***
— «Фотографировать - это затаить дыхание, когда все наши способности действуют совместно перед ускользающей реальностью» - Анри Картье-Брессон, — цитируешь ты слова своего кумира. — Разве это не прекрасно? — Книжный червь. — Панковская задница. Я дерзко улыбаюсь тебе, а ты показываешь неприличный знак из под книги. Мятежница, ха. За моим столом, заваленным разным ненужным барахлом, штрафами за парковку в неположенном месте, банками из-под пива и окурками, сидишь ты. Обычная, ничем не примечательная, но одновременно такая прекрасная и особенная для меня - Максин Колфилд. Сколько лет прошло, а ты так и осталась для меня солнцем, рядом с которым невозможно замерзнуть. — Не морщись, я уберу все. Потом. Когда-нибудь, — говорю я, заметив, как ты брезгливо рассматриваешь мою пепельницу. Я перестаю разглядывать постеры рок-групп на стене и подхожу к тебе, выкидываю окурки в окно. Однако мне стоило подумать, что меня спалит мудотчим, но да ладно, не хочу беспокоить Макс по пустякам. Не нравится мне ее фонтан крови из носа и обмороки. Колфилд, ты не опоссум, вставай, это не смешно. В комнате тихо и спокойно. Приятный шелест бумаги и мягкие лучи солнца, падающие на твои милые веснушки. Вытаскиваю из пыльной коробки диски и, выбрав один, дополняю солнечную атмосферу своей музыкой. У кого божественный вкус? Не буду скромничать, конечно же, у меня. Макс качает медленно головой, погружаясь в транс. Затем она утыкается в свою книгу, в свой мирок фотографов, медленно и бережно переворачивая странички своими тонкими и бледными пальцами, изредка поднося простой карандаш к губам. — Тут столько великолепных фраз, что мне придется исписать всю книгу, - подчеркиваешь очередную строчку карандашом. — Давай сбежим, — ляпнула я и встретила твой удивленный взгляд. — На улице типа красиво, зачем упускать возможность полюбоваться, да? — отворачиваюсь к окну и скрещиваю руки на груди. — Типа красиво. Ну типа, — ловишь мой строгий взгляд и делаешь вид, что ты тут не при делах. — С каких пор тебя стала вдохновлять природа? — саркастично поднимаешь бровь. — С тех пор, как ты мне принесла косяк. — Очень смешно, — скомкываешь лист бумаги и кидаешь в меня. — Хедшот. — Это был мой штраф? — разворачиваю жалкий клочок бумаги. Ну точно. — Убийца. — Нет, это любовная записка. — Ха-ха, — наклоняюсь к твоему лицу и замечаю, как ты начинаешь бегать глазами по комнате. Ты смутилась, интересно. Тихонько даю тебе щелбан. Выкидываю штраф в мусорку и начинаю бродить по комнате, щелкая зажигалкой и раздумывая о своем плане побега из этого душного помещения. У нас так много свободного времени, супер Макс. Ну... если забыть тот момент, что мы можем умереть через пять дней от жуткого торнадо, пф. Мы могли бы сходить куда-нибудь, взломать потайные двери, проникнуть в любые здания, забрать все, что хотим. Это же наш мир. Наш. — Выключи режим «Бонни и Клайд». Мы никуда не пойдем. — Отматывать время назад некрасиво! — Моя способность тут ни при чем, ты громко думаешь, — показываешь язык. Коварно улыбаюсь и резко поворачиваюсь, чтобы проучить твою задницу, но подскальзываюсь на своей красной рубашке и падаю. Неудачник. Нет, уборку явно нужно сделать. — Кажется я расплющила свои панковские ягодицы, — мычу что-то нечленораздельное. Макс смеется и достает камеру. Серьезно? А помочь мне встать не хочешь? Ну да. Макс Колфилд — творческая девушка, что еще сказать. Больше всего на свете обожает щелкать своим полароидом и разглядывать винтажные фотоаппараты с гиковским задором. Стоило бы догадаться, что она, конечно же, никогда не упустит шанса заснять такой момент. — Отлично. Смешно, да? Давай, хиппи, можешь использовать ее в конкурсе в Сан-Франциско. Назовешь «Падение дьявола» — Ты не дьявол, — нависаешь надо мной и осторожно протягиваешь руку, узкими пальцами зарываешься в мои пряди и еще больше взъерошиваешь без того торчавшие в разные стороны мои голубые жесткие волосы. — Ну, может быть, чуть-чуть. Так естественно и просто. Наслаждаюсь этим мгновением и забываю о всех своих обидах. Открываю глаза и встречаюсь с твоими. Время для меня остановилось, хотя я не имею никаких способностей. Ты уставилась на меня и некоторое время пристально изучала мое лицо, будто перед тобой возникла картина Пабло Пикассо. А затем, потеряв ко мне интерес, опустилась на пол и принялась за изучение трещин на потолке. — Может прозвучать как-то неуместно, но я влюбилась, — она говорила нерешительно, рвано выдыхая воздух. А я молча ждала продолжения, слушая, как сильно бьется мое сердце. Ты решила не дополнять свои слова, а я взяла и ляпнула: — Но не в меня же? — Не в тебя. Больно. Щелчок дешевой зажигалки. Мы не смотрим друг на друга, мы находимся в разных комнатах, хотя наши руки соприкасаются и мы слышим одну музыку. Это обжигает и давит. Надолго меня не хватило. — Уоррен? — меня даже не интересует ответ. Я привстаю с незажженной сигаретой в зубах, поправляю военные ботинки и уже раздумываю, куда бы угнать на своем пикапе, но я чувствую тепло. Макс положила голову мне на плечо. Чувствую кожей ее дыхание. Это так невыносимо. Невыносимо приятно и больно. Я уловила запах хлора и усмехнулась, ведь недавно нам было так весело. Мне захотелось стиснуть ее в своих объятиях и повалить на пол. И плевать на все. Но я очнулась, очнулась. Зачем? Повалю, а дальше? Ничего не выйдет, нет смысла, нет любви. В этот момент щемящее чувство в груди захлестнуло меня, мои глаза покраснели, и я зажала рот рукой. — Так дело не пойдет, Хлоя.***
— Но не в меня же? Макс взяла мою руку в свою, а я замерла. Замерла, боясь сделать вдох. Я увидела что-то неладное в ее глазах джинсового цвета. Ее слабость. Я увидела, как она сияет, будто поняла что-то важное и хочет быстрее с этим поделиться, а на моем лице застыло удивление. — В тебя.