Радужный одуванчик на ножках - 2

      В класс, посмеиваясь, фривольной походкой вошла группа ребят — школьные авторитеты. Они расположились на своих местах в последнем ряду, что-то обсуждая с особенной насмешкой. Это привлекало взгляды и заставляло пожиматься от неприятных ощущений и осознания их низменности.       Временами эта их урла совершенно невыносима — где-то с понедельника по воскресенье. Они достали не только весь класс, но и всю школу. Мелкое хулиганье, а запугивают всех, и преподаватели не могут их образумить, потому что даже в их небольшом городишке деньги решают все. А еще наследственность и порода – все в шайке чистокровные.       Джунсу раздраженно поджал губы, выдохнул, и провел по алым устам раздвоенным язычком. "Так, Джунсу, спокойствие! Не хватало еще показать свою несобранность и мельтешить тут чешуей. Проблемы в новой школе ни к чему."       Был в классе еще один неприятный тип. Он молчалив и отстраненный от всего окружающего мира, а от его взгляда чешуйки вздыбливаются по всему телу. Угрюмый одиночка, которого все обходят стороной. Даже дышать становится легче, когда его нет рядом, а сегодня он не пришел.       Джунсу качнул головой, как будто так можно избавиться от отвлекающих мыслей, буркнул что-то в ответ подошедшему соседу по парте и вытащил учебник — как раз учитель зашел в класс и все притихли. Начался урок.       Новенький, оглядывая территорию школы после занятий, забрел в относительно уединенное место между складом и спортзалом. В этом месте жуткие сквозняки, заставляющие ежиться. Парню все еще было неуютно в новой школе. Он, вроде как, подружился с соседом по парте. Тот мог ему подсказать, где располагается класс следующего урока или когда у них собрание кружка по танцам, куда записался Джунсу. Но личностные качества паренька его совсем не привлекали, и свое внимание во время перемены уделять скучному подростку Джунсу никак не хотел. Вот и пошел разглядывать "красоты" школы и прилегающей к ней территории. Его скептические мысли прервал какой-то шум, и парень отреагировал на мелькнувшую по земле тень. Любопытство сгубило кошку, но все же он приблизился, разглядывая то место, что его так заинтересовало.       Увиденное юношей зрелище потрясало: под стеной в тени лежал панголин, усыпанный кровоточащими ранами. Он угрожающе трещал, дабы не подпускать к себе новенького, но тот, казалось, этого не слышит. От запаха агрессии, злости и боли забивало нос так, что хотелось или прочихаться или уткнуться в банку с молотым кофе, чтобы отбить тяжёлый, тягучий аромат недоверия с нотками одиночества, который, казалось, мог парализовать. Любой другой уже давно бы убежал или позвал на помощь взрослых, но сверхлюбопытный и, в данный момент, скучающий парень сбросил с плеча сумку-почтальонку на землю и опустился на колени перед израненным ящером. Странно, но хрупкий мальчишка не боялся зверя.       — Сильно же тебе досталось, — сочувствующе протянул новенький, разглядывая панголина. — Тебе так легче, да? — игнорируя трескотню, продолжил он. — Я отнесу тебя в медпункт…       На это заявление ящер резко вскинулся и зашипел прямо в лицо парню, демонстрируя острые иглы своих зубов. Его глаза горели алой яростью, а вертикальный зрачок сузился в едва различимую полосочку. Это, действительно, выглядело бы ужасающе, если бы парнишка не слышал запаха крови из раненного брюшка.       — Хорошо, никаких медиков, — глотая ком, тихо проговорил сквозь улыбку новенький. — Я заберу тебя домой.       Улыбка была такой искренней: парень, как будто излучал собой уверенность в лучший исход. А в ответ продолжился недовольный трескот, но панголин был слишком слаб, чтобы дать отпор наглому мальчишке, поднявшему его на руки. У этого пацана явно "виснет" инстинкт самосохранения.       