Цвет твоих глаз

— Шерлок, я дома, — в дверном проеме показался единственный и неповторимый блогер единственного и неповторимого консультирующего детектива. — И принес тебе свиные потроха, как ты просил. Тишина. Словно кто-то специально решил проигнорировать реплики доктора, что вернулся после тяжелого рабочего дня домой. — Шерлок. Свиные потроха! Я еще долго должен их держать? Мертвая тишина. Джон редко заставал ее среди суматошной жизни на Бейкер-Стрит 221б. Было странно осознавать, что желаемый покой сейчас казался совершенно чужим. Особенно пугало то, что Ватсон точно знал: Шерлок должен быть дома. — Я могу их выбросить! — повышая голос, прокричал доктор. Только тогда раздался щелчок замка, а затем и скрип двери. Из комнаты показался высокий и худой силуэт мужчины, который тускло отреагировал даже на последнюю фразу. Спустившись по хлипким ступенькам, детектив вплотную подошел к другу и протянул руку, дабы взять пакет с материалом для будущего эксперимента. Сначала Ватсон затаил дыхание и не смел пошевелиться, будто бы боялся испортить ту атмосферу покоя, что царила вокруг. Два глаза устремили свой взор на него, завораживая. И правда, нет вторых таких глаз, которые могли бы сбивать с толку настолько, как его глаза. И только тогда, когда тонкие пальцы легли на руку отставного военного, заставляя отпустить покупку, доктор выдохнул и сделал шаг назад. — Спасибо, — просто сказал Шерлок и направился на кухню, дабы найти место новому приобретению. Так было не всегда. Порой детектив успевал отойти от лишних мыслей и привести себя в порядок до возвращения друга домой. Привести в порядок, естественно, по меркам самого Холмса. Он закрывал комнату на ключ и отправлялся в гостиную на диван, поджав колени под себя и сцепляя руки. Эта излюбленная поза стала неким символом, образом, к которому Джон уже давно привык. Или же вечером доктор видел картину полного сумасшествия и судорожного поиска среди бумаг нужных данных: Шерлок был поглощен делом. А затем снова затихал, обдумывая полученную информацию. Но не сегодня. Однажды (сугубо из любопытства), не имея никаких подозрений, Джон заглянул в комнату друга до того, как тот успел выйти и сделать вид, что все в порядке. Он стоял около большого зеркала — главного атрибута комнаты гения — и в упор смотрел на свое отражение. На свои глаза. Изредка взгляд его потухал, а кулак яростно сжимался: Холмсу не нравилось изображение перед ним. А когда он наконец заметил Джона, стоящего в проеме, он вяло отошел от предмета интерьера и попросил больше никогда не заходить в его комнату без надобности. — Ты голоден? Я могу приготовить ужин. — Не откажусь от чего-нибудь сытного, — пелена отчаяния отступила: Шерлок вновь стал прежним. — Пока на примете нет никакого расследования, думаю, я обязан восполнять свой организм нужным количеством энергии. — Как и во время расследования, — с усмешкой сказал Джон. — Ты, кстати, не хочешь мне сказать, зачем тебе понадобились свиные потроха? Детектив хитро улыбнулся и приблизил кончики пальцев правой руки к своим губам. — Вряд ли ты будешь рад услышать подробности источника нашего будущего скандала. Джон обреченно вздохнул: значит, на этот раз после работы его снова ждет погром, странные запахи и разбрызганная по полу кровь. Не человеческая, естественно. — А без скандала никак? — Нет, — отрицательно ответил Шерлок и удовлетворенно занял место за столом. Впрочем, без некоторых скандалов их отношения не были бы тем, что так привыкли видеть все окружающие, знакомые с детективом и его блогером. * * * — Шерлок, мальчик мой, это нестрашно. Правда. Это пройдет, — со слезами на глазах женщина пыталась успокоить сына, который особо не переживал по поводу проблемы. — Доктор нам поможет. Не так ли, доктор Найт? Врач, сидящий за столом, медленно кивнул, как бы подтверждая слова волнующейся матери и возводя себя в глазах мальчика как героя. Но Шерлок был не из тех, кто имел высокое мнение о людях лишь по их лицемерным поступкам и попыткам выглядеть лучше. В свои восемь лет он был далеко не глупым мальчиком. — А теперь можешь оставить нас с мамой наедине, хорошо? Я просто хочу поговорить с ней о... — О моих глазах? — мальчик старался не сказать лишнего, хотя то и дело из уст вырывался смешок: как нелепо его хотели надурить. — О том, чего вы не сказали мне. Доктор, чувствуя себя неудобно, стал всячески отрицать слова юнца. Говорил, что вел себя с ним честнее некуда, а иной правды просто быть не может. Шерлок все-таки вышел за двери помещения, принимая место в одном из кресел приемной. Он даже не хотел подслушать разговор и убедиться в правильности своих суждений. Ему уже было известно все то, что сейчас услышит его мать. — Миссис Холмс. Боюсь, что... "Глаза вашего сына