давай. Их дружба началась благодаря маленькой сломанной игрушке и широкой доброте. Возможно, если бы не эта случайность, они бы никогда даже не заговорили друг с другом. Я улыбнулся, вспоминая далекое детство. Ведь та самая машинка до сих пор хранится у Джерарда. В палате висела тишина. Было слышно лишь мое тяжелое дыхание. Уэй уже давно тихо посапывал, пока я путешествовал на воображаемой машине времени по своим воспоминаниям. Черт, как же я хочу вернуться в то время, когда были только я и он. Когда не было этой ужасной болезни. Я бы отдал все, что у меня есть. Все деньги до последнего цента, лишь бы вновь увидеть жизнерадостного друга с его широкой улыбкой. Слушать его шутки, вместе заливаться громким смехом. Но судьба — коварная вещь. Она всегда забирает все самое дорогое в твоей жизни. То самое, без чего ты не сможешь прожить дальше, и вся твоя жизнь трещит по швам, падая, как карточный домик от легкого дуновения. Все крушится и ломается на твоих глазах, но тебе уже все равно. Ты просто плывешь по буйному течению. Жизнь теряет свою ценность без одного важного человека, который быстро ворвался в нее и так же быстро исчез. Все слишком сложно и не поддается никаким объяснениям. Почему именно этот человек? Он так дорог для меня! Зачем забирать его у меня?! На его месте мог быть кто угодно, даже я... Я не представляю, что чувствовал, если бы попал под прицел этого недуга. Я бы быстро сломался и сдался. Я не умею бороться. Во мне нет этого чувства. А какого Джерарду? От переизбытка мыслей в моей голове я просто отключился в кресле, не переставая сжимать холодную руку друга. Как обычно, я уснул в палате у Джи. Медсёстры уже привыкли, что я ночую здесь, и не даже не пытались меня выгнать. Всю ночь я ворочался. Мысли буйным фонтаном бились в моей голове. Из-за них я частенько не мог сомкнуть глаза. Просто это так тяжело — осознавать, что ты вот-вот потеряешь близкого тебе человека, с которым провел большую часть своей жизни. Но против законов жизни нельзя пойти. Невозможно дать отпор. Ничто в этом мире не вечно. Каждый раз я пытался представить, как буду жить без него, но все сводилось к суициду. Думаю, Джерард не хотел бы, чтобы таким был исход моей судьбы. Но я понимаю, если я сделаю это, то мама окажется на месте, на котором сейчас нахожусь я, а я не хочу, чтобы она испытывала то же, что и я. Она все видит, как мне плохо, как я мучаюсь, она просто знает, что здесь ничего сделать не сможет. Так жестоко роли Бог распределил. Все уже давно решено за нас и обжалованию не подлежит…

***

Я стою у открытого гроба среди множества людей. Они все облачены в черное. С их щек стекают соленые слезы. Я рвусь вперед, ближе к гробу, но меня перехватывает рука Майки. Он со скорбью в глазах посмотрел на меня, по-прежнему сжимая мое плечо. Я чувствовал, как горят мои щеки. По ним водопадом текли горячие слезы, обжигая кожу. Снова пытаясь вырваться, я кричал: — Вы ничего не понимаете! Я должен умереть вместе с ним! Я должен быть рядом! — все с осуждением смотрели на меня, словно обвиняя в его смерти. А я и не скрываю своей вины, я знаю, что виноват, что я всему причина, и не стоит мне это показывать, я все прекрасно знаю. Черную крышку гроба стали медленно закрывать и погружать его в могилу. Резко я вырываюсь из цепкой хватки Майка и ложусь в гроб рядом с Джи. Нас медленно опустили вниз, засыпая землей. Это конец... Я вскакиваю с кресла с диким криком и в холодном поту. Снова чертовы кошмары завладели моим разумом, и я принял сон за реальность. Как же я рад, что это был всего лишь кошмар. Не знаю, что было, если бы это все было наяву… Думаю, все в точности так и было бы. Джи ошарашено смотрел на меня и пытался встать, что давалось ему с огромным трудом. — Нет, стой, лежи! Тебе нельзя вставать, — я, переполошившись, снова уложил друга в постель. Я знал, что он спросит, но я не хочу, чтобы он знал, как мне тяжело. Хотя по мне и так все видно. Может, я и пытаюсь быть с ним человеком с безграничным оптимизмом, только он видит меня насквозь, и этот маскарад ни к чему. Джи знает все мои маски, и за ними незачем скрываться. — Фрэнки, тебе приснился кошмар? — я лишь послушно кивнул, раскрывая все карты. Глаза болотного цвета смотрели на меня, пытаясь прочесть, словно книгу. — Что тебе снится в этих кошмарах? И как давно они тебе снятся? — я всегда умалчивал об этом, быстро переводя тему разговора. Не хотел лишний раз его беспокоить. Но, похоже, уже ни к чему что-либо скрывать. Сейчас я хочу быть с ним честен. — Мне снятся твои похороны… Каждый сон все детальней и ужасней предыдущего. Я вижу их с тех пор, как узнал о твоей болезни. Джи, мне очень страшно, я не хочу тебя потерять. На глаза мгновенно навернулись слезы. Я уткнулся в слегка теплую шею, вдыхая такой родной запах. Я бы отдал все на свете, чтобы дышать только им. Я почувствовал длинные пальцы на своей спине. Уэй медленно обнял меня. Его дыхание было возле моего уха. Я заметил, как оно участилось. Сердце парня бешено колотилось, и казалось, что оно вот-вот пробьет хрупкую грудь Джерарда. — Фрэнк, я тоже не хочу потерять тебя. Ты мне слишком дорог. Ты даже не можешь представить себе, насколько. Фрэнки, я… я… — Джи быстро говорил, я чувствовал, как он задыхается. — Наверно, я никогда не смогу тебе этого сказать, потому что я слишком слабый. Я трус. Но думаю, я смогу сказать тебе кое-что другое, и ты все сам поймешь... «Сам все поймешь», — пока я совсем ничего не понимал. Его слова лишь больше заставляют напрячься моей голове и перебирать все варианты того, что Уэй пытался мне сказать, но так и не решался. Мой мозг снова совершает обороты вокруг моих бесконечных мыслей, которые постоянно терроризируют меня. — Фрэнк, давай просто прогуляемся? — Джерард робко улыбнулся, смотря мне в глаза. Сейчас он выглядел веселым. Я вовсе не понимал причин резких перемен настроения друга. — Да, конечно, — я улыбнулся и подкатил к кровати коляску, помогая Джи сесть в нее. Он уже достаточно хорошо приловчился управлять ей и ездил словно на автомобиле. Мы вышли из больницы и просто разговаривали, ни о чем не думая, говоря на ненавязчивые темы. Было такое чувство, что я попал назад в прошлое, где все было хорошо, лишь эта коляска напоминала мне, что я по-прежнему нахожусь в суровой реальности, в которой не хочу оставаться.