Такао хочет

-Саид, я люблю другого… -Жади… Я развожусь с тобой! Не смотря на всю драматичность сцены в сериале, Такао едва сдерживал рвущийся наружу смех. От Мидоримы он ожидал многого, после всех его закидонов с Оха-Асой, но просмотры мексиканских сериалов ну никак не вписывались в образ занудного, закаменевшего сухаря. Он пришел домой к товарищу (который занимал еще и должность его любовника), а Шин-чан сидит с вазочкой печенья у телевизора, по которому крутят каких-то Саида, Жади и еще кого-то левого, кого она там полюбила. Казунари правда хотелось заржать просто в голосину, взвыть не своим голосом, катаясь по паркету, ну Мидорима пообещал ему вилку в бок воткнуть, если плеймейкер осмелится высмеять его любимый сериал. Пришлось сидеть, страдать смеховым запором и смаргивать бегущие слезы острого веселья целых два часа, пока наконец не отзвучали гундосные титры. Сам Такао любил стандартный мужской набор – боевики, фантастику, немного фэнтези и по большей части порно. Кто без греха, тот пусть бросит камень, как говорится. Хотя, Шин-чан мог вполне бросить в своего зазноба увесистый булыжник, и имел на это все основания, так как AV не смотрел вовсе. Как он сам выразился по этому поводу, "мне тебя хватает". Ну ладно бы просто мелодраму какую смотрел, но мексиканские сериалы со всякими Хуанитами, Кончитами, Донами Карлитосами и прочими стереотипными персонажами данного жанра? Кто бы сказал – Такао в жизни бы не поверил бы. -Если он трижды скажет "я развожусь с тобой", то они и впрямь разведутся, - будто обращаясь сам к себе, протянул Шинтаро, катая по столу печеньку. -Очень рад за них, - нетерпеливо поддакнул брюнет, на коленях подползая поближе к своему парню, - слушай, может, сходим куда? -Я не могу. -Почему? -У меня нет талисмана дня. Целых два "вотэтоповорота" за день было слишком для мозга Казу. Он выпучил свои серые очи на шутера, даже немного онемев от информации. Мидорима без очередной хренотени, приманивающей удачу, это уже не Мидорима вовсе, а какой-то двойник, неумелый пародист, забывший самую изюминку копируемой им персоны. Снайпер что только не притаскивал, и разного рода статуэтки, и мягкие игрушки, и мелкие колюще-режущие предметы типа ножниц, казалось, если бы Оха-Аса велел бы Ракам взять в качестве талисмана дня скальп назойливого человека, в Шутоку не досчитались бы игрока. Это что ж такое надо было сделать счастливым предметом, что даже Шин-чан, мастер по добыванию всякой хрени, не смог привести в исполнение поставленную цель? -Моё место самое последнее. Предмет –собака, - ответил Мидорима на заданный вслух вопрос. -Ну и что тут такого? Купил бы какого-нибудь плюшевого мопса или пекинеса… -Ты не понял, Такао. Живая собака. Как у Куроко. Казунари все еще не видел особой проблемы: -Ну и одолжил бы на день у Куроко-куна его щенка, что так заморачиваться? -Я не стану просить его о нечто подобном, - Шинтаро раздраженно поправил очки и отвернулся к книжной полке, - Еще подумает, что я ищу дружбы с ним, а мне этого сто лет не надо. И потом, у меня уже есть собачка. Дегенеративная. -Ты хотел сказать "декоративная"? -Я все правильно сказал. Такао позволил себе немного обидеться, но длилось это чувство не более чем долю секунды. Если принимать близко к сердцу все грубые слова, исходящие от Мидоримы, то на это дело никаких нервов не хватит. Да он сюда и не затем пришел, чтобы дуть губы на, в общем-то, повседневные слова. Когда Шинтаро перестанет говорить "заткнись, Такао", его можно будет хоронить. -Шин-чан, а, Шин-чан? Давай займемся сексом? Шутер обреченно вздохнул. Такао просто побил все рекорды приставучести, порой его самого ужасно хочется побить. Стоило раз отдаться этому надоеде, как сразу же понеслось. Порой кажется, что Такао целиком состоит из "ХОЧУ". Он хочет утром, вечером, во время тренировки, после нее, во время летнего лагеря (горячие источники, нельзя вот так просто