останутся такими навсегда..." — Без возможности вылечить их или сделать такими, как у всех. У него... "Никогда не будет..." — Родственной души. Окончательно подавленная женщина выбежала из кабинета, не сдерживая рыданий. Она схватила сына за руку и поспешила покинуть с ним здание больницы. И сам мальчик боялся предположить, что больше ее тревожило: то, что это плохо отразится на самом ребенке или то, как посмотрят на нее окружающие, когда узнают. Впрочем, Шерлок тут же откинул последний вариант, посчитав его непригодным для собственной матери. Как никак, он любил ее, считая, что та не поставит свои интересы превыше ребенка. Все те лживые люди, окружающие мальчика ежедневно, не могли сравниться с ней. Их Шерлок читал с полувзгляда. А ее нет: из большого уважения. Дома их встретил отец, тут же потребовавший озвучить вердикт врача. Находясь в своей комнате, Шерлок слышал, как стукнул по столу отцовский кулак, а затем пошли ругань, слезы и споры. Мальчик безразлично пропустил все то мимо ушей и подошел к маленькому зеркалу у себя в комнате. На него смотрело два серых, пустых глаза. * * * С раннего детства Джон Ватсон, будучи рожденным в обычной английской провинциальной семье, воспитывался согласно всем нормам, существовавшим на тот момент. Они несильно изменились и сейчас, когда уже взрослый мужчина и отставной военный вернулся на родину в поисках жилья. План был простым: найти соседа, благодаря которому Джон потянет оплату квартиры, устроиться на работу для обеспечивания себя заработком и наконец отыскать ту, с кем он разделит всю свою дальнейшую жизнь. Джон Ватсон знал, что все люди с рождения имеют глаза разного цвета: гетерохромию. Но не все люди относились к данной особенности человечества одинаково: кто-то с увлеченностью искал свою вторую половинку и ждал, когда цвет глаз станет единым, а кто-то специально носил линзы для того, чтобы скрыть свое одиночество или же потерю любимого человека. Джон относился к первому типу. Он ждал момента, когда однажды утром встанет и, посмотрев в зеркало, поймет: они одинаковые, а он обрел любовь. Но проблема заключалась в том, что он встречал не так много женщин с именно теми глазами — один зеленый с оттенком орехового, а другой голубой, разбавляемый каким-то другим невиданным цветом, делающим его то прозрачным, то более ярким. Удивительное сочетание цветов, которое Джон так искренне любил. В этом мире так много людей, которые таят в себе совершенно разные цвета: так редко глаза обеих особей оказывались абсолютно идентичными. Джон с завистью смотрел на людей, которые обрели постоянный цвет. Он постоянно задумывался на тем, какой из цветов глаз преобладает в нем — они оба казались ему удивительными. А потом Майк Стэмфорд встретил приятеля на улице и предложил ему соседа по квартире. Кто знал, как сильно это перевернет жизнь того, кто считал, что ее увлекательность уже давно закончилась. — Афганистан или Ирак? Незнакомый ранее мужчина развернулся и пристально посмотрел на отставного военного, ожидая ответа. И когда Джон взглянул на него, то замер. Его представления о жизни перевернулись в один момент. * * * Новое расследование не заставило себя долго ждать: иссохшее тело найдено на берегу Темзы. Полицейские посчитали его старческим, но детективу все же позвонили, теряясь в догадках. — Мне нужны факты, — первая фраза Холмса, когда он со своим блогером явился на место преступления. — Сухие факты. — Брюс Бакстер. Еврейской национальности. Не женат. Тридцать восемь лет. Смерть наступила вследствие удушья. Иных признаков насилия на теле не найдено. Встав над трупом, детектив начал свое расследование. Он обходил его со всех сторон, спрашивал про найденные в карманах объекты, любопытные данные из прошлого. В конце концов, удалось узнать совершенно мало, а тело было принято отправить на экспертизу. — Он приходил сюда на свидание. Или какую-нибудь другую встречу высокой важности, что, впрочем, вряд ли. В Лондоне с рождения, хотя имеет чистые еврейские корни. Имел тощее телосложение, что сыграло на руку при сцеплении клеток его тела. Остальное покажет исследование посторонних веществ, попавших в организм убитого. Советую проверить его счет в банке и просмотреть растраты накануне смерти. — А это зачем? — недоумевал инспектор. Шерлок пронзил его взглядом, заставляя того отвернуться. Немало людей дико боялись смотреть на мужчину из-за особенности его глаз. Это не оскорбляло детектива, нет. Как раз напротив. Так уязвимость людей чувствовалась куда больше, как и преимущество Холмса над ними. По крайней мере, в этом он пытался себя убедить. — Там вы можете найти кое-что чрезмерно интересное. Джон, мы уходим! По привычке зайдя после объявления новой загадки к Анджело, Джон вновь стал