Многогранность Пустоты

…не выдержав больше, приподнимаю его лицо, впиваясь в соленые от слез губы иссушающим поцелуем. Вся та страсть, все так долго сдерживаемое чувство, сейчас выплеснулись наружу, заставляя меня до боли стискивать его хрупкое тело, прижимать ближе, подчинять… Лен не реагировал, но и не пробовал отстраниться. Наконец, насытив толику своего голода, я прервал поцелуй и без стеснений заглянул ему в глаза, готовый принять какой бы то ни было ответ. Его глаза были чуть покрасневшими, но уже сухими. И абсолютно пустыми. На секунду, мое сердце дрогнуло, но затем я улыбнулся и нежно обнял его. Лен… Пустой ангел. Мой ангел. Падший… Я смотрел на доску невидящим взглядом и думал о плитке шоколада, дожидавшейся своего часа в боковом кармане сумки. Съесть или не съесть, вот в чем вопрос. С одной стороны, третья плитка за день явно не поспособствует улучшению физической формы, но с другой стороны, мне сейчас нужна просто убойная доза эндрофинов. Иначе вся та глубоко запрятанная боль, все то отчаянье, выйдут на поверхность, и меня точно вызовут к директору за порчу школьного имущества. Опять. Как бы случайно позволил ручке выскользнуть из моих пальцев и скатиться на пол. Поднимая ее, бросил быстрый взгляд на задние парты. Лен с преданностью щенка, пожирал Марка влюбленными глазами. Его нежные щечки украсил очаровательный румянец, серо-зеленые глаза сияли не хуже солнца, а серебристые волосы трогательно выбились из хвостика. Сел ровно и покосился на Марка, сидевшего справа от меня через ряд, у стены. Тот устроился полубоком, периодически пошленько ухмыляясь моему ангелу, а когда надо, подобострастно переводя взгляд мутноватых голубых глаз на учителя. Ублюдок. Решено. Схаваю и третью плитку. Немного гормонов счастья мне явно не навредят. Хотя… можно ведь и по-другому… Лишь дать волю своей истиной сущности, сделать то, чего хочу уже давно… завладеть... Нет! Нельзя. Иначе потеряю не только себя, но и Лена. Со злостью захлопываю тетрадь и в тот же миг, слышу звонок на перемену. Народ разом повскакивал со своих мест и буйным потоком выбежал из класса, почти что сбив с ног учителя Торренса. Тот привычно спрятался за учительским столом, а затем невозмутимо собрал свои бумаги и также покинул комнату. Предательский усталый вздох вырвался из груди и я бессильно опустил голову на прохладную поверхность парты. Как же все надоело… эти тупые декорации, снедающий изнутри голод, одиночество и… пустота… всепоглощающая и преданная, не оставляющая ни на секунду. И лишь один человек мог заполнить ее, поделиться своим теплом и счастьем, но… если он это сделает, то сам окажется пустым. Уверен в этом. Нежные руки обвивают меня со спины, и я вздрагиваю от испуга, так как думал, что остался один в классе. — Адри… я так счастлив… — звучит рядом с ухом такой родной голос. Заставляю себя выпрямиться и, повернувшись к Лену, мягко улыбнуться. — Рад за тебя. Ты прямо светишься. Лен заговорчески подмигивает и, будто бы делясь великой тайной, быстро-быстро шепчет: — Он такой чудесный, Адри! Представляешь, вчера подарил мне тот кулон с анкхом, который мне так понравился в магазине! А я и не думал, что он заметил… Тем более, не думал, что Марк станет отмечать полугодовщину наших отношений… Сердце резануло ножом. Губы сложились в еще одну улыбку. — А сегодня купил билеты на концерт! Боже, они же стоят бешеные деньги, а ему наплевать… говорит, что любит меня и насрать ему на эти деньги… Адри, я самый счастливый на свете! — Повезло тебе, — чрез