Моя жизнь крутилась вокруг тебя

- На хуй пошел отсюда, Галлагер, - предельно ясно выразился Микки, когда Йен снова громко постучался в эту уже сыплющуюся дверь. - Мик... - С горестью в голосе протянул Йен после еще одного легкого, уже слабого стука. - Я вроде понятно выразился, - все так же холодно продолжал говорить Милкович, именно так, как он может, несмотря на то, как в груди щемит, как от душевной боли в животе завязывается узел и все органы стягиваются в одну кашу, мучая его. - Прошу, Микки, выслушай... - Стуков в дверь больше не было, послышался легкий скользящий звук, словно Йен скатился спиной. С этой самой обреченностью. Микки приблизился к двери на пару шагов. Не сможет. Просто не сможет побороть это желание. Ему ужасно хочется увидеть эти рыжие волосы, которые на свету казались, как жаркое солнце. По этим кристальным зеленым глазам и этому взгляду. По этой ужасно бледной привлекательной коже. Даже по веснушкам, которых с каждым разом видно все меньше и меньше. И так было больно. Такая боль, которая бывает, когда ты много плачешь, и она появляется прямо в груди, сжимает все внутри. Еще шаг ближе к двери. Тяжелое дыхание Милковича можно было услышать на другой улице. И Йен его слышал. Мик, закусив губу, приблизился еще на один шаг. И чем ближе он оказывался, тем больше пульсировал мозг от воспоминания. Именно тех, именно тот день, когда Йен просто бросил его.

«- Вот как. Ты бросаешь меня. - Да... - Пиздец.»

- Микки, пожалуйста, - так болезненно протянул Галлагер, пока Микки делал еще один шаг, но потом от его слов, шагнул назад. - Ты нужен мне. - Не нужен. Не смей нагло пиздеть мне, Галлагер, - голос слегка дрогнул, буквально на мгновение. - Я... Мне так жаль... - Не верю не единому твоему слову, так что иди со своими пиздостраданиями к тому, кто понимает, что тебя не нужно исправлять, потому что ты не сломан, - с таким трудном Микки пришлись эти слова. Он словно заново пережил этот момент. Снова. - Блять, мне так жаль, я тебя прошу... - Снова этот тон, такой раздирающий душу, заставляющий боль быть еще сильнее. Милкович не выдерживает. Открывает со всей дури дверь, Йен дергается на месте и поворачивается к нему. Взгляды встречаются. Спустя долгие недели, которые длились так предательски долго. Секунды превратились в минуты, минуты в часы, часы в дни. - Уйди, - холодно сказал Мик. - Я не могу, Микки, я совершил ошибку, мне так жаль, я виноват, пожалуйста, прости, умоляю, - из него так и лился поток извинений, так отчаянно он произносил эти слова, словно Милкович сейчас просто закроет перед его носом дверь, и Йен старается сказать как можно больше. Мик не видел его таким. Таким жалостливым, словно наркоман без дозы. И сам Микки чувствовал себя так, словно это совсем не он, а кто-то другой. - Захлопнись же уже на хуй, Галлагер, - Микки еле сдерживался, грань между этой холодностью и болью казалась почти не ощущаемой. - Ты. Нужен. Мне. - Отчетливо, с уже влажными от слез глазами проговорил Йен и коснулся его руки. Вспышка. Невероятно сильная вспышка торкнула Милковича. Это касание - не просто касание прохожего где-то на улице, или что-то подобное. Микки сжал зубы, желваки заходили, он еле сдерживал слезу, которая уже была близка к тому, чтобы показать его слабость. Он не хотел этого допустить. Потому схватил Галлагера за воротник его клетчатой рубашки и резко дернул к себе. Они смотрели друг другу в глаза. Так по-разному, но с такой одинаковой болью. Микки резко отпустил воротник и оттолкнул Йена от себя. Не выносимо было находиться так близко к нему. - Зачем ты так со мной, ха? Блядский урод. Мудила. Зачем? - Еще слеза из этих голубых глаз. - Мне так жаль, Микки... - Я отдался тебе полностью. Я был рядом. Я, блять, навалял отцу, после того как открылся всем ради тебя. Я мучился, когда ты не был рядом. Я сходил с ума, когда ты был в этой психушке, когда отказывался принимать таблетки. В конце концов, вся моя жизнь крутилась вокруг тебя. А ты просто... - Он тяжело переводит дыхание. - Просто пиздец, Галлагер. Ты сказал, что я не могу тебя исправить, что я НИЧЕГО не могу сделать, - слезы так и катились из глаз, уже ничего нельзя было сделать, он сорвался. Все эти недели молчания позволили ему сейчас сорваться. - Я не разобрался в себе, я просто зашел в тупик. - Извини меня, конечно. Да, ты, сука, болен, душевно не здоров, но даже при таком раскладе ты был в состоянии понять, что мир не только вокруг тебя крутится. Я тебе, что, мать твою, предмет? У меня, к несчастью, видимо, тоже есть эти блядские чувства. - Ты прав, просто пойми, мне так жаль, - Йен подошел к нему поближе, медленно протянул руку к его шее, так осторожно. - Убери руку, блять, - Мик незамедлительно сбросил его руку с себя и начал утирать эти хреновы слезы, медленно оборачиваясь. - Нет, Микки, стой, - только успел произнести Галлагер, как Микки резко повернулся и ударил того по лицу настолько сильно, что послышался хруст. Йена резко откинуло назад, и он закрыл лицо рукой. Сразу хлынула кровь из носа. Он осторожно повернулся к Микки, прикрывая нос, из которого хлыстало невероятно много густой алой жидкости. - Хочешь побить меня? - Почти шепотом произнес Йен. - Давай, валяй. Я заслужил. - Не буду я тебя бить, - Мик отрицательно покачал головой. - Хотя знаешь... И Милкович снова резко ударяет Йена по лицу, только теперь с другой стороны. Так сильно, что теперь Галлагер реально падает и проносится болезненный стон. Удар ногой в бок. Йен снова болезненно стонет. Но ничего не говорит. Просто терпит. Микки дергается, Йен в легком страхе и ожидании удара сжимается, но не защищается. Но неожиданно Милкович тянет ему руку. Йен с надеждой поднимает взгляд. Мик сердито кивает на свою руку. Галлагер резко хватается за нее и всем телом, ощущая боль, поднимается. У Микки все еще красные глаза, но слез нет, скорее всего, они просто закончились. Они смотрят в глаза друг друга. Милкович опускает взгляд, сильно закусывая губу, поднимает руку над плечом Галлагера и, хватаясь за его шею, прижимает к себе. Рыжий слегка наклоняется благодаря разнице в их росте и обнимает в ответ. Йен так облегченно вздыхает, что последняя слеза скатывается по его щеке. Мик второй рукой обнимает его за талию. - Гондон, - еле слышно говорит Милкович. - Мне так жаль. Прости меня. Я тебя... - Вздох. - Люблю.