Шерлок Холмс, но доктор Уотсон

Доктор Джон Х. Уотсон, владелец процветающей медицинской практики недалеко от центра Лондона, сел в кресло и постарался принять как можно более непринуждённую позу. У него ни разу это не получалось, если он нервничал, и выходило что-то военно-настороженное, но доктор честно старался: закинул ногу на ногу, изобразил на лице мягкую улыбку. При виде миловидного личика юного репортёра, глядящего на него с детской пародией на профессионализм, лицо его и правда смягчилось, а глаза засияли. Она была очаровательна – от лакированных чёрных туфелек до строгого пучка, стягивающего её густые коричневые волосы в тугой узел. И, конечно, это выражение строгости, серьёзности. Она точно выдержала момент и начала интервью. - Итак, доктор Уотсон, я собираюсь взять у вас интервью для одной очень серьёзной газеты. Джон кивнул с пониманием. Серьёзная газета, дело серьёзное. - Разумеется, я постараюсь отвечать на все ваши вопросы предельно полно и правдиво. - Да, вы уж постарайтесь, - она порылась в бумагах – больше для вида, потому что все вопросы выучила ещё вчера. Он знал это по её довольной улыбке, игравшей на её лице, когда он укладывал её вчера в постель. – Итак. Первый вопрос. Скажите, пожалуйста, как давно вы перестали общаться с детективом Шерлоком Холмсом? Вот, началось. Но в этот раз не удастся откреститься и отшутиться, как от прочих газетчиков. В конце концов, у них не те отношения, должен же он сделать что-то хорошее для своей любимой девочки. Кроме того, газета серьёзная. Очень серьёзная газета. Джон вздохнул про себя. - Около пяти лет, как перестал, - ответил он. На самом деле, точное время он не помнил, да и они тяжело расходились, сложно было найти финальную точку отсчёта. Наверное, это была осень. Или зима. А, может, всё закончилось ещё летом, и тащилось вперёд так, по инерции, как живут вместе по инерции супруги, отполировавшие свой быт до зеркального блеска. – Конкретнее не смогу сказать, но как-то так. - Из-за чего вы разошлись? - Как расходятся люди? – Джон неловко дёрнул плечом. – Так и мы разошлись. Просто оказалось, что не сошлось. Я долго в это не верил, но теперь понимаю, что всё было во благо. Если люди не подходят друг другу, лучше им найти тех, кто подходит. Он подумал о последних пяти годах жизни. Поразительных, странных, удивительных годах, похожих на золотую осень, осыпающую его солнцем и потоком листьев. - Вы злитесь на мистера Холмса? - Нет, - Джон задумчиво прижал палец к губам, глядя в окно, но всё же решил сказать правду. – Сначала я очень злился. Всякое было… - А теперь? - Он один человек. Я другой. Мы живём очень разной жизнью. Не могу сказать, чтобы мы стали чужими друг другу, нет, ничего такого, мы уже начали здороваться на улицах и посылать друг другу открытки на Рождество, - он невесело усмехнулся, представляя, как Шерлок кидает его открытки в мусорное ведро; сам он открытки от Шерлока терял. – Мы скорее похожи на друзей детства, которые выросли в очень разном окружении. Я не испытываю к нему негативных эмоций, но и не заинтересован в том, чтобы он был в моей жизни в той же дозе, что раньше. Открыток на Рождество будет вполне достаточно. - И последний вопрос, доктор Уотсон, - сказал репортёр, записав слово «негативных» с тремя ошибками. – Раньше вас называли «Шерлок Холмс и доктор Уотсон». Как бы вы назвали вас с Шерлоком Холмсом сейчас? Джон задумался, а потом усмехнулся. - «И» - соединительный союз. Я бы выбрал разделительный. Например… Например, так: «Шерлок Холмс, но доктор Уотсон». - Спасибо, доктор Уотсон, - кивнула юный репортёр Элиза Уотсон, дочь Гарри Уотсон и Сансет Уотсон, а по совместительству двенадцатилетняя племянница доктора Джона Х. Уотсона, владельца процветающей медицинской практики недалеко от центра Лондона. Она дописала последнее слово (хотя записывала всю их беседу на видеокамеру и диктофон), соскочила со стула и радостно улыбнулась. – Ну, как? - Ты прирождённый репортёр, - сказал Джон. – Но, милая, подумай ещё раз о том, чтобы вернуться к карьере повара. Твои салаты нравились мне куда больше, чем твои вопросы. - Ну… - Элиза тем же жестом, что и он, неопределённо дёрнула плечом. – Зато тут