И каков я?

"Где я? Кто я?" — примерно такие мысли метались в голове у Энди, полулежащего в кресле. Напрягая память, Лобашев все же вспомнил, что находится он у Юрона. Каким боком ему было не понять. "Что же вчера было? — раздумывал он. — Ничерта не помню..." Мелисов выглянул из-за угла. Да, именно это он и ожидал увидеть - развалившийся в кресле, растрепанный и полусонный Энди. Гитарист как-то хитро улыбнулся и тихо вошел в комнату. - Уже проснулся? - почти заботливо поинтересовался Мелисов, однако, отчего-то не в силах оторвать глаз от друга. - Ага-ага, проснулся. - подтвердил Вортекс, зачем-то еще и кивнув. - Как я у тебя вообще оказался? Андрей оправил задравшуюся футболку, недоуменно рассматривая синяк под ребрами. - Юра? - Андрей подозрительно посмотрел на внимательно смотрящего на него Мелисова. - Что-то случилось? Тот вздохнул он и снисходительно улыбнулся, повернув голову к Лобашеву. - А ты разве ничего не помнишь? - усмешка. Энди встал с кресла. Что же вчера такого было?.. - Юр! - позвал вокалист. - Может расскажешь, что вчера было? А то как будто память отшибло. Юрий замялся. Что было? Была откровенная содомия и ужасающий разврат. Вот только Лобашеву этого знать не полагалось. - Выпили слегка! - крикнул он с кухни. Пожалуй, это оправдание подходило к любой ситуации. - Ничего себе, слегка, - хмыкнул Энди, - ничего не помню. Абсолютно ничего. Голова ужасно болит, да и все тело и, - уже тише признал он, - особенно место, из которого ноги растут. Шлепнулся где что ли? Снова Мелисов не знал, что ответить. "Как-то я неаккуратно..." - думал он. - Да, - кивнул Юра, - Ты вчера... ну... танцевал очень энергично. И упал, - гитарист бы и сам не поверил в такую неловкую, шаткую ложь. - Мда, не знал, что такой неуклюжий. - Лобашев потянулся рукой к переносице, потирая ее. Это помогало ему сосредоточится. - Нет, Юра, не верю. Знаешь, почему? Я никогда не танцую, даже по особой... неадекватности. После одного случая я не выхожу на все эти танцполы вообще. - резко, как отрезал, сказал Вортекс. Мелисов прикусил губу. Не танцует? Промах. Серьезный промах. - Ну, как, - Юрий сложил руки на груди; что же теперь сказать Энди? Сообщить, что вчера он, Мелисов, бесстыдно оприходовал друга, совсем как женщину? Ничего унизительнее нельзя и придумать. "Врать так врать!" - решил для себя Юрий, - В общем, я там уже и видел-то не всё... - но врал музыкант всегда очень плохо. - И что дальше? - требовательно протянул Лобашев, заходя на кухню. Все же перекрикиваться было неудобно, особенно при такой звукоизоляции. - Юр, что ты от меня скрываешь? Сказав это, Энди облокотился о дверной косяк, встав в проеме и отрезая путь отступления. - Скрываю? - нахмурился Мелисов. Ему никогда не нравилось, когда на него так смотрят - словно он чем-то провинился, как ребенок. "Правду? - на секунду задумался гитарист, но выбора уже не оставалось. - Раз уж хочет!" И на одном дыхании, чуть зло, выдал: - Трахались мы! Сказать, что Энди ошалел - ничего не сказать. Его удивлению не было предела. А затем наступила злость, притягивая за собой ярость. Он даже и не подумал, что это могло быть шуткой - не до шуток сейчас. - Что-о? То есть ты хочешь сказать, что... - не договорил Вортекс, а просто подошел к Юрону и врезал ему прямо под дых со всей своей немалой силы. Мелисов глухо вскрикнул от внезапно накатившей боли и едва ли не согнулся пополам. Боль влилась в ужас и смешалась с непониманием; никогда еще гитаристу не приходилось видеть друга таким