Предсказание

«По меркам Европейского Союза Прага считается одним из самых спокойных и безопасных городов. Времена, когда на улицах беспрерывным потоком перемещались «рабочие группы» цыган, на ходу срезавшие кошельки, фотоаппараты и прочие ценности, к счастью, канули в лету. Сейчас, отвечая на вопрос приезжего: «Где лучше быть настороже?», пражане обычно упоминают улицу Гусицка, изобилующую игорными заведениями, «ночными бабочками» и барами, а также в вечернее и ночное время парк перед Главным вокзалом, так как в нём любят ночевать бомжи и наркоманы». В данный момент, под заливистый хохот группы подозрительных лиц, которых, мне казалось, следует отнести к разряду латентных (а может уже и не-) преступников, я отбивалась от непонятно откуда нарисовавшейся собачьей своры, что праздновала в Саде Врхлицкого при Главном вокзале «свадьбу». Проблема беспризорных животных была решена ещё несколько лет назад, а потому встреча с четырьмя агрессивными псами стала крайне неприятным происшествием. «Безопасный город, говорите?» - отчаянно думала я, вспоминая статью из интернет-журнала, прочитанную намедни. Псы обступили со всех сторон, вынуждая лихорадочно крутиться, чтобы успевать замахиваться зонтом на тех «охотников», что норовили вцепиться в голень или в колено. Больше всего мешал матёрый рыжий кобель с шрамированной во многих боях мордой. Он вился у самых ног, не боясь окриков и замахов, приближаясь и отдаляясь, заходя с разных сторон, клацая зубами, стремясь меня запутать, и, улучив момент, когда я потеряю бдительность, вцепиться. - Кыш! - отчаянно крикнула я, делая выпад вперёд и одновременно с ним колющее движение, будто в руках был не зонт, а шпага. Но хитрый пёс увернулся. Тёплый майский ветер ласково перебирал полы моей юбки, щекоча похолодевшие и дрожащие от страха ноги. Голые, ничем не защищённые от звериных клыков. - Помогите! – неуверенно позвала я, вызывая приступ смеха у наблюдавшей за этой жестокой драмой компании. Они находились совсем близко: сидели на скамье метрах в двух, максимум трёх, - но никто из них не спешил мне на помощь. Эти накачанные алкоголем и дурью безработные люди не были способны к ощущению и проявлению сложных эмоций, например, сострадания и солидарности. Кайф, боль от ломки, гнев и уныние – вот и вся знакомая им палитра. «Кайф. Да, я сейчас приношу им именно это чувство». - Эй! Кто-нибудь…помогите… Крик потонул в злобном рычании. Подвывая, псы подбирались всё ближе, нетерпеливо переступая с лапы на лапу, заставляя отходить в ненужном мне направлении, вглубь парковой зоны. Я бегло оглянулась. Слева, чуть позади, сквозь плотную чащу крон проглядывала стена здания, в котором местами горели окна. Дом был так близко, что из приоткрытого окна на втором этаже можно было расслышать звуки используемых столовых приборов под аккомпанемент вечерней аналитической программы. По правую руку гудела множеством моторов многополосная Вилсонова. Однако это было в иной реальности, потому что в той, в которой вертелась сейчас перепуганная я, была лишь пустынная щедро залитая жёлтым электрическим светом дорожка, свора обезумевших собак и кучка невменяемых людей. Парк вымер. В ранний пятничный вечер. В центре города. Прямо перед крупным узлом метро. В двух шагах от Главного вокзала Праги. - Я же всегда вас любила, - отступая, нерешительно заговорила я с собаками, ужасаясь собственному осипшему голосу. – Я подкармливала вас… мой Тимми же тоже уличный. Ещё щенком…я его… Фу! – прикрикнула я, на нацеливавшегося подскочить ко мне рыжего кобеля. – Ну, пожалуйста. Я же только мимо пройду. Всего лишь. Я же не обижать вас шла… Прыгающий голос не смог разубедить собак, они не успокоились. Раззадоренные численным преимуществом и моими неуверенными действиями, псы игриво скакали, водя вокруг меня хоровод; а я, как оголённый нерв, дёргаясь от каждого звука и движения, кружилась, чувствуя, как закипает голова и по спине струится горячий пот. Животные выматывали меня, изнывая от нетерпения, скалились, оглушительно лаяли и всматривались в моё лицо, пугая остервенелой злобой и предвкушением ожидаемой развязки. Горло, схваченное спазмом, отказывалось выдавать звуки. «А есть ли смысл звать на помощь?» - Хей, хей, хей! – чокаясь пивными бутылками, пропели в компании. Я отвлеклась всего на миг из-за того, что ремешок сумки зацепил локон, как рыжий кобель, подобравшись, прыгнул мне на грудь. Под толчком тяжёлого тела мне удалось устоять лишь чудом. И лишь этим же чудом удачно прикрыться зонтом, который в тоже мгновение оказался в зубастой пасти. - Мамочки! – взвизгнула я, когда матёрый вожак, крепко сжимая челюстями добычу, приземлился на землю, утягивая на неё и меня, никак не желавшую расставаться с полюбившимся зонтиком. Захлёбываясь яростью, пёс рычал и мотал головой из стороны в сторону, стараясь вырвать из человеческих рук трофей. - Отдай! – чуть не разлёгшись перед кобелём, кричала я и изо всех сил тянула на себя