я гораздо быстрее прославлюсь. Она была права. Статья двенадцатилетней Элизы «Шерлок Холмс, но доктор Уотсон» произвела настоящий фурор, когда её напечатали во всех ключевых изданиях. Поднялась волна очередной массовой истерии. Успокоившиеся было поклонники требовали возвращения главной пары тысячелетия, «раз уж Фрай и Лори воссоединились». Джон Уотсон позвонил Шерлоку Холмсу с извинениями; разговор получился лаконичным и неприятным: вся эта суета отвлекла Шерлока от его исследований где-то в глухой деревушке, и голос его почти не отличался от жужжания сердитых пчёл, окружающих его. Холмс был недоволен, но ничего другого от Джона и не ожидал. Почему-то Шерлок был свято уверен, что Джон все эти пять лет отчаянно сражается со своим разбитым сердцем и трагично разговаривает с его, Шерлока, фотографией. Джон бросил трубку в таком же раздражении, как и Шерлок. Как и пчёлы. - Поэтому я и считаю, что простых открыток на Рождество было бы достаточно, - прорычал он и пошёл на кухню налить себе чая и успокоиться. Да, его жизнь кардинально поменялась за эти годы, и Шерлок, похоже, был единственным, кто этого не понимал и не принимал, и всё ещё относился к нему, как к воздушному шару, наполненному вонючей жижей – вот-вот рванёт, а если не рванёт, то протечёт и всё равно испачкает ботинки. Ощутив благотворную любовь окружающих, Джон только за последние несколько лет понял, каким адом оборачивается жизнь рядом с теми, кто ждёт от тебя только плохое. Когда Джон приходил в гости к сестре, её супруге и маленькой Элизе, те улыбались ему и спрашивали, как дела на работе. Когда он приходил в читательский клуб, ему уступали его любимое кресло и с жадностью расспрашивали впечатления от книги Алана Хантера, которую, как они уже знают по блогу, он прочитал. Когда он приходил на работу, пациенты встречали его улыбками, и в этих улыбках была настоящая любовь (разумеется, кроме миссис Херес – для своего имени она могла бы быть и позабористей), будничная хорошая любовь к доброму человеку. Джону уютно было в этой любви, и в этом образе, в этой тёплой квартире над рабочим помещением. Он поддерживал отношения с Майкрофтом и Лестрейдом, заходил к миссис Хадсон – в последние дни она лежала дома, сломав лодыжку, и Джон то сам навещал её, то посылал туда Элизу с мамой (любой на выбор, как он любил пошутить). Элиза называла миссис Хадсон просто бабушкой, а та в ответ тайком от взрослых покупала ребёнку мороженое и горячий арахис. Вся жизнь Джона Уотсона превратилась в бесконечный очаровательный ситком, и иногда ему казалось, что вот-вот прохожие на улицах в едином порыве сорвутся в танцы и песни мюзиклов пятидесятых. Его очень смешила эта мысль; он много улыбался. Шерлок, он знал, тоже не обратился в камень, а изменялся, увлекался чем-то, что-то писал на свой сайт. Иногда газеты пестрели его фотографиями. Он ездил во Францию, внезапно начинал заниматься рисованием, пчеловодством, компьютерными играми и танцами. Джон сначала внимательно следил за ним, но позже новости из жизни Шерлока Холмса стали чем-то вроде играющей на кухне музыки. Вроде бы, и доносится что-то из радио, но кто действительно это слушает? Год назад Шерлок, весь в крови, с разбитым лицом и глубокой раной в плече, завалился к нему на работу – слава богу, под вечер, когда никого уже не было. Джон полностью обработал раны, принёс Шерлоку чистую одежду и отправил спать на диване. С утра, разумеется, диван был пуст, а о Шерлоке Холмсе напоминали только кровавые бинты в мусорном ведре. За это время они не сказали друг другу ни слова. Джон пытался найти отголоски былых чувств (в конце концов, он был безудержно влюблён в этого невыносимого человека), но нашёл только лёгкое чувство ностальгии и такое же невесомое – отчуждения. «Шерлок Холмс, но доктор Уотсон». - Ты всё ещё любишь его, - убеждённо сказала Гарри, единственный раз выступив не на его стороне. - Люблю, - пожал плечами Джон. – Все любят своё прошлое, если в нём было хорошо. Я люблю серую лошадку в парке, но это не значит, что я хотел бы сейчас снова прокатиться на этой карусели. Гарри покачала головой. - Джон, - вздохнула она. – Ненавижу говорить о подсознательном, но что помешало