взять и не потрахаться в них), во время уроков, обедов, по пути до дома (Такао даже не прочь сделать огромный крюк ради этого дела), на выходных и в будние дни. Мидорима, конечно, пытался врать, что у него болит голова, на что Такао ехидно отвечал, что перед соитием хорошенько смажет "голову". -Нет, сегодня крайне неблагоприятный день для этого. Я могу сломать себе шею во время полового акта. Или тебе. В любом случае, сегодня не тот день, когда можно позволить себе довольно-таки травмоопасные утехи. -Да где они травмоопасные-то? Всего пару раз с Камасутрой развлеклись, сейчас-то предлагаю обычный перепих. -Говорю тебе, я сейчас беззащитен перед демонами Невезения, не стоит зря искушать судьбу, - Мидорима засёрбал ячменным чаем, будто думая, что какая-то там отмазка насчет судьбы или аналогичной чуши может остановить Такао. Такао хочет, и все тут, хоть тресни. -Вот ты сейчас пьешь чай, - нараспев протянул парнишка, - а ведь он может не в то горло попасть и ты захлебнешься. Или печенье, что ты ешь, застрянет в пищеводе и ты умрешь. Недовольно зыркнув на плеймейкера, Мидорима отставил в сторону кружку с чаем. В самом деле, может, забыть на час-полтора о своей уязвимости и расслабиться в объятиях этого надоеды? Быстрее сделает то, зачем пришел – быстрее уйдет. -Если что пойдет не так, я тебя придушу, - пообещал Шинтаро, сдавшись под напором любвеобильного Казунари. -Конечно, милый, не без этого, - победно ухмыльнулся Такао, вставая с отсиженных ног. Кровать у Мидоримы старая и скрипучая. Чуть шевельнешься на ней, без всякой задней мысли, а домашние уже нехорошие вещи думают. Обычно, если занятия сексом проходили дома у шутера, парни предпочитали постели пол, ибо не так стремно, но в этот раз, коль уж дома никого не было, Такао утащил полюбовничка на спальное ложе. -Сломается от натуги, - спокойно, будто будучи уверенным в таком исходе, заметил Мидорима. -Будет лишний повод выбросить эту рухлядь, - Казунари сел на кровать и, немного попрыгав, поскрипел ржавыми пружинами. -Мать не хочет, единственная вещь, оставшаяся на память о деде. -Ну так сама и спала бы на ней, раз так нравится! -Мы пришли сюда, чтобы трепаться о всякой ерунде? -Действительно, что это я... - Такао ухмыльнулся и протянул к себе недовольного шутера, сложившего руки на груди, - Я вижу, ты и сам уже жаждешь секса? - он стиснул ладони на шикарной заднице Мидоримы, любуясь упругими ягодицами. Шинтаро рвано выдохнул (весь филей был сплошной эрогенной зоной) и подался навстречу ласке: -Не могу врать, что мне это не по нраву, просто ты... -Просто я что? -Слишком озабоченный, даже для молодого парня, - Шин медленно облизнул обветренные губы и оперся коленом об кровать, для более устойчивого положения. Коленка была впритык втиснута между бедер Казунари и Такао, игриво ухмыльнувшись, потерся пахом об подставленную конечность. -Ну а когда прикажешь заниматься такими вещами? Лет в тридцать-сорок? Тогда уже и настрой не тот будет, да и "прибор" начнёт барахлить. Нужно ловить момент, пока мы молоды, подростковый секс - это же на всю жизнь воспоминания. А что касается излишней озабоченности - ты сам виноват, Мидорима. У Шинтаро сердце пропустило удар. Этот негодник решил сразу вонзить бревно в дупло, знает же прекрасно, что снайпер за считанные секунды заводится от того, как Такао зовёт его по фамилии. Странная, конечно, причуда, даже для Мидоримы, слегка стукнутого на почве гороскопов, и Такао ею бессовестно пользуется ради собственной выгоды. -Я виноват? - севшим голосом переспросил Шин, тяжко сглатывая от того, что длинные, холодные пальцы(однажды Такао в шутку ухватил зазноба своими ледышками за поясницу, за что и получил потом хорошего леща) попытались проникнуть под край домашних брюк. -Ты, Мидорима. Ходишь вокруг, соблазняешь своим телом, своими взглядами, дыханием, движениями... Да я даже сны эротические и те с твоим участием