Всю дорогу ящер трещал, видя, как тяжело новенькому нести на руках такой вес. Но тот оказался бережным, со всей присущей осторожностью он опустил израненного панголина на свою постель.       — Сильно больно, да? — тихо проговорил парнишка, поправив подушку под головой своего гостя.       Тот неодобрительно затрещал.       — Эй, я же не собираюсь тебя бить! Я… — юноша запнулся, разглядывая скрюченного от боли ящера, пытающегося строить из себя героя и готового напасть в любой удобный для него момент. Жуткое зрелище, когда сила и воля сталкиваются с отчаянием и безысходностью. — Я только обработаю твои раны! Подожди минуту. — Ещё секунду он посмотрел на панголина, силящегося не заскулить, а затем порывисто развернулся, бросаясь к выходу из комнаты.       Безумный, пышущий благородством новенький точно страх потерял! Сочувствовать надумал! Ящер недовольно зашипел, откидываясь на подушку в попытке расслабить сжавшиеся болезненные мускулы. Надо же было так попасть, чтобы ещё и какой-то сопляк игрался в доктора и избавителя!       Парень вернулся к постели с тазиком и аптечкой. Панголин предупредительно трескотнул, но мальчишку это не остановило — он принялся тщательно и осторожно смывать грязь и кровь с чешуи ящера влажным полотенцем. Методично водил махровой тканью по телу, призывая к доверию.       Трескот, наконец, прекратился, но недовольство во взгляде ящера осталось, особенно, когда ткань подбиралась к самым болезненным участкам. Он зашипел, когда рука коснулась ободранной чешуи на брюшке. Парень притормозил, выдохнул, борясь с подступившей тошнотой от вида открытых сочившихся кровью ран, и доверительно посмотрел в алые глаза:       — Я знаю, что больно. Но нужно обработать. Потерпи немного, ладно? Удивительно, — прошептал юноша, — ты — радужный… — он с восхищением разглядывал переливы черной чешуи всеми цветами радуги, осторожно взял в руку израненный хвост, который в одно мгновение может извернуться, выпустить жало и брызнуть смертельным ядом. — Ты, действительно, нуждаешься в помощи, раз до сих пор не убил меня. Потерпи, я перебинтую, — спохватился мальчишка, упершись взглядом в темно-красную рану, и потянулся к аптечке.       Самым болезненным оказался не хвост и не рука. Наиболее уязвимое место — это живот, а оттуда у радужного ящера вырван немалый клок чешуи. Радует, что рана не слишком глубокая, иначе панголину осталось бы недолго.       — Ты, наверное, голодный? — сочувствующе уточнил парень, когда с перевязками потерпевшего было покончено.       Едва дышащий ящер смягчил свой взгляд, на что ему одобрительно кивнули и принесли еды. К удивлению, аромат которой оказался до безумия вкусным, дразняще щекочущим нюх. Мальчишка улыбнулся этой тяге панголина, старающегося не признаться своей заинтересованности, но раздувающиеся ноздри, ловящие каждый оттенок запахов стряпни, выдавали бойца с потрохами. Это выглядело так забавно, что Джунсу и вовсе не сдержался, улыбнувшись во все зубы. Ящер свои тоже ему продемонстрировал, только не в улыбке, а в требовании, которое парнишка расценил по-своему.       Спаситель оказался столь великодушным, что даже кормил ложка за ложкой, поил из трубочки — единственное приспособление, что нашлось в запасе. Это было вкусно, благородно и подчеркивало всю степень беспомощности панголина. А ему-то уж точно не хотелось выглядеть слабым перед пацаном.       — Вот и все, — сказал Джунсу, отставляя тарелку и давая отпить из трубочки ящеру последний раз. — Отдыхай.       Парень вынес грязную посуду, использованные полотенца, ватные тампоны и таз с водой. Аптечку оставил — утром понадобится. Наведя, таким образом, относительный порядок и убрав комнату, он сел за уроки — завтра школу никто не отменял. Будучи новичком, Джунсу прогуливать не хотел.       