взбешенным, никогда еще они не дрались. Хотя, вряд ли это можно было назвать дракой, Юра же и вовсе не собирался лезть на друга с кулаками. - Ты что делаешь!.. - глухо прохрипел мужчина и резко поднял голову. - Хотел правду - вот тебе правда! Гитарист, опираясь руками на колени, снова выпрямился. - Ты... ты... - Андрей задыхался от возмущения. - чертов голубой! Ладно, я бы смог это пережить, но меня-то за что? Ты вообще понимал, что творил? - Энди расходился все больше и больше, но затем резко притих. - Я-то как на это согласился?.. Вортекс застонал и сел прямо на пол, подперев голову руками. Как же так? Как же скверно он себя чувствует. - Запросто согласился, - почти сплюнул Мелисов, бегло осматривая друга. Он выглядел каким-то... отчаявшимся? - Ладно тебе, было и было, - на большее у гитариста не хватало слов, и он лишь опустился рядом с другом, осторожно кладя ладонь на его плечо, отчего-то казавшееся сейчас таким хрупким. — Да отойди ты от меня! Не прикасайся ко мне! — Андрей буквально отлетел от Юрона, защищая остатки чести. — Я… я не мог так… ты чертов… боже… — столько новостей, причем очень неприятных, могли кого угодно повергнуть в шок. — Но это же до чего надо было дойти, чтобы вот так воспользоваться, — скрип зубами, — бессознательным другом? Ты еще скажи, что я сам попросил! - Да успокойся ты, - тихо и ровно, почти механически проговорил Юрий, хотя ему тоже не было слишком хорошо. Короткий кивок в сторону Энди. - Можешь мне не верить, но ты... - секундная пауза и скользящий по приятелю грустный взгляд. Хотя, можно ли их теперь вообще назвать приятелями? - Ты вправду сам меня попросил. Смешок вышел несколько истеричным. Он. Сам. Попросил. Эти слова врезались в него, как таран, опрокидывав сознание. Сам. Ох, если бы это был просто сон… Потерев переносицу, Андрей засмеялся. Громко, заливисто и безумно. — Ну и каков я, а, Юрон? Юра всерьез начал беспокоиться за друга. Энди, такой сильный, выносливый и стойкий, буквально выбит из колеи. "Нельзя его так оставлять!" - сам себе решительно кивнул Мелисов и аккуратно подобрался к дрожащему вокалисту. - Тихо, - прошептал он и снова осторожно, но крепко взял товарища за плечи. И, неясно, зачем, будто бес его дернул, добавил: - Ты хорош. Хорош... — Хорош! Так повтори! Я весь твой, на, забирай! — Энди, как будто сдаваясь, раскинул руки в разные стороны, открываюсь. — Чего медлишь?! Давай, начинай! — В доказательство серьезности своих слов Лобашев начал стаскивать с себя футболку, неловко цепляясь за волосы. Мелисов, признаться, несколько растерялся; он никак не ожидал от Энди такой реакции. Неужели он действительно просит... взять его? Вот так запросто? Юра бы ни за что не поверил в это, если бы Лобашев не снял футболку. Мелко, почти незаметно дрожащие мускулистые плечи, сильная напряженная шея - почему-то, глядя на Вортекса, Юрон не мог оторваться. - Повторить? - гитарист чувствовал, что еще немного, и что-то внутри него оборвется. Сдерживаться становилось всё тяжелее, и это было так... неправильно? Но, тем не менее, удивительно. - Делай что хочешь, мне уже все равно, - сказал Энди несколько обреченно, - решай ты. Следующих своих действий он сам от себя не ожидал: Вортекс подошел к Мелисову и обнял его, пытаясь... поцеловать? Впрочем, это выходило настоль неловко, что по губам он явно промазал и безвольной куклой повис в руках Юрона, шепча что-то бессвязное и устало прикрывая глаза. Мелисов слегка опешил. Так Андрей всё же не шутит? Всё существо Юрона разделилось, раскололось