только и вижу. Как я иначе, по-твоему, реагировать-то должен? Забить на это дело я не могу, вот и приходится домогаться до тебя по двадцать четыре часа в сутки, во сне и наяву, - руки на заду сжались слишком хорошо, Шинтаро тихо, скуляще простонал, непристойно оттопыривая "мадам Сижу", буквально предлагая себя этому вселенскому чпокарю. -Мидорима... - послушного шутера уложили на взвизгнувшую пружинами кровать, руками, нагревшимися от поясницы любовника, Казу пополз под тонкую ткань майки, оглаживая идеальное тело. Он чуть царапнул напряженные соски Шина, тот задохнулся и чуть выгнулся, приподнимая бедра над кроватью. Мидорима как застарелая конфета, сначала сопротивляется, не позволяя лишить его намертво прилипшего фантика холодности, а потом сдаётся, позволяя съесть себя без остатка. Брюки полетели неаккуратной кучкой на пол, Такао залюбовался длинными ногами с волнующими голенями. Его ляжки хочется кусать, оставлять засосы на внутренней стороне бедер, лизать щиколотки, обсасывать каждый пальчик по отдельности. От всех этих манипуляций Шин-чан всегда кричит и стонет так, будто его втроём в одну дырку трахают. -Н-не пялься, - смущенно пробормотал чудесный член, сгребая в кучу конечности. Завершить задуманное ему не позволили - Такао резко развел в стороны ноги Мидоримы и присосался немного болезненным поцелуем к чувствительному месту чуть ниже паха. Шинтаро вскрикнул, бедра мелко задрожали, свидетельствуя о том, что он "поплыл". С тихим урчанием Казунари поднялся выше и вжался носом в набухающий член шутера, обтянутый тканью боксеров. -Не нюхай там!! - любимая забава Такао вовремя секса - довести Шинтаро до полуобморочного состояния своими прошлыми выходками. Ему ничто не стоит взять, к примеру, и высосать свою же сперму из зада Мидоримы. Но это уже из тяжёлой артиллерии, есть кинк и полегче, производящий на Шина неизгладимое впечатление. -Мне нравится твой запах. -Ты чертов изврат, Такао... - шутер смущенно отвернулся, тяжело дыша. Казунари потрогал кончиком пальца небольшое мокрое пятно, выступившее на белье любовника. Мидорима ахнул, стиснул зубы и попытался перевернуться на живот, вынуждая Такао прекратить прелюдии, но брюнет не повелся на откровенную провокацию. Он хочет видеть лицо любимого, как он задыхается от стонов, как закатываются его глаза на самом пике наслаждения, как его ломает в судороге оргазма, в конце концов. Вид сзади тоже неплох, особенно если наблюдать, как бледная, упругая, как мяч задница двигается навстречу, засасывая в себя разгоряченную плоть, но наблюдать за физиономией кончающего Мидоримы все-таки интереснее. Сам Такао все ещё одет, а вот на Шине из одежды лишь очки. Его сотрясает крупная дрожь, потемневший член лежит на животе, чуть свесившись набок, ниже пупка блестит небольшая лужица смазки. Колени все ещё желают прижаться к друг другу, но Казунари не позволяет сделать этого, он в немом восторге любуется открывшимся видом на пенис и дырочку. Последняя часто сокращается, неимоверно радуя похотливый взор разыгрывающего. -Мидорима, не возбуждай меня ещё сильнее. -Я и не собирался! - огрызнулся снайпер, оскорбленный подозрением в преднамеренном совращении, - Ты тут единственный, кто возбуждает! -Не скажи, так мило смущаться и зажиматься, после стольких-то подходов к твоей попке, ещё уметь надо, другой на твоём месте давно бы уже облядел. -По крайней мере, я не нюхаю твои трусы и не лезу языком во всякие странные, для этого дела, места, - отбрило смущенное чудо. -Ты имеешь в виду такие места? - брюнет нагнулся и, дыхнув на головку, протяжно лизнул толстый ствол. Член дернулся под губами, Мидорима выдохнул нечто нецензурное, поджимая пальцы на ногах. Он держался на последнем издыхании, еще чуть-чуть и он раскрепостится, выкидывая такие фортели, что потом будет очень и очень стыдно за своё неподобающее поведение. -Или такие? - язык спустился на прижатые друг к