Панголину создали тишину, и комната погрузилась в полумрак, чтобы он мог хоть немного подремать, но сон не шел. Из-под полуопущенных век он наблюдал за светловолосой макушкой, склонившейся над учебниками за письменным столом. Было странно ощущать чужую заботу, до безумия непривычно ощущать чувство вины, а подстрекательница совесть ещё и о благодарности напоминала, интенсивно покалывая в раненном боку. Ящер тихо стрекотнул.       — Джунсу, — не отрываясь от своего занятия, признался парень, но спустя секунду обратил свой взгляд на панголина. — Поспи, станет легче.       Тот недовольно сверкнул глазами и отвернул голову в другую сторону.       Комната снова погрузилась в тишину, но она оказалась умиротворяющей. А ящер не спал, он прислушивался к шелесту страниц, к царапанью ручкой по бумаге и тихому дыханию блондина. Вслушивался в то, как он ходит по комнате, нацепив пижамные штаны и майку. И почти не обратил внимания на вопрос:       — Ты не будешь против, если я лягу с тобой? — немного неловко уточнил Джунсу, переминаясь с ноги на ногу. — Просто это единственная кровать в доме, и у меня нет запасного одеяла, чтобы лечь на полу.       Ответом был тихий стрекот, позволивший парню, пристроиться на свободной половинке постели. Он поправил ящеру одеяло и забрался сам под теплый купол. Джунсу осторожно принюхался — от панголина стал доноситься едва уловимый аромат сладкого меда. Парень улыбнулся себе под нос: колючка-радужный наслаждается тем, что за ним ухаживают.       — Завтра я куплю одеяло, чтобы тебя не стеснять…       Ящер тихо уркнул, демонстративно отворачиваясь от блондина, а тот ещё отчетливее расслышал весь раскрывшийся букет медового аромата. Похоже, он недоволен перспективой спать в одиночестве. Или наоборот? Нет, скорее всего, нет.       С этой мыслью Джунсу и уснул, не заметив, как на него посмотрели красные глаза, а израненный хвост осторожно обвил его за талию.

***

      — Эй! Ты долго будешь прикидываться немощным? — наиграно недовольным тоном уточнил Джунсу, обрабатывая раны панголину. — Твоя чешуя уже почти полностью восстановилась.       Ящер на это лишь недовольно застрекотал, показывая острые зубы и направляя стрелу с жалом на парня.       — Эй! Угрожаешь мне?! — тот оттолкнул больной, но практически восстановившийся хвост. — Я могу и прогнать тебя! Или еще лучше, посажу тебя на голодовку.       Трескот панголина смягчился, за что Джунсу наградил его очередной порцией вкусностей с ложечки, думая про себя о том, что уже насквозь пропитался медовым ароматом радужного ящера, но совсем иной стрекот парня немного огорчил.       — Туалет? — он во все глаза уставился в колкие рубины. — А ты сам не дойдешь? Мне, правда, нести тебя на руках? Издеваешься? — Стрекот панголина был непреклонным.       Капризный радужный пациент с каждым днем доставлял гостеприимному спасителю все больше хлопот. Того по-настоящему гложило то, что ящер злоупотребляет его добротой, заставляя по нескольку раз на день носить на руках.       Как только Джунсу сдался и поднял панголина, тот самодовольно застрекотал почти в самое ухо парню. Этот звук оказался таким интимным, что волосы на голове блондина невольно вздыбились, превращая в милого одуванчика. Больному ящеру это позволило сделать лишь один вывод: Джунсу нравится о нем заботиться, несмотря на все возмущения.       Между тем, Джунсу задавался вопросом: почему ящер не оборачивается. Он, по-видимому, от болевого шока застрял в этой форме, а его человеческая сущность затаилась, ожидая скорой регенерации, ведь так излечиться можно более быстро и менее болезненно. Джунсу хотелось верить в такую версию. Он гнал от себя мысли, что ящер остается инкогнито, потому что не доверяет ему. Джунсу ему помог и доверился, притащил к себе домой, и если это так, то было бы очень обидно. Такие мысли задевали гордость парня, а зудящая боль сомнения и любопытства отдавалась где-то под ложечкой. Вскоре он все выяснит — пообещал себе Джунсу. Нужно дать гостю время, и не делать поспешных выводов.