на две части: одна требовала срочно поиметь совесть, а другая - Лобашева. "Черт с ним! - решил гитарист. - Ничего же не случится" Неожиданно крепко обняв мужчину, он до боли вцепился пальцами в его плечи и жарко впился губами в шею приятеля. Лобашев обмяк, чувствуя хватку Юры на его плечах. Что теперь его ждет? Как он отвратительно себя чувствовал: Мелисов растерел в прах его честь и гордость, оставив только горечь и некое понимание безысходности. Вортекс не отвечал на грубые ласки Юрона, а просто стоял, опираясь о... друга? Внутри было пусто, не было уже даже отвращения не то, что к Мелисову, а даже к себе. Просто полное принятие своей участи. Юра не мог больше удерживать внутри себя всю ту бурю, весь шторм, захлестнувший его теперь с головой. Прикосновения становились грубее и болезненнее, поцелуи - острее и глубже, а дыхание жгло и опаляло кожу друга. Мелисов не был способен признаться себе в этом, но ему безумно, до одури хотелось полностью подчинить Энди, испить его без остатка, присвоить. Теперь Юра понимал, как никто, что значит потерять над собой контроль. Огрубевшие от струн пальцы ложатся на пряжку ремня и ловко расстегивают его. Две секунды, и джинсы Лобашева вместе с бельем спущены до лодыжек. Лобашев вдруг резко осознал, кто он, где он и с кем он. Осознание это пришло резко, выдирая его из пучины тлена. Что Вортекс мог сделать сейчас? Мысли лихорадочно метались в голове, путаясь и забываясь. Сбежать? Как? Оттолкнуть? Не те силы. Что же делать? Облизнув пересохшие вмиг губы, Энди попытался хоть чуточку отстраниться, выигрывая хоть немного времени на размышления. Что. Ему. Делать? Так ничего и не придумав, Дюша кусает, буквально вгрызается в плечо Юрона, пытаясь вырваться. Юрий ахнул от боли и неожиданности и крепко сжал зубы. Почему-то облик Энди сейчас манил его, как никогда, хотелось взять его грубо, жестко, указать ему на его место. Резко стиснув пальцами плечи Андрея, Мелисов всем телом навалился на друга, опуская его на колени. Все мысли в один миг выветрились из головы, и осталось лишь дикое, ярое, животное желание. Черт! Что-то ему сейчас не нравился взгляд Юрона, как и его выражение лица в целом, кажется, в нем проснулся зверь. А когда Мелисов еще и навалился на него всем весом, Вортекс все же опустился на колени. Как же это неприятно и унизительно. В его голове начали пробуждаться воспоминания о прошлой ночи, что совсем не радовало. - Ты... чертов извращенец! Отойди от меня! Как Андрей решился на такие слова, он не понял. - Заткнись! - прорычал Юра. Теперь он не собирался отступать. Гитарист буквально повалил друга спиной на пол и с силой смял бледные губы в напористом, тягучем и отчего-то невыносимо горьком поцелуе; пальцы ловко сжали пурпурные горошины сосков Лобашева. Зверь внутри Юрона взвыл и сверкнул янтарными глазищами; он знал, что делать. "Да что он себе позволяет? Это командование, распоряжение..." Но Энди не успел как следует понять проихсодящее, так как его уложили на пол и резко, властно поцеловали. "Противно. Как же противно". Что ему, Андрею, оставалось делать, как не брыкаться, не извиваться всем телом? Пытаться ударить рукой, ногой, головой, да чем угодно! Главное, чтобы попытки не оказались бесполезными. - Да уймись ты! - Юра, не выдержав, хлестнул друга по щеке и тут же бережно, контрастно нежно обхватил ладонями бедра Андрея. Гладкая, приятная кожа походила на идеальный, без единого изъяна атлас, и приятно было ощущать ее так близко, на кончиках