Власть Тьмы

Только в одном случае зычный голос боевого рога предшествовал празднику, а не битве. Яр’ятнав, Власть Тьмы, называлось время, когда все три медлительные луны сходились в одной точке и на несколько часов затмевали мутное маленькое солнце. Тогда все навы оставляли дела, надевали лучшие свои одежды, брали подготовленное заранее угощение и музыкальные инструменты и собирались около священного круга, чтобы веселиться, танцевать и славить Тьму. Никто не воевал и не справлял личных праздников в Яр’ятнав. Это время принадлежало всем — и никому. И считалось большой удачей и верным знаком судьбы найти друг друга под тремя лунами. Так было в дни юности Ирги, так оставалось и поныне, хотя навы давно не жили отдельными племенами, которые ходили друг на друга войной, а время, отведённое этому миру, заканчивалось. Она не могла поверить, что видит три луны в последний раз и что дети, рождённые в новом доме, уже не будут знать истинного смысла Яр’ятнав. Рог прозвучал в третий раз. Ирга отвлеклась от своих тяжёлых мыслей и поднялась на вершину пологого холма, встала рядом с другими женщинами, что не спешили открывать лиц. Тьма давала выбор каждому и не обижалась, если её дети ограничивали себя молитвами, отказываясь от танцев и веселья. Первыми на чёрный песок священного круга вышли молодые навьи и, едва началась музыка, пустились в пляс. Даже с холма Ирга видела как стараются иные из них, чтобы привлечь внимание мужчин, ведь именно здесь собрались лучшие маги и воины Нави. Был среди них и тот, чьё имя давно стало вторым после имени Тьмы. Ярга сидел почти у самого круга, охотно разделяя чашу с другими навами и наблюдая за танцем. Ирга знала его страсть, знала, что даже без остатка отдаваясь войне, он находил время для простых удовольствий. И что даже в те далёкие времена, когда Ярга ещё называл её своей женой, он не был ей верен. Тогда Ирга не видела в этом беды, потому что знала: нет ещё одной женщины, которая могла бы его удержать. Теперь она боялась, потому что поняла другое — его не удержит никто. Навьи кружились в древнем танце, били пятками в чёрный песок под грохот барабанов и удары бубна. Всё чаще то одна, то другая издавала дикий, восторженный крик, на который тут же отзывались мужские голоса. Всё выше взлетали полы расшитых рубах, являя зрителям уже не только щиколотки, но и голени танцовщиц. — Варга хороша, — сказала одна из женщин с закрытым лицом. — Хороша, — кивнула другая, — но Вига лучше. — Словно сама Тьма, — согласилась третья. — Глядя на неё, я вспоминаю, как сама была молода. Ирга стояла позади них и слушала. — Слишком старается, — проворчала первая. — Думает, верно, Ярга заметит её. — Что за яд в твоём голосе? — рассмеялась вторая. — Да найдётся ли та, которая этого не захочет? — Нет в моих словах яда, только горечь. Я жена своего мужа, а Вига — моя дочь. Она бредит князем с тех пор, как он остановился здесь, чтобы готовиться к войне. — Не желай другому своей судьбы, — ответила древней пословицей третья навья, — кому камни, кому крылья. Если Виге повезёт, она будет счастлива, будет знать, что была с ним перед большой войной. — Ярга давно решил не брать себе жён, но наша красота не оставляет его равнодушным, — согласилась вторая. — Это приятно. — И ты была с ним? — Доводилось. Первая покачала головой и отошла на несколько шагов. Ирга тоже хотела уйти, но та, что хвалилась вниманием князя, повернулась к ней и сказала: — Ты слышала наш спор. Скажи, незнакомая, кто лучше танцует: Варга или Вига? — Каждая из них хороша, — ответила она, — но давным-давно Ярга дал слово не искать других женщин под тремя лунами. Навьи удивлённо замерли, и даже та, что отошла в сторону, оглянулась. — И я это слово приняла, — закончила Ирга, открывая портал. Танец близился к концу, неистово гремела музыка, сливались с ней иступлённые крики. Вига в очередной раз ударила пяткой возле князя, осыпав его песком. Расшитый подол был уже так высоко, что к ответному рёву присоединился не только Ярга, но и Парга, сидевший по правую руку. — Вижу, ты впечатлён. — Она хороша, — согласился Парга; чаша в его руке была ещё полна. — Ты почти не пьёшь, — покачал головой Ярга. — Что за мысли не дают тебе покоя? — Не верю, что прощаюсь с этим миром. — Нас давно ждёт другой мир. И слава, которой мы ещё не знали. — Бросить вызов асурам… Немыслимо. — Скоро это станет явью, — князь усмехнулся. — Всё просто. Потом он отвернулся, чтобы поддержать криком Варгу. Она оскалила белоснежные зубы и двинулась дальше, собирая улыбки и жадные взгляды. — Варга тоже хороша, — Ярга прищурился, отпил из своей чаши. — Не можешь выбрать? — Не можешь выбрать — бери обеих, — шепнули слева. Парга одарил советчика гневным взглядом. Аргу он не любил за длинный язык и непростительное, на его взгляд, легкомыслие. — Смотришь так, словно тебе не нужно ни одной. — А кто-то пьёт за двоих. — Я просто тебя уравновешиваю. — От такого равновесия… Ярга не выдержал и рассмеялся: — С такими друзьями, как у меня, никакие враги не нужны. Рассеянная улыбка никуда не делась с лица Арги, но взгляд стал серьёзным: — Яр’ятнав не любит таких шуток. — Удивительно, но сейчас я с тобой согласен, — отозвался Парга. — Времена, когда Тьма правила нами, прошли, — возразил Ярга, — теперь мы управляем Тьмой. — Всё гораздо сложнее… — пробормотал Арга. И Парга, его извечный противник в спорах, вновь кивнул, но князь продолжил: — Мы поняли её суть, укротили стихию — именно поэтому мы сможем бросить вызов асурам и победить. — За нашу победу! — За победу! За тебя, Ярга! Выпив с друзьями, князь вновь устремил взгляд на танцующих навий. Били барабаны, мелькали пятки, летел песок, плавился воздух, медленно расходились в небе три луны — Тьма плясала свой вечный танец в священном круге. — Ну что, — прищурился Арга, — возьмёшь обеих? Парга что-то проворчал. Ярга подумал, что ни один, ни другой, прожив долгую жизнь, так и не поняли, что такое Яр’ятнав, какова истинная Власть Тьмы. Удар. Удар. Удар. Следы танцовщиц меркли на чёрном песке. И в каждом ударе звучало имя. Всего одно имя. Ирга. — Нет, — ответил Ярга, протягивая свою чашу влево. — Не я. — Эй! — наигранно возмутился Арга. — Как прикажешь это понимать? — Пей из обеих, распутник, — усмехнулся князь, открывая портал, — только будь готов творить великие дела, когда разойдутся луны. К этому времени я вернусь.