тебе поставить точку между вашими именами? Но ты сказал не «Шерлок Холмс. Доктор Уотсон». Ты поставил запятую. Джон не знал, как объяснить этим людям, что на самом деле происходит, да и не видел смысла. В последнее время он окончательно потерял привычку оправдываться и кому-то что-то доказывать. Есть два варианта бороться со злом: сражаться с приносящими зло или наполнять мир любовью. Пока Шерлок Холмс продолжал крестовый поход, боролся за судьбу Англии, выслеживал преступников и следил за ходом мировой политики, Джон снимал с деревьев кошек, относил коробки с игрушками в детский дом, мог заговорить с расстроенным человеком на улице и всячески утешал и радовал своих пациентов. Ему больше не приходилось думать о том, что он говорит, и освободившаяся энергия дала ему силы, которыми Джон хотел и мог поделиться. Его совершенно не волновало, на что свои силы будет растрачивать Шерлок Холмс. Нет ни одного человека в мире, чью смерть мы не смогли бы пережить. Точно так же мы можем пережить и отсутствие кого-то, кто раньше был для нас сосредоточием жизненной энергии. Через некоторое время смотришь на человека и думаешь: «Он чудесен. А теперь я пойду по своим делам». И спокойно идёшь на собрание книжного клуба. Шерлок ему не верил. Даже Гарри, как оказалось, сомневалась. Элиза помнила Холмса весьма смутно, тот никогда не интересовался детьми. Миссис Хадсон видела за свою жизнь разное, поэтому совершенно не удивилась, и никогда не давила на Джона, за что он был ей крайне благодарен. Жизнь шла своим чередом. Джон подошёл к окну с кружкой белого чая и посмотрел на улицу. В толпе на секунду ему почудились две фигуры – ещё такой юный Шерлок в своём чёрном пальто летит навстречу новым приключением, и это ощущение необыкновенной одухотворённости на его лице, он – как ветер, как ураган, как управляемое торнадо. И Джон, не сводящий с него глаз, уютный, мягкий, но стальной, серьёзный, если потребуется. Вечный спутник. Такими и останутся в его памяти эти годы. Но это не единственное, что произошло с ним хорошего. Джон моргнул, и фигуры исчезли. Как же собрания книжного клуба? Хэнниган так яростно спорил с ним в последний раз, а потом они гуляли по Лондону до рассвета и говорили обо всём на свете. Та маленькая светловолосая девочка в приюте, которая каждый раз подбегает к нему и прижимается, молча, зажмуривая глаза, и улыбается широко и доверчиво. Пикник с сестрой, когда они сидели на невероятно красивой поляне, залитой светом и мелкими жёлтыми цветами, и всё вокруг казалось нереальным и размытым, рассеянное сияние счастья. Они просто сидели, ели свои сэндвичи и почти не говорили, потому что им не требовалось говорить. В какой-то момент понимаешь, что семья – это не просто люди, с которыми у вас одни детские воспоминания. Это что-то большее. Как же просмотр сериалов с капитаном? Отставной капитан, чем-то похожий на юного Шаттнера, за что все звали его просто капитаном, появился в книжном клубе всего пару месяцев назад, но они уже казались друг другу добрыми друзьями, хотя оба и не называли это так, просто наслаждались обществом друг друга. У них были общие интересы и общие фразы, они часто говорили в унисон, и Джон чувствовал себя очень спокойно рядом с этим человеком. И ещё его странным образом трогало то, что он мог назвать разве что «полным принятием». Капитан принимал его таким, какой он был на самом деле, и это одновременно смущало, радовало и придавало силы. Так много разных воспоминаний за эти пять лет. Каждое из них казалось дорогим и близким сердцу, тёплым, насыщенным, как эльфийское вино. Да, Шерлок Холмс остался пройденной главой, но не заключительной, и жизнь после него не напоминала сжатый эпилог, написанный общими фразами. Это была книга, в которой оставалось ещё место под множество равноценных глав, и Джон позаботится о том, чтобы они стали увлекательным чтением. Он сел за стол, улыбнулся чему-то своему, открыл ноутбук и пробежался по собственному расписанию. Вечером осталось свободное время, и Джон, повинуясь стихийному порыву, взял мобильник и написал капитану: «Сходим вечером посмотреть на закат у Темзы?» Ответ пришёл почти сразу же. В одно короткое слово. «Сходим».