чувствовать себя неуютно: все те шуточки на тему его отношений с Шерлоком изрядно раздражали. Но на этот раз самого хозяина забегаловки не было — остался заместитель, который и понятия не имел о предпочтениях босса в подколах. Вечер вышел, на удивление, удачно. Шерлок снова ничего не заказал, назвав еду скучной и непривлекательной. Но доктор предполагал, что спустя время этот хитрый ребенок станет стаскивать с тарелки своего друга часть ужина. Джон не мог сдержать смеха, с нежностью смотря на эту забавную сцену. — Я ничего не делал, — постарался серьезно сказать Шерлок, но тут же рассмеялся. Уже ночью детективу позвонил Лестрейд со своим вердиктом: за последнее время Брюс приобрел диск с фильмом, дорогой вечерний костюм и какой-то странный медикамент растительного происхождения. — Можешь сказать название? — спросил Джон и записал продиктованное Шерлоком слово в блокнот. — Я могу узнать о нем больше у Вильяма, своего коллеги. Он специализируется на различных медицинских препаратах. — Кто сказал, что он предназначен для введения внутрь человека? То, что он был использован против нашей жертвы, я уверен. Но не все то, что несет последствие для нас, изначально предполагалось нам, не так ли? Джону пришлось согласиться и сказать, что он все же спросит. Мало ли. После того доктор со спокойной душой отправился спать, заранее зная, что для детектива ночь окажется бессонной. И правда, спустя некоторое время внизу заиграла грустная, но ритмичная мелодия скрипки. Очаровательно. * * * Однажды мальчик из школы сказал Шерлоку в ответ на изречение того об умственных способностях большинства, что его половинка умерла еще при рождении парня, что тщательно скрывают его близкие. Затем он злорадно посмеялся и добил одноклассника тем, что "она мертва из-за него". Тогда младший из Холмсов впервые ввязался в драку. Беспощадно нанося очередной удар, он проклинал свои глаза, посредственных идиотов и родителей, которые постоянно плачут и твердят, что скоро все пройдет. Но если даже восьмилетний Шерлок не поверил в это, то почему спустя четыре года должен? — Ты мерзавец, — говорил тогда мальчик своему обидчику. — Монстр! Только после этого Шерлок наконец перестал бить и отошел в сторону для того, чтобы "сочувствующие" одноклассники подбежали к "обиженному" другу и все вместе объявили бойкот нахальному задаваке. И родители перевели сына в другую школу. Опять. Спустя какое-то время Шерлок сам задумался над тем, что его глаза достаточно похожи на глаза тех, чья вторая половинка умерла. "Неужели это правда?" — это был первый раз, когда мальчик обратился за помощью к своему брату, который лишь изредка навещал семью в перерывах между учебой в университете. Шерлок недолюбливал Майкрофта за то, что тот часто врал матушке, постоянно изображал из себя заботливого старшего брата и был умнее, чем младший из Холмсов. — Ты прав, их глаза серые, — размышлял Майкрофт, заботливо гладя ребенка по голове. — А твои бесцветные. Ты ведь сразу понял, что они другие, так? И почему тебе не хочется принять ту часть себя, которая не поддается объяснению остальных? Если подумать, то это были последние судьбоносные слова, произнесенные им. В будущем член британского правительства был скуп на подобные советы и далек от чувства понимания. — Не умничай, — обиженно произнес Шерлок. — Я вижу, что ты тоже приобрел линзы. Хочешь скрыть от мамы то, что обзавелся любовником? Майкрофт не выглядел удивленным. Напротив, он с гордостью отметил про себя развивающиеся способности младшего брата. — А тебя разве не заботит то, что у тебя попросту нет родственной души? — Любовь для посредственных недоумков, — сделал заключение младший из Холмсов и почти навсегда утвердил в себе это правило — до поры, до времени. * * * — Джон, Джон, просыпайся, — нечто в кровати закопошилось и издало досадный стон. — Джон! Шерлок не любил врываться к соседу в комнату посреди ночи, когда тот соображал еще более туго, чем обычно. Но расследование, продолжающееся до сих пор, требовало таких мер. Так что детектив решил не слишком нервировать друга своими громкими криками с догадками, а просто присел возле его кровати и погладил по плечу, тем самым призывая просыпаться. — Да встаю я, встаю, — наконец отозвался Джон. — Рассказывай, почему такая спешка. — Несколько часов назад в Лондоне такой же медикамент приобрел человек еврейской национальности. Ясно же, что наш убийца — типичный приверженец антисемитизма. Нам нужно успеть к Темзе до того, как произойдет еще одно убийство. — Стоп. Почему именно к Темзе? Шерлок довольно улыбнулся и стал расхаживать по комнате взад-вперед. — Разве неясно, Джон? Убийца завязывал с евреями романтические отношения, кратковременные, естественно, приглашая их прокатиться вниз по