***

      В отсутствие блондина ящер постепенно пробует трансформироваться, но все еще ему дается с трудом и болезненностью человеческое обличие. Конечно, в форме панголина он уже свободно может передвигаться по небольшой комнатушке и по всей довольно крохотной квартирке. Но зачем себя утруждать, когда есть тот, кто может позаботиться о нем, ведь этого так давно не было, чтобы кто-то настолько искренне и с такой самоотдачей беспокоился о его здоровье. Можно и попаразитировать немного — с блондинчика не убудет, коль взял на себя такую миссию. К тому же, он так мило злится на капризы!       Ючон бесцеремонно отворил дверцу холодильника, разглядывая запасы съестного. Вот же дилемма! Возьми хоть кусок, пацан догадается, что к нему вернулась способность к трансформации, не брать еду — помирать голодной смертью, пока блондинистый книжный червь не вернется домой и не соизволит покормить. Недовольно трескотнув, Ючон захлопнул дверцу — нет, он не может отказать себе в удовольствии понаблюдать за умилительным выражением лица человека, пока тот будет в него запихивать обед из ложечки.       За то время, как заново учился оборачиваться, Ючон уже изучил грамоты на стене: "Победа на олимпиаде по филологии", "Лучшее сочинение", "Лауреат юных литераторов", "Победа на танцевальном конкурсе"… Особенно интересен последний пункт. Ючон ухмыльнулся: было бы любопытно понаблюдать за движениями аппетитной попки блондинчика в каком-нибудь экспрессивном танце. Так и стоит перед глазами картина какой-нибудь сексуальной соблазнительной волны со страстью в глазах, обращенных на него. В ореоле сияния радужной чешуи от такой мысли Ючон нетерпеливо облизнулся своим раздвоенным языком.       Хотя, о чем это он? Парень оглянулся на звук щелчка в замке входной двери. За долю секунды он вернулся в свою привычную и менее болезненную форму панголина, юркнул в постель, кое-как успев укрыться одеялом к тому моменту, как Джунсу уже заглянул в комнату.       — Привет. Ты как тут?       Ящер недовольно трескотнул, окатив блондина таким же недовольным взглядом. Но глаз он все равно не мог оторвать от парня, пристально разглядывая его, улавливая каждое движение, как тот подходит к шкафу и тянется к пуговицам на своей одежде.       — Есть будешь? — скидывая пиджак школьной формы, уточнил Джунсу. — И зачем я спрашиваю? Ты же голодный. — Он устало надел жакет на тремпель и развернулся к постели.       Ящер едва успел отвести заинтересованный взгляд. Нет, ему не было стыдно, ведь совсем недавно он думал о персональном танце, а тут ещё стриптиз перед глазами, только совсем какой-то не сексуальный. И жаль, что не догола.       Ах, этот переходный подростковый возраст! Такие мысли в голову лезут! Гормоны совсем с ума сошли. Особенно они буйствуют, когда ноздри чуют пряный совсем ещё тонкий аромат удовольствия, излучаемый блондином в ответ на его собственную тихую трескотню. Прямо как сейчас: ящер стрекочет, пока его кормят из ложечки, а светловолосый одуванчик все пушистее и пушистее, даже ярко-оранжевая радужка глаз поблескивает, перечеркнутая иссиня-черным вертикальным зрачком. Панголин бы улыбнулся этой реакции, но выдавать своего интереса нельзя — ещё прогонят от греха подальше. Любопытно, какой он, этот милашка?       Ящер застрекотал совсем бесстыже, на что Джунсу недовольно покосился:       — Что?! Ты мне ещё и заказываешь теперь еду?! Совсем оборзел! Но трескот остался неумолим. Да, он капризничает! И все ради того, чтобы полюбоваться на эти надутые губки паренька.       — Ага! Я знаю, что ты болеешь и что на поправку пойдешь быстрее. Но скажи, как мармелад может тебя излечить?! Это — прихоть, а не витамины! Нет! На вот, лучше клубничку поешь, — Джунсу поднес пиалу с алыми ягодами.       