пальцев. "Довольно", - решил Юра и попробовал перевернуть приятеля на живот. - А не уймусь! - Прорычал Вортекс, откидывая голову в сторону после удара. - Я не игрушка, черт возьми! Дернув ногами еще раз, Энди попытался отползти, ведь продолжения этого чудовищного акта ему совсем не хотелось. Шипя что-то себе под нос, мужчина, позволив перевернуть себя, подтянулся подальше от Юрона, цепляясь ногтями за пол и дергая ногами, пытаясь хоть как-то отбиться и осмотрев комнату: может, есть что-то увесистое поблизости? Мелисов теперь ни за что не желал отпускать почти добровольно сдавшегося Энди. Гитарист, коротко выругавшись себе под нос, взбесившейся рысью напрыгнул на друга, вжимая его в пол, хватаясь за напряженные запястья и легко касаясь носом загривка. Подчинить Вортекса, лишить движения и выбора - вот чего жаждал помутненный и затуманенный рассудок Мелисова прямо сейчас. - Ты сам меня просил! - выдохнул мужчина и резко полез пальцами в рот Энди. Невнятно что-то промычав, Вортекс задергался, пытаясь скинуть с себя Юрона, вцепившегося в него мертвой хваткой. Пальцы во рту его тоже не радовали, и Вортекс просто сжал зубы так сильно, как мог. Почувствовав привкус крови и услышав крик "наездника", Лобашев взбрыкнул и закричал: - Да я не понимал, что творил. Я не хочу этого! - А тебя никто и не спрашивает... - зло прошептал гитарист и глубже погрузил пальцы в рот Энди. В низу живота горячо потянуло, и Мелисов понял, что не в силах больше сдерживаться. Свободной рукой он с силой прижал голову друга к полу, а другой, убрав ее от раскрасневшегося лица Лобашева, увесисто ударил его по бедру. Счет шел на секунды. Звонко вскрикнув, Энди дернулся, аки рыба на крючке, да еще и уткнутый носом в пол. Больно! Начав извиваться еще активнее, Лобашев невероятными усилиями вырвался чуть вперед - при этом еще бы немного и перелом шеи ему был бы гарантирован - опрокинул стул, но, к несчастью, мимо. - Да что ты будешь делать! - Протянул Андрей, вновь ощутив железную хватку Юры на себе. Казалось, Юра и вовсе не заметил опрокинутого стула: всё его внимание было приковано к извивающемуся под ним Лобашеву. Решив, что медлить теперь бесполезно, мужчина резко ввел сразу два пальца, едва только смоченные, в Андрея и одновременно с этим впился острым поцелуем в шею друга. Кажется, крик сейчас всполошил весь дом. - Да вызовите уже кто-нибудь полицию! - На одной ноте прокричал Энди, все еще пытаясь вырваться. Сил ему явно не хватало, дыхание давно сбилось, он, должно быть, дышал как загнанная лошадь. - Бо-ольно! - не прерывая крика протянул Лобашев, оборачиваясь к Юрону. Черт, уже слишком поздно... Энди обмяк, чувствуя холод пола и лишь постанывая в ладони, когда Мелисов был особо резок. Сломленный и подчиненный, Лобашев был прекрасен. Не описать, до чего же Юре нравился этот румянец на впалых щеках, эти сдавленные стоны, липнущие к мокрой от пота шее русые волосы. Внутри яро обожгло удовольствием, и гитарист сам едва сдержал рвущийся наружу крик наслаждения. Терпения больше не оставалось; мужчина вынул пальцы и быстро стянул с себя джинсы вместе с бельем. "Как же мне фигово." Что еще мог сделать Андрей? Ничего. Ни-че-го. Ровно ничего и ни капелькой больше. Жмуриться, слыша шуршание ткани. Закрывать лицо руками, практически ощущая на себе тяжелое дыхание гитариста. Стонать, предчувствуя боль и унижение. Никаких действий, никакого сопротивления, только усталость... Внутри Юрия что-то сорвалось, какие-то тонкие нити, до сих пор удерживающие его, с треском