реке. Там заставлял принять препарат, душил и скидывал в реку. Пока непонятно, почему именно в такой последовательности. — Почему сами жертвы покупали смертельный медикамент? Детектив указал жестом, что "нет времени, а ты уже задал достаточно вопросов", а потом выбежал из комнаты. Накинув одежду, следом кинулся и Джон. Он улыбался, чувствуя распространяющий в крови адреналин. Ночь обещала быть запоминающейся. — Что-то вы долго, — Лестрейд уже ждал их в договоренном месте, перезаряжая пистолет. — Быстрее, быстрее. Отряд полиции расставлен по всему краю берега, как ты и просил. — Лишь бы не отпугнули его, — пробубнил Шерлок и пошел первым — Джон завершал цепочку. Они все-таки успели настигнуть и схватить их до того, как те отплыли от берега. Но преступник предусмотрел вариант побега, поэтому кинулся в реку, немедленно отплывая вдаль. Инспектор уже хотел вызвать отряд и сказать им быть начеку на том берегу, как вдруг Холмс бросился вслед за уплывавшим: его волновал один серьезный вопрос. Поимка состоялась. Убийца был схвачен и повязан без оказанного сопротивления, чему Лестрейд был очень удивлен. Когда его уже хотели укладывать в машину, Шерлок резко остановил преступника. — Всему ли виной лишь антисемитизм? — спросил детектив, в упор посмотрев на убийцу; тот съежился от пугающего взгляда. — Вы страшный человек, мистер Холмс, — сказал тот, но от вопроса не отвертелся. — Обреченный. А те грязные мерзавцы, в которых кипит еврейская кровь, счастливы. Их глаза цветные. Почему мы тоже не можем быть счастливы? Плохое освещение давало о себе знать: Шерлок не сразу понял, что к чему. Лишь в участке он взглянул в глаза заключенного: они были серые. — Может, ты расскажешь общую картину. Он молчит как немой, — отойдя от шока, Холмс повернулся к Грегори и подозвал Джона: его самолюбие тешило то, что сразу несколько людей слышали его великолепные выводы. — Его любовница умерла несколько лет назад. По сути, до этого его не цепляли ни геи, ни евреи. Однако бывает такое, что нечто, таившееся глубоко внутри человека, всплывает вследствие какого-то несчастного случая. По образованию он ботаник, раз знал, что за медикамент ему правда нужен. Достаточно редкий препарат, скажу я вам. Его первое предназначение — высасывать из корней крупных растений воду, чтобы они отмирали, а само растение можно было бы без затруднения вытащить из земли. Он говорил, что дарит своему "возлюбленному" поездку по ночной Темзе, а взамен хочет лишь одного — один медикамент, который пригодится ему в садоводстве. Сделано для того, чтобы не вызвать подозрения: профессиональных садоводов под Лондоном мало, так что легко можно было бы отыскать того, кто использовал редкие химикаты. А дальнейшее развитие событий вы уже знаете из моих предыдущих рассказов. — Потрясающе, — воскликнул Джон и с восхищением посмотрел на своего друга. — Это правда? — грубо спросил Лестрейд у заключенного. Хитро зажмурив глаза, тот ответил: — Почти. Он не сказал главной детали: то, что побуждало меня это делать. Вам больно, не так ли, мистер Холмс? Шерлок не стал продолжать беседу, а, схватив Джона за рукав куртки, потащил из здания участка. Детектива бесило, когда его называли слабым и беспомощным: он давно смирился. Доктор понимал это, поэтому не старался вырваться из цепкой хватки. — Почему под Лондоном? — крикнул инспектор напоследок. — Посмотрите на его обувь, — пробормотал детектив и таки вышел из помещения. Когда они вернулись домой, между ними сохранялось напряжение. Шерлок был в себе, обдумывая слова преступника, а Джон искренне переживал за друга. Захлопнувшись, дверь позволила детективу выразить свои скрытые эмоции, что он разрешал себе весьма редко. Наконец отпустив своего блогера, Холмс схватил его уже за воротник рубашки, прижимая к стене. Джон затаил дыхание, не зная, чего ожидать от соседа в таком состоянии. Но Шерлок не собирался вредить: хотелось лишь понять. Аккуратно взяв в руки лицо столь дорогого друга, он не мог отвести взгляд от глаз, переливающихся голубым и ореховым оттенками. — Да, мне больно, — тихо сказал он, не отпуская доктора. — Я тоже чувствую боль, Джон. И только тогда Шерлок понял: он не столько хотел приобрести разноцветную радужку, сколько желал ЕГО глаза. Чтобы они были идентичные тем, в которые он смотрит каждый день, но получает в ответ лишь испуганный взгляд. — Джон... — он еле проговорил это имя, когда ноги его подкосились. Доктор еле успел подхватить обессиленного соседа, когда тот чуть не упал. Сразу было понятно: горячка, а точнее последствие ночного купания в ноябре месяце. — Даже вы не всесильны, великий гений, — по-доброму сказал Ватсон и подставил другу плечо. — Мы должны дойти до кровати. Хорошо? Шерлок кивнул и постарался твердо встать на