Ящер довольно облизнулся и приоткрыл пасть с острыми зубами. Но паренек повременил кормить его, застыв с клубничкой в пальцах и разглядывая эту самодовольную моську. Он наиграно осуждающе поцокал языком. Панголин, не дождавшись угощения, снова капризно застрекотал и приоткрыл пасть в ожидании.       — На! — Джунсу все равно сунул ягоду между зубами ящеру, а тот довольно заурчал, заставляя его волосы на голове вновь распушиться.       И этот чумовой медовый запах панголина распространился на всю квартиру. Даже круглосуточное проветривание не спасает от ароматов. Джунсу не признался, зачем он пооткрывал все окна, просто сказал, что ему, больному ящеру, свежий воздух очень необходим.       — Твою ж хитрожопость, да за ногу! — опешил блондин от очередного каприза страдальца в койке. — Сливки ему подавай! — он недовольно отставил пиалу на тумбочку и отправился в кухню под довольный взгляд рубиновых глаз и смачное облизывание.       Ящер заказал их по одной простой причине: он не в состоянии удержаться, чтобы не лизнуть этого наивного мальчишку, будоражащего его ноздри своими запахами и его сущность своим привлекательным видом. И сделать это будет намного проще, если тот испачкается.

***

      Какое-то копошение рядом, стоны, загнанное дыхание.       "Наверное, парню снится кошмарный сон", — подумалось недовольно проснувшемуся ящеру.       Он прислушался. И к своему чешуйчатому удивлению вместо сдавленных криков расслышал какое-то тихое бормотание полушёпотом. Но — вот, досада-то, какая! — не смог разобрать ни единого слова. Ящер повернулся, предположив, что Джунсу проснулся и что-то от него хочет. Тот все же "съехал" от него на пол, как и грозился, что неимоверно разочаровало. Панголин так и замер от вида парнишки.       По-утреннему тусклый, голубоватый свет льётся через щель между занавешенными шторами, позволяя ящеру ясно видеть Джунсу: парень разлёгся на спине, одеяло отпихнуто ногами в сторону, тело явно напряжено, но глаза закрыты, веки Джунсу подрагивают, но остаются опущенными, а с приоткрытых губ срывается тихий стон.       И этот стон звучит не тревожно, так что, может быть это не кошмар. Ящер скользнул взглядом ниже, перемещаясь удобнее на кровати. Он не может удержаться от возможности (нет, он просто себе не простит, если упустит этот шанс!) взглянуть на парня… таким.       Всего лишь человеческая сущность. Но обнажённая кожа человека притягивает зверя так же, как мотылька тянет к огню. Он великолепен. Ящер, тихо урча, жадно осмотрел гладкую, светлую кожу, покрывающую мышцы — футболка задралась под самое горло, оголив торс. Восхитительное зрелище для давно сошедших с ума тараканов в голове панголина.       Соски подростка напряжены от утреней прохлады, а покрытые мурашками углубленные мышцы живота судорожно сокращаются. Когда же ящер приподнялся и посмотрел ниже, он увидел стянутые ниже, чем положено пижамные штаны. Панголин был готов задохнуться от этого возбуждающего все его чешуйчатое сиятельство сознание: открытые бедренные косточки и жадные пальцы парня поглаживают выпуклость. Эпичный провал самоконтроля не в меру приличного ящера — ехидные пошлые мыслишки напомнили о себе.       У Джунсу определенно сон, который куда более приятен, чем кошмар.       Тугая резинка штанов плотно прилегает к коже, мешая полностью освободить жаждущую свободы плоть, но как только Джунсу снова прогнулся и вскинул бёдрами с порнографическим стоном, кончик притиснулся к его животу, на что сущность ящера тут же отозвалась возбужденным стрекотом.       Не задумываясь о последствиях, панголин свесился с кровати и протянул лапу к чувствительному члену блондина, аккуратно сомкнул пальцы на нем сквозь ткань брюк. Парень довольно выдохнул.       