лопнули, и он резко, безо всякого стыда, в первый раз ворвался в тело Лобашева. Покорный, послушный, сломленный, но всё еще дышащий жизнью - именно такой, каким его хотел видеть Мелисов. Из легких в один миг вышел весь воздух, комнату заполнил крик. Дикий, полный боли крик на одной высокой ноте. Что-то сломалось внутри от этого резкого растяжения, щелкнуло в мозгу. Энди, мелко трясущимися руками скребя пол, завыл. Это просто зверски больно, особенно неотодедшему от прошлой, наверняка не менее "веселой" ночи Лобашеву. Но где-то в глубине души ему это нравилось: как он рвется изнутри, как напряжено все тело, как его тянут за волосы, приподнимая в странную позу, когда Андрей вроде лежит грудью на полу, но коленями в этот же пол и упирается. Но… отвратно, слишком отвратно себя чувствовал Вортекс, чтобы понять это. Мелисов всё больше терял рассудок с каждым рывком. Он не видел и не слышал ничего, всё слилось в одну странную, не до конца понятную звериную мелодию: болезненные змеиные поцелуи-укусы, крики, вопли и стоны Энди, его кривящиеся от боли светлые губы. Юра не помнил себя и не ощущал; он мог только поддаться странной, одурманивающей игре, бешеной безостановочной погоне. Последние рывки, и мужчина, сожженный и растерзанный собственный удовольствием, упивающийся своей властью и силой, достигает пика. Кажется, он плакал. Вортекс хотел было что-то сказать, но не мог: горло сковал спазм. В итоге, надеясь глотнуть воздуха, Андрей просто открывал и закрывал рот, чуть вздрагивая. На него всем телом навалился, видимо, кончивший Мелисов, придавив своим весом в холодный пол. Все тело мелко-мелко тряслось, Энди был уже не в силах бороться и просто лежал, надеясь сойти за мертвого или, как минимум, потерявшего сознание. Живот скрутило от отвращения к самому себе и Юрону, шумно дышащему в ухо. Андрей вновь открыл рот, но лишь сдавленно что-то прохрипел, понимая, что сорвал голос. К Юре резко вернулся рассудок, вернулось осознание происходящего. Да, прямо сейчас он жестко отымел своего друга, милого и веселого Энди, унизил и растоптал; что и говорить, Мелисов давно не чувствовал себя такой сволочью, таким безнадежным тираном. Власть опасно граничила с бессилием, самым ужасным ощущением, которое только можно было себе представить. Сердце застучало быстро и отрывисто, и Юрон поспешно слез с приятеля. - Андрей, Андрей, - помутненно звал он, дрожащими руками осторожно ища его ладони. - Андрей... пожалуйста, Андрей, прости... прости меня! Вортекс облегченно вздохнул, когда давление на него резко уменьшилось и перевернулся на спину, тяжело дыша. Резким колоколом звучало имя, его имя из уст Юрона. - Я тебя ненавижу. Лобашев говорил это даже без надежды на то, что его услышат, голос был очень слаб, как и сам Энди. - Отойди. Уходи. Оставь меня. Слова выходили резко, коротко, ставя после себя жирную точку. - Ты только что отымел меня! Ты понимаешь это?! Кажется, Энди начал "оживать". С каждым словом огонь в его душе возрастал и вот он уже стоит на ногах, поднимая Юрона за плечо и дав ему в лицо со всей только проснувшейся дури, впрочем, нанося затем еще удары. Зачем он это делал? Пытался успокоить себя. Отговорить. Но бесполезно. Бросив Мелисова прямо в стену, Андрей прошел к кухонному столу и взял нож. Самый простой нож, которым режут хлеб или овощи. Рукоятка не скользит в руке, лезвие довольно-таки узкое. - Я ненавижу себя. И тебя. Ты - урод, Мелисов. Самый настоящий, - не став заканчивать тираду, Энди сплюнул, - навсегда пока.