Еще не вечер

— Не может быть… Эхо несколько сотен раз повторило эти слова. Хотя нет, это не эхо. Это собравшийся экипаж. — Не может быть. Выжженная пустыня. И ничего. Только мягкий белый песок на берегах океанов. И никого. Только мягкий белый песок… — Мама! — где-то кричит второй пилот, улетавший стажером с Ариадны. Теперь он — вполне взрослый мужчина, красавец-скандинав, белокурый синеглазый великан. Он захлебывается отчаянным плачем на чьих-то руках. Двенадцать лет он не позволял себе никаких лишних трат в портах и на остановках нашего звездолета, покупал подарки своей матери, отсылал ей часть заработанных денег. — Илга! — вторит ему дикий крик третьего офицера Ольны. Илга, это ее сестра-близнец. Она не может летать на межпланетных кораблях, какие-то проблемы с сердцем. Имена звучат одно за другим, мешаясь со слезами. Мы — экипаж исследовательского корабля «Ритцер», двенадцать лет назад улетевшего на изучение новой планеты. Археологи, военные, медики, биологи… Кого только нет в этом экипаже. Ариадна, родная планета, провожала нас цветами и музыкой. Родные махали вслед руками, когда мы уезжали из дома, юные, полные надежд и мечтаний, готовые покорять новую планету. — Ждите нас! — кричали мы. Они обещали ждать. Но так и не смогли дождаться. Что-то случилось там, внизу. Лихорадочно, спотыкаясь, бежит кто-то к планетарному сканеру. Догадался. — Признаков жизни не обнаружено, — сообщает бездушный прибор. Кажется, это Ольна. Снова что-то лихорадочно вводит в сканер, меняя программу. — Признаков жизни не обнаружено. Наверное, я впервые в жизни радуюсь тому, что у меня не было ни семьи, ни друзей. — Капитан… Дверь в рубку распахивается. Мой помощник, Крейн, стоит на пороге, цепляясь за косяк. Зеленые глаза полны безнадежной тоски и слез. — Капитан, — беспомощно тянет он. Шаг вперед. И он валится в мои руки, вздрагивая от рыданий. Я прижимаю к себе вздрагивающее тело, гладя по спине. И пытаюсь вспомнить, кого потерял он. Кажется, в толпе провожающих стояла жена Крейна. Или сестра? Неважно. Молоденькая женщина в розовой блузке. Корабль сейчас летит, никем не управляемый, просто мотает круги по орбите Ариадны. Я не виню пилотов за то, что они бросили управление. — Что нам теперь делать, капитан? — спрашивает Крейн. И в глазах столько надежды, что я просто не могу придумать сразу достойного ответа. — Еще не вечер, — сообщаю я. В сторону стекла рубки поворачиваются все. Кажется, я рукой связь задел. Они все смотрят на меня, все, кто был свободен и все, кто бросил свои посты. — Все по местам, — рявкаю я. — Устроили тут хор плакальщиков. Они верят мне. Верят так беззаветно, что разлетаются по кораблю. Потому что капитан, то есть я, мать ж вашу, сейчас плюнет, чихнет, и Ариадна снова обретет жизнь. А капитану, как назло, не плюется и не чихается. — Вы ведь что-то придумаете? — с надеждой спрашивает Крейн. Если б вы были на моем месте… И видели эти глаза… У меня просто не было иного выхода. И я кивнул. А вот что я должен придумать? Что? — Перенастроить сканер… — я лихорадочно думаю, как именно перестроить этот сканер так, чтоб хоть что-то путное вышло. А в голову, как назло, лезет только старая песенка: — Из худших выбирались передряг, Но с ветром худо и в трюме течи, А капитан нам шлет привычный знак: «Еще не вечер, еще не вечер!»… — Как перенастроить? — осторожно прогоняет поющий голос из моей головы Веленга, работник сканера. — Подводное обнаружение. Она лихорадочно вводит команды. — Признаков жизни не обнаружено. — Значит, ваш капитан сейчас будет думать. Я просто физически вижу, как в воздухе сгущается напряжение. Кажется, до команды доходит, что даже их всемогущий капитан ничего не сможет сделать. Я не выдерживаю, закрываю руками лицо. — Ну что вы хотите? — тоскливо и тихо спрашиваю я. — Я могу принять бой с пиратами. Я могу провести вас сквозь пояса астероидов. Я многое могу, потому что я — Чокнутый Стэн. Но я не могу совладать с природой. Крейн молча кладет руку мне на плечо. Эта немая поддержка помогает. Нет, действительно помогает. Я поднимаю голову. Смотрю на экраны, показывающие белый песок. — И крысы думали: «А чем не шутит черт?!» И тупо прыгали, спасаясь от картечи, А мы с фрегатом становились к борту борт. Еще не вечер. Еще не вечер! — Что? Судя по глазам Крейна, он всерьез решил, что капитан свихнулся. Вон, уже и петь начал. — Приготовиться к прыжку! — ору я, ударяя по связи. — Быстро. Мать вашу, прыгаем отсюда! Помощник опускает голову. — Ну… Наверное, вы правы, не стоит смотреть на это… Я ощущаю на спине тоскливые глаза экипажа. — Я неясно выразился? — ору я во все легкие. «Ритцер» начинает дрожать всем корпусом. И мы прыгаем, выламываясь в равнодушный и холодный космос. — И что теперь? — спрашивает Крейн. — Прыгаем обратно. Перед нами снова расстилается маленький шарик Ариадны. Я вижу, как, опустив в ладони лицо, плачет второй пилот. — Верить своему капитану надо, — наставительно сообщаю я. — Но… — Я вспомнил, как глючила система связи. Помнишь, как мы ее чинили? — А мы ее чинили? — Ну, что мы сделали? — Отключили. И включили, — растерянно сообщает Крейн. — Вышли и перезашли, — поправляю я. Я, едва не разламывая связь, ребром ладони ударяю по ней. — «Ритцер» вызывает Ариадну! Глаза Крейна выражают одно: «Свихнулся!». — Повторяю, исследовательский корабль «Ритцер» вызывает любой порт планеты Ариадна. По кораблю проносится легкий гул. Они решили, что я издеваюсь. — «Ритцер», слышим вас, — внезапно раздается из динамика. — Главный порт Ариадны на связи. Повторяю, главный порт Ариадны на связи, исследовательский корабль «Ритцер»… Минута молчания. — Но нет! Им не послать его на дно — Поможет океан, взвалив на плечи. Ведь океан — он с нами заодно! И прав был капитан — еще не вечер! — глумливо пропеваю я. И отвешиваю издевательский поклон всем. — Но… Капитан, как вы узнали, что там просто была какая-то ошибка в смещении пространства-времени? — робко спрашивает Крейн. — А я и не знал. Нет, у моего помощника все же на диво круглые глаза. Интересно, ему гены лемура не прививали в свое время?