Черт, ящер знает, насколько это дерьмово и неправильно делать подобное с человеческой сущностью. Но он не может контролировать желание прикоснуться к своему человеку. А он Джунсу считает таковым.       Парень принялся непрерывно двигаться, мелкими толчками бёдер, которые ритмично вталкивали его возбуждение в мягкую ладонь лапы. Ящер повернул кисть так, чтобы не задеть нежную кожу когтями — совсем уже обнаглел: теряя тормоза, забрался под одежду. Он ласкал фалангой большого пальца вершину головки, с садистским удовольствием доводя мальчишку до поскуливания, заставляя капризно хныкать. Но самым любопытным, кажется, был звук похожий на стрекот.       Или это ящер сам перевозбудился, и ему показалось? Неважно. Он сейчас занят разглядыванием выталкиваемой смазки из дырочки, и появлением мутных подтёков на резинке штанов и животе. Он слишком занят, балдея от запаха исходящего от мальчишки.       Ящер дуреет от Джунсу: от его запаха, от манеры при разговоре чуть-чуть склонять голову на бок, от внимательного, чуткого взгляда (ах, эти глаза-капельки!), от приоткрытого рта с влажными губами, от сексуальных ямочек на пояснице (подглядел, когда тот переодевался), от светлых, аккуратных прядок волос (сейчас он добавит им беспорядка).       А в данный момент, ему еще нравится полизывать тонким язычком везде и всюду, наблюдая, как подросток алеет от желания, мотает головой, изнемогая, перебирает ногами, не находя опоры своим ощущениям, и таким образом, безмолвно просит «еще, еще» языком тела, частым дыханием и тихими стонами.       Но особенно панголину сносит крышу от еле проступающего запаха Джунсу. Сладкий, пряный и манящий. Аромат дразнит ноздри, впитывается в легкие, оседает на чешуйках невидимой пленкой и отключает мозг. Желанный, дрожащий в предоргазменном жаре мальчишка пользуется этим без зазрения совести, даже не зная, что играет с внутренним чудовищем панголина в опасную игру.       Джунсу неожиданно проснулся от ощущения полета или, точнее, от ощущения, что он летит в бездну. Холодная гладкость чешуек под щекой и горячее дыхание над ухом вместо привычного кокона из одеяла и подушки. Что происходит? Тело горит от умелых, горячих ласк. Он сам себя не узнал, не узнал своего хриплого, прерывистого дыхания из легких. И этот самый позорный момент: наяву каменный стояк под удивительно нежной когтистой лапой. Это ужасающее осознание того, что уже почти сам всаживается резкими рывками между сжатых пальцев, заставляет стыдливо жмуриться. Но остановить он себя никак не может. Слишком хорошо. Идеально.       Он не откроет глаз до самого конца, до оргазменных судорог.       Джунсу кончает точь-в-точь так же ярко и жарко, как и ожидал ящер: руки парня впиваются в спутавшееся одеяло, а мышцы паха и живота заметно сокращаются, когда член поднимается, подрагивая, и влага разбрызгивается жемчужными каплями по торсу, попадая на лапу панголина.       Рукой мальчишка вцепился в только-только затянувшуюся чешуйку, отчего ящер поморщился, но эта мимолетная боль ничуть не уменьшила его удовлетворения от увиденного. Панголин тут же поднес пальцы с капельками пьяняще пахнущего эякулята ко рту и с наслаждением слизнул с них длинным языком, самодовольно урча.       Джунсу опасливо приоткрыл глаза и, разглядев ящера около себя на полу, трусливо выпрыгнул из своего ложа. Все же, не показалось: это случилось на самом деле. Чертовы эротические сны в сексуально озабоченной голове из-за бесконечного присутствия медового аромата!       