силу выдавливаю каким-то деревянным голосом, но Лен не замечает этого, полностью поглощенный своими переживаниями. И в этот момент в класс заходит эта гнида. Явно работая на публику в лице Лена, картинно проводит пятерней по своим холеным каштановым волосьям, отчего челка, надо признать, довольно выгодно падает на лоб, и хитро улыбается. — Привет, солнце. Чего так долго? — Да вот, перекинулся с Адрианом парой слов… — говорит Лен и тут же немного испуганно смотрит на Марка. – Ты ведь не против? — Ну конечно нет, — противно мурлыкает эта сволочь и притянув к себе моего ангела, долго целует его. – Я же знаю, что ты мой, ведь права? Дурашка-ангел счастливо улыбается как маленький ребенок, которому подарили щенка. — Ну конечно твой. — Пойдем, сокровище, тебя еще нужно одеть на концерт… Лен с улыбкой кивает мне и идет в сторону выхода, не замечая, как Марк показывает мне средний палец, а затем облизывает его. Перед тем как они скрылись в коридоре, успеваю заметить, как Марк еще раз притягивает к себе Лена, не стесняясь, целуя его при всех. Конченая, конченая гнида. Мое сердце остановилось. Теперь уже навсегда. Руки не дрожат. Открываю тетрадь посередине, беру ручку и четко вырисовываю Хагалаз, руну разрушения, а затем чуть ниже и чуть больше по размерам Ису, руну льда и заморозки, замыкая ею разрушение. С последней черточкой, по телу будто пробегает ток, а рисунок вспыхивает белым светом и исчезает. Бумага остается девственно-нетронутой, но я знаю, что назад дороги нет. Хорошо это или плохо не успеваю понять – Пустота тут же милостиво берет размышления на себя. К тому же в сознании довольно урчит пробужденный от летаргического сна Зверь… Иду под дождливым небом, подставляя бледное лицо животворящим каплям, пытаясь хоть что-то почувствовать. В наушниках играет нечто резкое и умиротворяющее. Солистка поет и с нежностью и с грубостью одновременно, вкладывая в песню все свои чувства и эмоции. Но кроме какого-то легкого умиротворения, я не ощущаю ровным счетом ничего. Даже не заметил, как оказался у двери своей квартиры. Посмотрев на нее, тяжело вздохнул и, отперев ключом, зашел внутрь. В квартире царил легкий вечерний полумрак и благодатная тишина, прерываемая лишь звуком дождя, да тихим перестукиванием стрелок настенных часов. Возле окна, в кресле, укутанная в плед, сидела старшая сестра и как-то заворожено смотрела на стекающие по стеклу капли. Молча подсел к ней – места в кресле предостаточно, — и склонил голову ей на плечо. Дождь застучал с новой силой, ожесточенней. — Не выдержал? – тихо и спокойно интересуется Ари, прекрасно все понимая. — Да. – Также тихо отвечаю. – Было слишком больно. — Если бы ты изначально себя не сдерживал, этого бы вообще не произошло. Помолчал. Заглянул в ее теплые темно-карие, почти черные глаза, в которых отражалось окно, и вздохнул. — Я хотел больше походить на них… улыбаться, смеяться, плакать… чувствовать, Ари. А когда Зверь бодрствует, мы не ощущаем так ярко и не можем походить на людей. Сестра моргнула. В ее глазах не отражалось ничего. Вот об этом я и говорил. Но если люди видели в этом взгляде пустоту, то я увидел совершенно другое. Любовь, заботу, нежность и просто тревогу старшей сестры, вынужденно воспитывать своего брата за неимением родителей. Они, к сожалению, погибли, когда мне было шесть, а Ариадне двадцать, из-за своей собственной глупости. Злоупотребление силой рун никому даром с рук не сходило. Тем более, не-истинным. Содержать нас обоих ей было не трудно – она никогда не отказывалась от своей силы и легко притягивала к себе деньги. Но вот одиночество… она была слишком иная, воспитанная в старых традициях нашего рода. По сравнению с ней, молчаливый и нелюдимый я, был просто душой компании. — Что ты собираешься делать с тем мальчиком? – сестра ласково взъерошила мои угольные, как сама тьма, волосы, такие же, как у нее самой. — Для начала сорву с него розовые очки. – Тихо ответил. Сразу же после этого за окном прогремел гром, и вспышка молнии осветила мрачную, но уютную гостиную. – А затем… он будет моим, Ари. — Даже, если он узнает пустоту? Молчу. Сердце пробует шевелиться в груди, но я его успокаиваю, и оно вновь останавливается. — Да, Ари. Даже если он узнает пустоту… Три утра. Просыпаюсь как от толчка, интуитивно понимая, что вот оно – Начало, порожденное мной. Часы бьют три удара, после чего экран сотового загорается от входящего звонка. Улыбаюсь и тихо отвечаю: — Да? — А-адри… п-пожалуйста…. З-забери меня от-т сюда! – по ту сторону трубки слышаться неудержимые рыдания. – П-пожалуйста, Ад-дри… — Где ты? Лен, заикающимся голосом продиктовал мне адрес и отключился. Быстро одевшись и вызвав в мыслях руну Беркана, колесницу, спустился вниз. Такси подъехало через секунду, сверкая фарами. Сказав загипнотизированному водителю, куда меня отвезти, откидываюсь на спинку сиденья. Денег с собой нет, но он и не потребует. Пользоваться силой иногда очень удобно. Всю дорогу я улыбаюсь. На улице слякоть, дождь и грязь, но я впервые чувствую что-то, кроме боли… я чувствую предвкушение, азарт. Мы остановились около большого стадиона, со стороны которого все еще играла музыка, и слышались крики фанатов. Лен сидел прямо на тротуаре, уткнув промокшую под дождем макушку в худенькие коленки, и плакал. — Жди нас. – Отдал приказ водителю и выскользнул из такси. Приблизившись к любимому, сел рядом и осторожно обнял за подрагивающие плечи. Тот вначале насторожился, вскинул на меня свои заплаканные глаза, но поняв, кто перед ним, расслабился и доверчиво прильнул. — Тшшш…. Все хорошо… я здесь, Лен, я с тобой… — А-адри… Ад-дри… — ангел разрыдался пуще прежнего. — Ну что ты… давай, идем, я отвезу тебя домой… — Н-не х-хочу домой… ч-чтобы кто-то в-видел… — Хорошо, не поедем домой… хочешь, поедем ко мне? Выпьем чаю, высушимся… сестры нет, она сегодня в ночную, так что никто тебя не увидит… — я ласково, как маленького ребенка укачивал любимого в своих объятьях. Лен на секунду перестал плакать, а потом нерешительно кивнул. Я легко подхватил его на руки и усадил в такси. Через десять минут мы уже сидели в моей кухне, слава богу, стадион был недалеко. Любимый держал горячую кружку дрожащими руками, укутанный одолженным у сестры пледом по самую макушку и смотрел в никуда. Заметил первые проблески пустоты на дне его зрачков и подавил улыбку. Вместо этого, ласково накрыл его руку своей, доверчиво заглянув ему в глаза. И Лен не выдержал. — Он… он… все шло так хорошо… а потом… Адри… — всхлипнул ангел, — он стал огрызаться на меня и… кричать… и… отошел в… в… туалет, а потом… Его небыло полчаса…. Я зашел туда, а он… даже не закрывшись… трахал какого-то малолетку… Адри… он же… говорил, что любит… как? Почему?! Лен вновь расплакался и я, пересев ближе, опять заключил его в объятья, что-то утешительно шепча и поглаживая по влажным волосам. Зверь ликовал. У меня все прекрасно получалось. Может не так как я хотел – самым желанным было бы, чтобы Марк просто разорвал всякие отношения с моим ангелом, но