другу яички, мягко облизывая и посасывая каждое. -Аааах! - шутер наплевал на приличия и шире расставил ноги, притягивая ближе голову любовника. -А бохет ыть агые? - поинтересовался Казу, проталкивая язык в сжимающийся проход. Он не был уверен, что его бубнеж разобрали, но Мидориме, кажется, вообще было не до дискуссий, он стонал на всю комнату, быстро двигая бедрами навстречу горячему, сводящему с ума языку. Такао отстранился, блестя ниточкой слюны, не в силах больше ощущать жаркую узость и пульсацию тела Мидоримы одним лишь языком. Приспустив свои шорты, он прижался возбужденным органом к чуть припухшему входу и, надавив, вошел сразу на всю длину, благо, секс у Мидоримы, слава богам, регулярный. Отточенным движением опытной шалавы Шин закинул ноги на плечи тяжело дышащего Такао, притягивая любовника ближе. Мимолетно чмокнув коленку, Казу чуть вышел из нутра Шинтаро и с пошлым шлепком яиц об задницу пассива вогнал обратно, наслаждаясь дарованной ему властью. Такой горяченький, узенький, мягкий и податливый парень и принадлежит лишь ему одному. Толчки были сначала мягкими и осторожными, дабы не навредить чудесной попке, потом Такао стал более жестче вбиваться в извивающееся тело, ловя губами крики, стоны и мольбы любимого, совсем потерявшего разум от удовольствия. Это надо было видеть, как Мидорима краснел, задыхался от щемящего чувства счастья, распирающего легкие, как цеплялся за плед, устилавший постель, как шептал в сладкой агонии имя возлюбленного, метался и бился словно птица в клетке, подмахивая движениям Казунари. Тот сжимал зубы крепче, изо всех сил сдерживая себя, дабы не изговнять всю романтику и не свести торжественное соитие двух влюбленных в банальное изнасилование. Он и так замечал за собой странные мысли по отношению к Шин-чану, например, идея о том, как было бы здорово запереть Мидориму в подвале, где никто бы никогда не видел шутера, кроме самого Такао. Или отыметь снайпера каким-нибудь счастливым предметом, по размеру и форме подходящим для этого дела. Еще хотелось видеть его слезы, много слез, как и боли, так и удовольствия. Кажется, он совсем свихнулся на этом "чудесном". Верный признак того, что Шинтаро вот-вот кончит – это его красноречие, резко опускающееся до уровня недоразвитого гопника. "Такао, блять, блять, Такао, аааах, Такао, блять…" – словарный запас снижается до минимума, по интонации, заплетающемуся от восторга языку, непонятно, именуют ли разыгрывающего продажной женщиной, или же в данном случае это бранное слово употребляется в общем смысле. Как бы то ни было, Казунари сжал пальцами мокрую, бордовую головку, даруя любимому желанную разрядку. Горячая сперма брызнула между пальцев, Мидориму выгнуло, практически ставя на замысловатый "мостик". Короткий, сладкий стон и Шин, все еще дергая бедрами, улегся обратно, отворачивая раскрасневшееся лицо. Очки запотели в мгновение ока, губы беззвучно прошептали "Такао". Секундой позже, не вынеся такой эротической картины, брюнет выплеснулся в тугую попень и, покинув райские врата, плюхнулся рядом с возлюбленным. Еще через мгновение парней ощутимо тряхнуло, да так, что весь дом, кажется, содрогнулся. -Хрена се ты кончаешь, - прокомментировал Казунари. -Это не я, идиот! – Мидорима свесился с края постели и посмотрел вниз, - Ножки обломились, - поведал он, вернувшись в исходное положение, - Я же сказал, что она сломается! -Да ладно тебе, купите новую кровать, думаю, дед не очень обидится, - Такао зевнул и прикрылся, остывая после секса, пледом, - Только скажешь в мебельном магазине, что тебе ложе для плотских утех нужно, пусть подберут тебе что-нибудь покрепче. Мидорима некоторое время возмущенно смотрел на задремавшего любовника, соображая, прикалывается он или всерьез предлагает такую пошлятину продавцу говорить. И как теперь объяснить родителям скоропостижную кончину дедовской постели? -Ты дурак, Такао, вот что. Конец.