пол. И не сказать, что преодоление лестничного пролета было легким делом, но в итоге больной оказался в кровати, накрытый одеялом. — Я принесу таблетки — запьешь. А завтра начнем твое полноценное лечение. Детективу было откровенно все равно на то, каким образом его поставят на ноги. Главное — поставят. Но перед тем, как его мозг окончательно отключился, требуя сна, он вбил себе в голову мысль, что "сказанное и совершенное им десять минут назад ничто иное, как последствие болезни". Сквозь сон он ощущал, как чьи-то теплые руки взяли его за подбородок, открывая рот, а затем теплая жидкость влилась вовнутрь, помогая запить таблетку. Тяжело проглотив, Шерлок вновь заснул. Может, он все-таки беспомощный? Хотя во время болезни это весьма объяснимо. Джон же понимает это, да? На следующий день доктор взял отгул, не скрывая на работе истинную причину своего отсутствия. Полноценный сон, конечно, имел свое влияние, и Шерлок выглядел уже не так вяло, однако температура не сходила, что очень беспокоило Джона. — Мне скучно, — пожаловался детектив среди дня, за что получил подзатыльник от своего обожаемого друга. — Большой ребенок. Шерлоку не нравилось, когда его так называли. Обычно он бы заткнул обидчика своим резким высказыванием и умственным превосходством, но только не Джона. Нет, он ведь делал это из добрых побуждений. Из его уст это звучало, так сказать, невинно и уютно. Зарывшись носом в одеяло, детектив попытался уснуть. — Шерлок, — разбудил его до боли знакомый голос. — Я отлучусь ненадолго, ты не против? — Нет! — охрипшим голосом прокричал детектив. — Не смей уходить. С другой стороны квартиры в комнату направился сам доктор, будучи недовольным капризами больного. Да еще и эта фраза "Не смей уходить" больше звучала как приказ, нежели как просьба. — Нам нужны продукты. Что мы будем есть на ужин? — Еда отупляет. Останься со мной. В итоге, пришлось поддаться. Периодически было необходимо бегать в комнату и проверять больного, сидя возле его кровати. Но когда тот засыпал, обретая вселенскую невинность, Джон улыбался. Все-таки Шерлок редко был таким беззащитным и по-своему милым. * * * В современном мире существует множество видов линз: лечебные, прозрачные, цветные, маскарадные, профилактические... И отец Шерлока твердо решил купить самые дорогие и качественные, которые бы придали глазам сына обычного оттенка. Странные изогнутые приспособления не внушали парню доверия: зачем ему на пятнадцатом году жизни что-то в себе менять? Но отца переубедить было невозможно, так что, как только линзы доставили, Шерлока заставили их надеть. — Тебе нравится? — поинтересовалась миссис Холмс, с гордостью глядя на сына. — Какой красивый цвет. Теперь один глаз парня был неоднородно янтарным, а вокруг зрачка отчетливо виднелось рыжее пятно. Второй оказался куда темнее, уже более напоминавший карий оттенок с черной примесью. Смотря на себя в зеркало, Шерлок не мог поверить в то, что видит. Это правда он? — Но это же ненастоящие глаза, — с досадой сказал он. — Они не будут меняться или искать себе нужного человека. — Зато ты будешь счастлив, Шерлок, — миссис Холмс искренне верила в это. "Счастья не существует". Может быть, так и было, ведь спустя пару недель линзы стали терять свое свойство. Бесцветные глаза Шерлока Холмса выедали линзы и их цветовые способности, так что уже через месяц на мистера и миссис Холмс смотрели два абсолютно пустых глаза. Опять. Заказав более качественные линзы, отец Шерлока лишь впустую потратил деньги. Глаза научились расправляться с жалкими фальшивками еще быстрее, чем в прошлый раз. И тогда молодой парень (намного раньше всех остальных родственников) понял, что это его маленькое проклятие. Вечное и необратимое проклятие, которое никому не вредит, но его все боятся. * * * Шерлок выздоровел спустя три дня, когда Джон таки влил в него убойную дозу лекарства. Почувствовав прилив сил, детектив велел соседу оставить его наедине с сами собой, так как за последние дни "его мозг ослаб и нуждался в подкреплении одиночеством и здравыми рассуждениями". Тогда Джон захватил с собой ветровку и вышел на улицу, стараясь не слишком сильно обижаться на детектива. "Три дня с ним пронянчился, рассчитывая на простое "спасибо". Не дождался". К счастью, погода была хорошей, что позволило Джону прогуляться без риска для своего здоровья. Оглядывая людей вокруг, он то и дело подмечал хорошеньких девушек. Жаль, что в этом мире все было распределено так: одноцветные — заняты, а люди не твоего цвета просто не могут тебе подойти. И Джон был согласен с этим: чувств не было, ведь глаза — это первое, что подмечает эмоции и выражает их. За всю жизнь у отставного военного было немного спутниц: очень малое количество из них действительно задевало и настраивало продолжать отношения, но глаза решали иначе. Их цвет оставался прежним, а две половинки не сливались. К сожалению. Проходя мимо одного из кафе, Джон решил позволить себе немного расслабиться и выпить чашечку кофе. Раз Шерлок решил устроить себе день "одиночества", то он не будет препятствовать, ведь так? Он весь день посвятит себе и даже не взглянет на экран телефона (он врал, ведь уже три раза посмотрел на него за время своей прогулки). И не откликнется на СМС или звонок (л.