так… так тоже ничего. К тому же прошло лишь двенадцать часов. Уверен, Хагалаз не ограничится лишь одной изменой. Не того калибра руна. Ангел заснул прямо в моих объятьях и на утро дико смущался, проснувшись вместе со мной в одной кровати… а Зверь мурлыкал точно домашний кот. Понедельник. Ненавижу понедельник. Выходные были самыми лучшими в моей жизни. Лен оставался у меня, предупредив родителей, что переночует у друга, и я имел удовольствие любоваться своим ангелом все это время, обнимать его, вдыхать его запах, наслаждаться выражением его прекрасных глаз… Он ушел к себе вчера в шесть вечера и с тех пор, каждая минута, проведенная вдали от него, для меня подобна пытке. Сестра, кстати, проявила недюжинное великодушие и все то время, пока любимый оставался у нас, находилась под личиной Соулу, руны солнца, которая делала ее более живой, подобной человеку. Первый урок. Лена нет. Второй урок. Лена все-еще нет. Зверь беснуется. Ублюдка тоже нет, что радует. Он пришел лишь на третий урок, надвинув капюшон свитера почти что до кончика носа. На перемене, когда все убежали кто в курилку, кто в киоск, без лишних слов подсел к нему и медленно стянул капюшон. Пока молча взирал на огромный синяк под глазом, на синяки от пальцев на шее и на потухшие глаза, в мозгу уже чертил Урус, руну суда. Кто-то сегодня сломает руку. Туризас – фортуна, Йера – отшельник, Эйвас – умеренность, Ингус – шут, Дагас – сила и желание, Райдо – дорога и влюбленные… Я отвоевывал Лена шаг за шагом целых три месяца. Использовал удачу, пытался изолировать убюдка от его друзей, одновременно прививая ему умеренность, чтобы он больше не посмел тронуть Лена. Подбадривал ангела, принимая на себя роль шута, внушал ему желание ко мне, наконец, пытался выселить гниду из города или влюбить его в другого… Шаг за шагом. Применять последний, самый страшный способ не хотелось, но Лен должен быть моим. Он мой ангел, его свет должен греть лишь меня. Я люблю его всем своим мертвым сердцем. Может быть какой-то извращенной, в человеческом понятии, любовью, но люблю. Отдавая всего себя, боготворя его и защищая, принадлежа лишь ему… но он все еще страдает. И продолжает прощать Марка. Если последний, после всего, что я с ним делаю, останется в своем уме, то ему очень сильно повезет. Я настолько сроднился со своим Зверем, что был вынужден, подобно сестре, сутками носить личину Соулу. Без нее, была лишь пустота. Я больше не мог. Моя душа разрывалась на части, разум уже отринул все человеческое, я стал Зверем. Мои крики разрывали тишину звуконепроницаемой комнаты, когда наступала ночь. Сестра лишь сочувственно качала головой и, в ее пустых глазах читалось, что ангел не может принадлежать демону, а человек не может быть с божеством. Это так, не может. Но даже Ариадна не понимала того, что я задумал. А если бы понимала… страшно представить, чтобы сделала, несмотря на всю свою любовь ко мне. Но когда время наступит, уже будет слишком поздно. Мы не созданы для этого мира и когда-нибудь, она меня простит… и даже, может, присоединится. А пока… я поборюсь… Пентаграмма начертана правильно и без изъянов. Свечи зажжены, пол усыпан травами. Вокруг меня располагаются все руны пантеона, кроме одной. Она находится в моем кулаке, пульсируя, словно маленькое сердце. — Братья… Взываю к вам… — тихо шепчут губы и дым от свечей начинает виться, закручиваясь в спирали, принимая пока неясные очертания. – Помогите… Дайте Совета… — ТЫ ЗВАЛ НАС, ПУСТОЙ? – туман принял форму лица, состоящего из тысячи