На неустойчивых ногах мальчишка поплелся в ванную. Казалось, колени его превратились в желе, а кровь от члена стремительно перелилась к щекам. Ему смертельно стыдно. Он никогда больше не выйдет из ванны! И этот треклятый ящер так нагло воспользовался его слабостью! Ещё и стрекочет удовлетворенный. Насмехается! Но что это? Джунсу прислушался. Совсем рядом с дверью в ванную комнату раздался успокаивающий стрекот панголина.       — Что ты хочешь этим сказать?! — раздраженно выпалил Джунсу. — Ты влез ко мне в штаны!       И ведь ни капли раскаяния в стрекоте за дверью. Парень готов был задохнуться от возмущения и стыда. Он со злобой отворил дверь и увидел облизнувшегося ящера в непосредственной близости от себя с горящими жадными глазами и в куполе медовой тягучей сладости. Не задумываясь, юноша пнул наглеца в больную ногу.       — Марш на свое место и не приближайся ко мне!       Но вместо того, чтобы уйти, ящер тихонечко, интимно застрекотал, черкнув раздвоенным кончиком языка по влажной шее Джунсу. Тот снова распушился, но отпихнул наглеца.       — Не подлизывайся, извращуга! Больше никаких капризов — у тебя "сухой" закон. Точка.       Джунсу первым устроился в своей постели, не дожидаясь, пока панголин, едва передвигаясь, дохромает до кровати. Он отчаянно пытался уснуть, но — вот, гадство! — прозвенел будильник. Нет никакого желания идти в школу. Но находиться рядом с этим сумасшедшим — ещё более ужасная перспектива!       — Заткнись! — обрывая тираду, парень указал пальцем на постель, где затрескотел ящер. — Никакого мармелада. Ты наказан.

***

      Юноша все чаще возвращался к мысли о том, почему же ящер не хочет показать себя. Особенно после случившегося желание узнать личность панголина било в голове набат. С ним просто невозможно было совладать. Наглая морда уже столько соков из него попила! А теперь ещё и в буквальном смысле. Джунсу бросило в нервную дрожь, он недовольно застрекотал себе под нос, что привлекло внимание соседа по парте.       Но тот ничего не сказал, мысленно отметив про себя, что блондин постепенно превращается в такого же невыносимого одноклассника, как и тот, что сидит за последней партой в третьем ряду. Кстати, давно что-то его не было на занятиях. Но это к лучшему! А особенно для Джунсу, глядя на его грубоватый характер. Не приведи Господи, они ещё начнут выяснять отношения между собой.       По звонку с последнего урока блондин моментально подорвался с места и направился к выходу. Не стал объясняться, куда так спешит. А спешил он домой. Нет, не для того, чтобы покормить панголина мармеладом, которым закупился ещё по пути в школу, а чтобы выяснить, наконец, кто этот засранец такой.       Забежав на нужную улицу и подойдя к своему дому, Джунсу огляделся в возможности взобраться к окну на втором этаже — он был уверен в том, что ящер уже может трансформироваться. И эта наглая ложь злила до зубного зуда. По выступам в стене, придерживаясь за трубу слива с крыши, парень все же поднялся к нужному окну. И обомлел…       Прямо по курсу, перед ним во всей своей обнаженной красе стоял обратившийся панголин. Раны и синяки на его коже служили веским доказательством того, что это тот самый радужный, побитый во дворе школы. Джунсу всматривался в каждую бороздочку, каждый мускул на спине своего загадочного гостя. Тот почти не двигался, разглядывая рану на своем животе. Но что-то его привлекло, и он повернулся к окну.       Их взгляды встретились. О, эта битва оказалась зрелищной! Ючон агрессивно зашипел, показывая зубы-иглы, буквально влетев в окно (откуда, только, силенки взялись!), а Джунсу даже не дернулся, поджав губы, но злобно раздувая ноздри. Он соскочил на землю, не опасаясь пораниться.       