о.ж.ь). А даже если и откликнется, то потребует благодарности или извинений (он еще не решил, в чем больше нуждается). А потом пришло озарение: Шерлок — это Шерлок, и от него нельзя ничего требовать, если его истинная сущность протестует против этого. — Извините, вы... Вы показались мне знакомым. Джона окликнул приятный женский голос. Доктор обернулся и увидел перед собой представительницу прекрасного пола, улыбающуюся тому, что она увидела. — И я не ошиблась. Только тогда Джон обратил внимание на ее глаза: это его глаза! Почти его, ведь они все-таки принадлежали ей. — Мэри Морстен, — представилась новая знакомая. — Джон Ватсон. Могу я пригласить вас выпить чай или кофе? — Где? У вас? Джон решил, что данное решение могло бы стать поспешным. Да и Шерлок бы отпугнул юную леди, как только бы она появилась на пороге. — Боюсь, что нет. Но это кафе не менее прекрасно. — На ты, прошу. Если это то, о чем я подумала, увидев тебя, то нет смысла затягивать с официальной частью. Кивнув, Джон протянул ей руку и провел в миловидное заведение. Что сказать, у него сердце тоже екнуло, только непонятно отчего: от самой девушки и того, что она "та самая" или просто от испуга и удивления. Такой цвет глаз, как уже говорилось, встречался крайне редко. "Будь, что будет!" — решил Джон и немного успокоился. До конца дня СМС так и не пришло, а телефон не был проверен. — Идешь к Мэри? — Нет, за хлебом. Но вечером я правда собирался к ней. Прошло полтора месяца с тех пор, как Джон, как ему казалось, "встретил свою судьбу". На самом деле, в этом была уверена сама Мэри, а бедный доктор уже потерял надежду на то, что его глаза поменяют цвет. Шерлок отнесся к этому спокойно. "Нет смысла искоренять родственную душу из его жизни", — твердил он себе, охваченный беспокойством. А Джон знал: сегодняшняя ночь может решить все. — Тогда надень один из моих костюмов: ты не соблазнишь ее в своих вязаных свитерах. — Шерлок! Это все была злость и капля раздражения. Как со стороны Джона, так и младшего из Холмсов. —Джон, подожди, — два бесцветных глазах уставились на него в поисках ответа. — Нужно поговорить. Доктор Ватсон кивнул и подошел к дивану, на котором устроился детектив. Встав со своего места, Холмс скривился от соприкосновения босыми ногами с холодным полом. А затем он положил руку на плечо Джона и невинно, почти невесомо поцеловал друга в уголок губ. — Прости. Тебя ждет Мэри, — произнес тот и вновь занял привычное место в углу дивана. — Ты невыносим, — в ответ произнес доктор: то ли от обиды, то ли от отчаяния. — Мне правда пора. И дверь захлопнулась. А Шерлок остался, как и сидел, обхватив руками колени. Так и уснул, позабыв совсем о том, что "сон — это скучно". * * * — Я же прямо сказал: никаких зеркал в доме! Считайте это последним предупреждением. Вся прислуга была обязана абстрагироваться от внешнего мира, заклеив пленкой даже стекла. Мистер Холмс считал, что так будет лучше для их сына. А Шерлок видел в этом немыслимую глупость и лишь отсрочку неизбежного. Также как и то, что родители хотели устроить его в университет под Лондоном, в их округе. — Мне не нужна защита, — говорил младший из Холмсов ежедневно. — Как и утешение. Однажды он убежал из дома. Это не было необдуманным поступком, поиском "себя" и понимания окружающих. Шерлок не нуждался в этих мелочах. Он убежал, чтобы побыть в одиночестве и подальше от людской глупости, их страхов и опасений. Помимо ужасного и высокомерного характера никто не принимал его глаза. — Каково это, ощущать себя монстром? — на улице, когда парень сидел под лиственным деревом, укрываясь от дождя, его окликнул голос. — Пошел вон. — Какие мы обидчивые, — повысив голос, незнакомец мелодично пропел. — Эти люди просто не понимают нашей сущности. Для них мы слишком другие. — Нашей? — Шерлок повернул голову как раз тогда, когда собеседник склонился над ним, находясь почти вплотную к его лицу. — Так я не один такой. Две пары бесцветных глаз смотрели друг на друга, испытывая различные эмоции. Одни — моральное удовлетворение и предчувствие начала новой игры, а вторые — еле ощутимую надежду и совсем немного шока. — Джеймс. Может, покажем этим невежам урок, который они никогда не забудут? Пусть они умирают, зная, что когда-то перешли