черт и обличий, перетекающих друг в друга с каждым витком дыма. — Да, Изначальные. – С почтением склоняю перед ними голову. – Прошу, не серчайте, как брат братьев молю о милости и о совете. Лицо некоторое время молчало, а затем, изменчивые губы приоткрылись и мне ответили: — ТЫ НЕ ТАКОЙ, КАК МЫ, БРАТ. ТЫ ИНОЙ ДАЖЕ ДЛЯ НАС. НО ВСЕ ЖЕ, ТЫ ОДИН ИЗ НАС, А ПОТОМУ ИМЕЕШЬ ПРАВО. СПРАШИВАЙ. Вновь склоняю голову. — Я хотел просить вашего благословения на принятие в клан человека. Лицо тут же отреагировало, разверзшись тысячами гневных выражений. — ЧЕЛОВЕКА?! ТЫ С УМА СОШЕЛ, БРАТ?! ЛЮДЯМ НИКОГДА НЕ СТАТЬ РУНОЙ!!! — Братья, это не простой человек. Я бы такого не просил, не будь уверенным, что он – часть моей пустоты. Не по крови, но по духу. Он – мой давно потерявшийся осколок и я желаю вновь обрести целостность. Некоторое время длилось молчание. Где-то с полчаса. Но для меня это роли не играло, я мог ждать вечность. Наконец, я получил свой ответ: — МЫ ДАЕМ СВОЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ, БРАТ. НО ТВОЙ ОСКОЛОК ЗАКЛЮЧЕН В КОКОН ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СУЩНОСТИ. ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ ЕГО, ТЫ ДОЛЖЕН БУДЕШЬ ЕЕ УБИТЬ. Я невольно прикусил губу. Зверь внутри зарычал. Солнечный ангел Элен – Лен. Неужели нет никакого способа сохранить сияние его души? — Неужели нет иного выхода? – озвучил я свои сомнения. — НЕТ, БРАТ. МЫ ЗНАЕМ ТВОИ МЫСЛИ. НО ВМЕСТО СИЯНИЯ ДУШИ ТЫ ПОЛУЧИШЬ СИЯНИЕ ПУСТОТЫ. ТАК ПРАВИЛЬНО И ДОЛЖНО БЫТЬ, ТЫ ЗНАЕШЬ. — Знаю. – Тихо сказал я, склонив голову. – Спасибо братья и в добрый путь. — ДОБРОЙ ПУСТОТЫ, ИЗНАЧАЛЬНЫЙ. Лицо тотчас растаяло в воздухе. Чтож, я получил свой ответ. Прости, Лен. Но я тебя слишком люблю… ты мой осколок. Перт и Отила засветились средь прочих рун и поднялись в воздух. Я внимательно на них посмотрел. — Смерть, — Перт утвердительно замигала, — Дьявол, — Отила также признала меня. – Вы знаете, что делать. Возьмите с собой Райдо, влюбленных, и исполняйте. Третья руна поднялась в воздух, и все они растаяли, подобно лицу собратьев. Я обессилено упал на пол. Из закрытых глаз скатились мои первые в жизни слезы… назад дороги нет… — Нет!!! Не надо… Марк, что ты… остановись, прошу тебя!!! — Не вырвешься… столько времени отшивал меня… сам виноват… — Да что с тобой?!!! – в голосе уже не слезы, а рыдания. – Ты же говорил, что любишь меня! Гнида пьяно рассмеялась. — Да я тебя трахнуть хочу и уже давно! Думаешь, повиляешь задницей и можешь вить из меня веревки? Нет, дорогой! — Марк, остановись! Не на…мфффф… Стиснув зубы и кулаки, стою перед дверями в душевую спортзала и изо всех сил стараюсь не дернуться раньше времени. Еще чуть-чуть… главное не опоздать, но и не вмешаться раньше времени. Слышу звук расстегиваемой молнии. Вот оно. Сейчас. — Что здесь происходит?!! – Врываюсь в душевую, стараясь не убить эту человечишку прямо на месте с его спущенными штанами. Лен дрожит и плачет, не смотря ни на кого. Он избит хуже прежнего, стоит полностью голый. Мой бедный ангел… — Ах ты, сука! Подскакиваю к ублюдку и делаю то, о чем мечтал многие месяцы – что есть силы врезаю ему в челюсть. А сила руны, это вам не шутка. По заранее рассчитанной траектории, гнида отлетает назад и ударяется головой о круглую раковину. Сползает на пол. Без сознания, но дышит. Теперь пора разыгрывать свою роль. — Лен. – Тихо зову его. Ноль эмоций. Тогда подхожу ближе и сажусь рядом с ним на корточки. – Лен, посмотри на меня. – Малыш все еще не