Помнишь?

- Сора? - Мм? - Помнишь июль? В июле мы забирались на крышу небоскреба, незаметно проскальзывая мимо охранников. Когу трижды едва не попался. Сердце стучало где-то в горле, волосы вставали дыбом от радостного детского возбуждения. С крыши открывался вид на город. Когу, идиот, пытался свесить ноги с парапета. Получил от меня подзатыльник. Дома внизу казались звездным небом. Абсурдно ярким, быстрым, живым. Но небом. - Помню, - тихо отзываюсь. Мы лежим на старом раскладном диване и почти не шевелимся. Каждый звук отдается тоскливым и слишком пронзительным скрипом. Нельзя двигаться, мы оба не в себе, от визга пружин будет больно. Не мне. Соре. Мне на боль наплевать. А вот Сору хочется уберечь - он нежный. К лицу свешивается паук и пальцы в моих волосах медленно замирают. Неужели боишься? Сдуваю паука в сторону, наблюдая, как он быстро улепетывает обратно по своей паутине. На потолок ложится длинная рыжая полоса, выхватывая из полумрака края желтых дымных пятен. Пальцы снова начинают двигаться. Успокаиваюсь. Вдруг один резко садится. Струнный оркестр визжащих пружин разрывает оба мозга, но лицо сидящего остается... странным? Ничего не разобрать - темно. Второй смотрит недовольно, вопросительно, хмурясь от боли в черепе. Первый вдруг улыбается, и от этой улыбки трескаются в паре мест искусанные бледные пересохшие губы. - Пойдем? Второй хмурится, присматривается к выражению бледных мутных глаз, убирает мешающую челку сидящего. - А получится? - Просто идем.