нам дорогу. Незнакомец протянул Шерлоку руку, предлагая темное сотрудничество. Но парень не поддался на предложение, что казалось ему таким же отвратительным, как и слова, которыми некогда его одноклассники пытались задеть. Отскочив в сторону, он ушел, не проронив ни слова. После того случая Шерлок и встал на сторону "ангелов". * * * Встретившись с Мэри раньше, чем было нужно, Джон словно находился не в своей тарелке. Девушка почувствовала это и спросила, что его беспокоит. — Это лишь пустяки. Не обращай внимания. Как никак, Ватсон был джентльменом и не мог позволить себе, чтобы ужин, столь старательно приготовленный его спутницей, оказался испорченным. И правда, неловкое молчание переросло в приятную беседу: Джон немного расслабился, отпивая еще один глоток из бокала вина. — Хочешь посмотреть фильм? — предложила мисс Морстен. — Почему бы и нет? — дружелюбно улыбнувшись, Джон присел возле девушки, выбирая вместе с ней фильм. — Как на счет какой-нибудь комедии? — Романтической? — воскликнула дама. "Только не это", — про себя подумал Джон, но не подал виду, что недоволен. Это было бы невежливо. Едва ли не уснув во время просмотра скучного фильма, доктор понял, что вот-вот они будут обязаны пойти спать. И от него зависит, как именно. Мэри потянулась за поцелуем, как вдруг Ватсон отстранился. Слишком много несостыковок, чтобы сейчас сделать то, в чем он был более уверен еще пару дней назад. — Постелешь мне на диване? — перебил ее Джон, стараясь убрать неловкость из ситуации: это было сделать крайне трудно. — Конечно. Нет проблем. Недосформированное семейство Ватсон-Морстен отправилось спать в разных комнатах. Как и было нужно. Шерлок проснулся от острой боли, что пронзила его шею. Он не первый раз засыпал на диване в столь неудобной позе, но обычно дискомфорт не беспокоит его так, как произошло сейчас. Вспомнив свой вчерашний необдуманный поступок, он схватился за голову и обреченно выдохнул. "Я отпугнул Джона", — лишь доносилось до его сознания. Резкий стук в дверь прервал ход мыслей великого гения. По частоте стука, тени в окне, а также сопутствующим обстоятельствам он тут же определил, что за незваный гость стоял за порогом. — Доброе утро, дорогой братец, — проговорил он, открыв дверь, после чего тут же развернулся и прошел на кухню. — Тебе того же, Шерлок. Вижу, что Джон вновь сбежал от тебя? Ты что-то натворил? Очередной раз проклянув любопытного родственника, детектив заварил себе чай. Старания не обращать внимания на посетителя были тщетны. — Отчего же ты решил порадовать меня своим визитом, Майкрофт? — Я же твой брат, Шерлок: мне свойственно волноваться за тебя. Так может расскажешь, что случилось с Джоном? — Не считаю нужным. Впервые повернувшись к брату, детектив окинул его взглядом, полным презрения. И Майкрофт, посмотрев на него, выронил зонтик из своих рук. Казалось, будто бы он увидел нечто слишком ужасающее даже для него. Но Шерлок уже боялся представить, что с ним случилось вновь. — Твои глаза, — проговорил старший из Холмсов, постепенно обретая над собой контроль. — Я думал, ты поумнее этих идиотов. Да, мои глаза. С рождения, между прочим. Не делай вид, словно видишь их впервые. Вдруг член британского правительства улыбнулся и произнес такие заветные слова: — Все они ошибались. Я ошибался. Шерлок стал глазами искать зеркало в гостиной, которое они с Джоном использовали так редко. Оно было маленьким, запылившимся, но таким нужным сейчас. Осознание пришло не сразу. Детектив смотрел на себя другого, ведь это были не его глаза. Такие прозрачные, имеющие оттенок голубого, они пронзили Шерлока своей неповторимостью. Он знал, чьи это глаза. — Беги, — сказал Майкрофт, активировав в брате давно забытое чувство: счастье. И он побежал, плохо зная, куда и зачем. Хотя нет, он знал зачем: доказать всем тем идиотам, что они крупно ошибались. Проснувшись, Джон первым делом пошел в ванную, зная, сколько времени там проводит Мэри, когда просыпается раньше. Стандартная процедура умывания, чистки зубов и принятия душа освежила доктора, настраивая его на новый день. — Доброе утро, — ее улыбка была, несомненно, очаровательной, но совсем чужой. — И тебе, — зажмурившись, Джон еще раз подтянулся. — Могу я поблагодарить тебя за вчерашний вечер вкусным завтраком? — Ты, — она выглядела напуганной, — смотрел в зеркало? Странное дело, но да. Не очень внимательно, с полузакрытыми глазами, но смотрел. — Со мной что-то не так? Джон таки вернулся в ванную и широко раскрыл глаза, дабы разглядеть тот изъян, что так напугал Мэри. Ровное, немного морщинистое лицо. Обычный нос, совершенно обыкновенные губы. Аккуратно уложенные расческой волосы и... — Мэри! Мэри! Это то, о чем я думаю? Это же прекрасно! — два совершенно одинаковых