слушает, обняв себя руками и тихо плача. Тогда не выдерживаю и ору: — Лен, хватит уже! Мне больно смотреть, как ты из-за него страдаешь! Он не стоит даже твоего мизинца, слышишь меня?! Он никогда тебя не любил, все это время просто дразня меня, слышишь? Ангел наконец поднимает на меня глаза, но из-за длинной челки не видно их выражения. — Зачем… зачем ему… было дразнить тебя?.. — Потому что… — судорожно вздыхаю и все же рискую сказать то, что хочу больше всего на свете: — Потому что я люблю тебя, Лен. Уже давно. Люблю как ты смеешься, как грызешь ногти, когда думаешь, что тебя никто не видит… люблю когда ты говоришь глупости, или плачешь из-за бездомного котенка… люблю когда ты грустишь и когда ты радуешься… Лен… я… — Тшшш… — он прикладывает палец к моим губам и просто прижимается ко мне, уткнувшись лицом в грудь. Слышу его частое сердцебиение, будто взмах крылышек пойманной пташки и понимаю, что пропал. Не выдержав больше, приподнимаю его лицо, впиваясь в соленые от слез губы иссушающим поцелуем. Вся та страсть, все так долго сдерживаемое чувство, сейчас выплеснулись наружу, заставляя меня до боли стискивать его хрупкое тело, прижимать ближе, подчинять… Лен не реагировал, но и не пробовал отстраниться. Наконец, насытив толику своего голода, я прервал поцелуй и без стеснений заглянул ему в глаза, готовый принять какой бы то ни было ответ. Его глаза были чуть покрасневшими, но уже сухими. И абсолютно пустыми. На секунду, мое сердце дрогнуло, но затем я улыбнулся и нежно обнял его. Лен… Пустой ангел. Мой ангел. Падший. Вижу, как человеческая сущность распадается у меня на глазах, уступая место, как и сказали братья, сиянию пустоты. Моей пустоты и моего безумия. — Кто ты, Адриан? – совершенно спокойно спрашивает любимый. – И кто я? Нежно провожу кончиками пальцев по его щеке и улыбаюсь. — Ты часть меня, родной. А я – Пустота, которую никогда не наполнить. Мало кто знает, но в раскладе рун есть еще одна руна – абсолютно пустая. Она олицетворяет все то непознанное, что находится за гранью бытия. Я все и одновременно ничто. Моим возможностям нет предела, но ими невозможно ни с кем поделиться. — Но как можно изначально быть частью пустоты? — Никак. – Хищно улыбаюсь, повторяя оскал внутреннего Зверя и вновь целую своего ангела… Ариадна сидела в темной комнате напротив зависшего лица, состоящего из дыма. — Он перехитрил вас. – Безэмоционально констатировала девушка. – Снова. Вначале, когда почти стал человеком, а теперь, когда сделал человека частью себя. Или же… — она вдруг вскинула голову вверх, — вы все знали? — ДА. — Но тогда… почему? — ПОТОМУ ЧТО ПУСТОТА МОЖЕТ ПОГЛОТИТЬ ВСЕ И ВСЯ. ВКЛЮЧАЯ ВСЕХ НАС. А ТАК, ОН ОСТАНОВИТСЯ ЛИШЬ НА ВУНЬО. ХОТЯ БЫ НА ВРЕМЯ. — Неужели… Вуньо?! Но… что потом? Лицо неожиданно весело оскалилось тысячью ухмылками. — А ПОТОМ, СЕСТРА, ОН УЙДЕТ ИЗ ЭТОГО МИРА. ПОТОМУ ЧТО ЗВЕРИ ВСЕГДА СОЗДАЮТ СОБСТВЕННУЮ СТАЮ. Вуньо смотрел на своего любимого и задумчиво улыбался. Это был его выбор, его обязанность, но он ни сколечки не жалел о содеянном, и считал величайшим подарком судьбы. Адриан заметил это и оторвался от сплетения основы ядра. — Лен? Ты в порядке? Вуньо подошел к Пустому, обнял его и крепко поцеловал. — В полном. Адриан потерся кончиком носа о его плечо и вернулся к своей работе, а Вуньо, человеческое воплощение руны справедливости и равновесия, с удовольствием смотрел, как создается новый мир… ведь, только равновесие и справедливость, может помочь в этом нелегком деле Пустоте, не правда ли?