В мгновенье он уже оказался в своей квартире и предстал перед все ещё голым Ючоном. Тот шипел и угрожающе наставил свою стрелу на горло Джунсу. Блондин презрительно её оттолкнул, но стрела вновь извернулась. Это не было похоже на шутку, и Джунсу со всей обидой схватился за больной хвост своего угрюмого одноклассника.       — Собираешься убить меня? — зашипел он, удерживая юркий хвост. — За что? За то, что узнал твою личность? Какая разница, кто ты?! Для меня ты был всего лишь раненым панголином, которому требовалась помощь. Одиноким и невыносимо капризным ящером, но очень милым… — голос Джунсу неожиданно дрогнул, и он выпустил стрелу из руки.       Ючон застыл в изумлении, разглядывая ручейки слез, скатившихся по щекам парня. Он тихо стрекотнул, вопросительно разглядывая блондина. Что это? Он беспокоится?       — Отвали! — Джунсу оттолкнул стрелу, скользнувшую по его щеке в попытке утереть слезу.       Парень крутнулся на пятках и направился в кухню. Там Ючон застал его лопавшим заказанный мармелад. Какая наглость поедать ЕГО мармелад! Но стоило потянуться к сладостям рукой, как Джунсу ударил его:       — Ты наказан, забыл?! "Сухой" закон.       Ючон молча наблюдал за обидчивым блондинчиком, совершенно ни о чем не сожалея, лишь о тающем мармеладе в аккуратной коробке — куда он и смотрел с особенной тоской во взгляде.       Милый. Слишком милый для того, чтобы оставаться в стороне. Ючон не удержался и прильнул губами к уголку рта Джунсу. Тот замер и прислушался к тихому стрекоту над ухом. От Ючона не скрылось то, как он распушился, это вызвало самодовольную улыбочку, которую ни в коем случае нельзя показывать.       — Нравится? — тихо уточнил он, кончиком носа ластясь к гладкой щеке.       — Нравится… — шепотом признался Джунсу, как загипнотизированный, слушая интимную трескотню на ушко.       Тогда его губы снова накрыли нежным поцелуем, слишком мало.       — А так? Нравится?       — И так… Нравится…       Ючон поцеловал парня увереннее, мягко сминая его губы своими и не забывая при этом трещать. И кого вообще обманывать? Он просто не в состоянии контролировать звуки, которые начал издавать. Особенно ощущая сладкий вкус мягких губ и этот одуряющий запах корицы.       Наконец, Джунсу поддался и ответил на ласку, блаженно прикрыв глаза и затрещав в ответ. Возбуждающая, сводящая с ума музыка! Ючон тут же углубил поцелуй, не слишком настойчиво, чтобы не получить затрещину. А Джунсу довольно уркнул ему в губы.       Ючон неуверенно отстранился, восхищенно разглядывая радужные переливы перламутрово-белоснежных чешуек блондина.       — Так вот, почему ты меня не боишься?       — Да кто тебя вообще боится-то? — тихо выдохнул Джунсу, приходя в себя.       — Хочешь, сделаем "это"? — заворожено прошептал Ючон, коготком оцарапывая чешуйки на шее белого панголина.       — То, что этого хочешь ты, извращенец, ещё не значит, что… — тот неожиданно замолчал.       Черный и белый. Оба радужные. Оба смертельно опасные. Переплели сейчас свои ядовитые хвосты, и нежатся в этой ласке. Так близко. И этот микс их запахов, который сводит с ума одного и второго.       — У меня этого не было, — неловко признался Джунсу, заметив, как Ючон облизнулся.       Тот приблизил свое лицо, черкнул раздвоенным языком по щеке и прошептал в само ухо:       — У меня тоже.       Интимную трескотню прервал звонок в дверь. Опьяненные ящеры резко уставились в ту сторону, мгновенно трезвея и оборачиваясь в свою человеческую форму. Джунсу с ужасом взглянул на наручные часы, а затем на настенный календарь.       — Черт! — пискнул он, вылетая в маленькую прихожую. — В шкаф!       — Что?! — опешил ЮЧон, во все глаза уставившись на блондина, поправляющего одежду перед дверью. Его? В шкаф? Как в анекдотах любовника от мужа спрятать хотят?       — Оденься! Родители приехали.