ореховых глаза смотрели на девушку, наполненные счастьем. — Это свершилось? — Свершилось. Но не со мной. — с сожалением отметила спутница, стараясь улыбаться. — Повезло же кому-то. Тут до Джона дошло: глаза Мэри оставались прежними. Может, это ошибка, и они поменяются позже? Нет, нет, так не бывает, не бывает. И от неизвестности и предположений, кому достался второй цвет еще некогда разных глаз, Ватсон ощущал, как сердце начинает биться чаще. Но ведь это не Мэри. Почему нет разочарования? — Есть предположения? Одно. До безумия странное, но такое, казалось, правильное. Забыв попрощаться, Джон кинулся за дверь. Девушка смиренно проводила его взглядом и облокотилась о столешницу, дабы не упасть. Вот и он нашел свое счастье. И она рада за него, несмотря на глубокую обиду. Лондон — город большой. Необъятный. Даже между двумя пунктами назначения можно провести десятки маршрутов: пешеходных, транспортных. Тогда почему два человека, желающие в этот момент найти друг друга, словно по велению какого-то магического заклятия, бегут именно навстречу друг другу. Пока они не видят своей цели, но знают, что она близко. Расстояние все больше сокращается, а они продолжают следовать таким образом, чтобы в конце концов встретиться. — Джон! — детектив чувствует, что он рядом; уверен в этом. — Шерлок! — недавно убежденный семьянин вдруг понял, что глаза не врут, никогда. Осталось лишь убедиться, что это правда то, о чем они оба думают. Но судьба не настолько коварна, чтобы разочаровать их. Нет, они заслужили впервые в жизни оказаться правыми. А когда они находят друг друга на городской площади, то резко останавливаются. Несколько метров не могут скрыть очевидного: глаза выделяются на фоне всего мира. И большинство зевак, до этого недовольно идущих по улице, вдруг тоже замедляют ход. Все смотрят на них, ожидая, что будет дальше. — Их глаза сливаются! — прокричал кто-то из толпы. Даже кучка гомофобов, которая изначально злорадно перешептывалась, была тут же утихомирена. Людей привлекала картина воссоединения родственных душ: это было волшебное зрелище. "Почему ты стоишь на месте? Не веришь в то, что видишь? Великий гений". Наконец Джон сам подался вперед, сокращая расстояние. Теперь они стоят друг напротив друга, не предпринимая дальше никаких действий. Доктор не может оторвать взгляд от еще некогда пустых, бесцветных глаз. Раньше они завораживали и пугали его, а теперь заставляли восхищаться. Его глаза. — Боже мой, — вырывается у него, и Шерлок отчего-то начинает смеяться. — Ты когда-то представлял себя с иными глазами? Не такими, какими они были раньше. — Пытался множество раз. Но не мог. На тот момент мне казалось, что мой мозг просто не можешь спроектировать картину, которая противоречит действительности. — Это называется — мечтать, Шерлок. Люди делают так каждый день. — Но ведь я не такой, как они. Джон обхватил шею друга своими руками, приближаясь еще сильнее. — Нет. Ты гораздо удивительнее. Как и прошлым вечером, детектив первым потянулся к губам своего блогера, легко касаясь их своими. Так вышло, что всю жизнь прожив без отношений и малейшего намека на них, великий гений не мог пересилить себя и сделать что-то более масштабное. Это сравнимо с ребенком, который при посещении парка аттракционов сначала идет на менее страшные карусели. И только потом, ощутив, что он в безопасности, просит родителей пойти на что-то другое. Так и Шерлок, приобняв Джона за плечи, стал двигать губами, покусывая нижнюю. Второй поцелуй. Все такой же невинный, но уже менее невесомый. Ватсон знал, что они продвинулись еще на одну ступеньку их отношений. Иначе быть и не может. — Теперь мы будем "жить долго и счастливо"? — с каким-то притворством спросил детектив, улыбнувшись. — На счет долго не обещаю, учитывая твою профессию, но на счет второго я уверен. И снова два человека завлекаются в поцелуй, нежный и головокружительный. Люди постепенно расходятся, будучи удовлетворенными зрелищем. Зеваки словно оживают и вновь спешат на свою работу, имея однако немного больше надежды в своем сердце. Все люди в этом мире рождаются с гетерохромией. И каждый по-разному относится к ближайшему вмешательству судьбы: кто-то скрывает свой цвет глаз, а кто-то просто-напросто ждет встречи с родственной душой. Джон Ватсон, несомненно, относился ко второму типу. Он искал свое счастье слишком далеко, заранее зная, что оно ненастоящее. А встретив как-то в Бартсе совершенно странного детектива с пустыми глазами, он позволил им забрать частичку своего цвета. И впервые в жизни бесцветные зеркала не разъели "линзы", а приняли новый оттенок. Навсегда. Ведь судьба не так несправедлива, как кажется нам всем. И даже самое безвозвратное проклятие может быть снято чарами настоящей любви.