зонт. Глупость, конечно, но страх пленил мысли и не позволял переключить внимание на вещи куда более важные (на открытый тыл, например), поэтому я, мимолётными движениями стирая пот, градом катившийся по лицу и заливавший глаза, продолжала махать пакетом, пытаясь попасть им по собачьей морде, чем сильно забавляла зрителей. - Фу! Хватит… Хватит! Отдай!.. Внезапно за спиной что-то большое и железное упало на асфальт. От этого резкого неприятного звука мы все подпрыгнули и разлетелись в разные стороны, оставив зонт сиротливо лежать на дорожке. Посреди тротуара валялась невесть откуда взявшаяся крышка от мусорного бака. И я, и собаки, и маргинальные субъекты ошарашенно разглядывали её, пытаясь понять, как она тут появилась, если учитывать, что мы здесь одни. В наступившей тишине был слышен скользяще-шелестящий звук открывавшихся дверей «Главной Станции», которая располагалась в пятидесяти метрах от нас, и голоса входивших и выходивших. Вдруг, сквозь гул крови в висках, я услышала шум тяжёлой поступи. Кто-то быстро приближался, шагая по газонной траве. Я обернулась на новый звук, сразу же упираясь взглядом в синюю рубашку, принёсшую щекочущую смесь запахов: кофе и крепкого мужского одеколона. Не давая мне опомниться, высокий силуэт сильным рывком, выхватил из вспотевших ладоней пакет с продуктами. Собаки, наконец пришедшие в себя и обратившиеся в мою сторону, только успели принять атакующую позу, когда перед ними шлёпнулась вскрытая упаковка, из которой выкатились сосиски. «Это же немецкие сосисочки по 6 евро за упаковку! Анна убьёт меня!» - увидев, как те стремительно исчезают в слюнявых ртах, готовилась разреветься я, когда грубым жестом, схваченная в районе ключицы за джинсовый пиджак, была вынуждена чуть ли не бежать за незнакомцем. За спиной всполошились. - Быстрее, - глухо рявкнул мужчина, широким шагом пересекая улицу Оплеталова, пролегавшую параллельно парку, и переходя на узкую улицу Ерузалемскую, врезавшуюся в неё под углом. Не сбавляя хода, мы перебежали дорогу прямо перед самым носом ехавшей машины. Наши нарушающие правила дорожного движения действия проводили негодующим сигналом. Я обернулась. Тёмная зелень парка с проблесками фонарей, где всё произошло, осталась позади. Но спаситель продолжал тянуть меня вперёд, хотя мне надо было совсем в другую сторону. - Э-э… Простите… Однако меня не удостоили аудиенции, позволяя лишь любоваться светловолосым коротко стриженным затылком. Я хотела было возмутиться его грубостью, пусть и спасшей меня, когда незнакомец без предупреждения резко остановился, отступая чуть в сторону и позволяя мне инерционно пролететь вперёд. - Эй! – тормозя под знаком пешеходного перехода, воскликнула я, неожиданно понимая, что меня больше никто не держит. - Иди. У обладателя этого низкого голоса, прозвучавшего приглушённо, как мне показалось, был сильный экзотический акцент, который никогда дотоле не приходилось слышать. Я с любопытством повернулась к нему лицом, сталкиваясь с неприятной ситуацией: спрятав руки в карманы, незнакомец, не дождавшись благодарностей, удалялся по тому проулку, на котором мы остановились. «Ну и ладно». Сегодняшний день выдался по-августовски душным и жарким. Разглядывая искусную каменную арабеску на старинном здании, растянувшемся почти наполовину квартала, я сняла с себя джинсовый пиджак, подставляя мокрые спину и оголённые плечи горячему бризу, который быстро подсушил их. Расправляя скомканную полу, я дулась из-за проявленной резкости, никак не вязавшейся с образом героя-спасителя. И тут, как назло, вспомнились мамины лекции о хорошем тоне, о том, что нужно всегда благодарить человека за оказанную помощь или поддержку. «Он помог мне, и я, как благовоспитанная девушка, должна сделать ему что-нибудь приятное, так как простого спасибо будет мало. Почему бы нам вместе, за мой счёт разумеется, не выпить по кружке отменного чешского пива?» Его синяя рубашка мелькала под тусклыми фонарями уже чуть ли ни в самом конце улицы. Ещё немного и он должен был упереться в мрачное здание на Ружова и свернуть вправо или влево, окончательно исчезая из моей жизни. Сердце кольнуло. - Стойте! И, конечно же, мужчина не остановился. Думая лишь о «кружке мира»*, я сорвалась с места и побежала за ним вдогонку, прорезая разомлевшим телом, пропахший сухим камнем и раскалёнными автомобилями, вечерний воздух, успевая удивиться собственной скорости и проворности. Мне оставалось секунды две бега, когда незнакомец повернул направо, перешёл «по зебре» на противоположную сторону улицы и скрылся за углом. - Стойте! – взмахивая рукой, будто он мог затылком увидеть этот жест, оглушительно крикнула я, стремительно просачиваясь между плотно припаркованными машинами и аккуратно вписываясь в поворот. – Стой-те… Его нигде не было. «Что за чёрт?» Мимо с тревожным гулом пронеслась карета скорой помощи. Позади меня тихо шаркнул каблук. Я обернулась через правое плечо, мимоходом примечая высокую оплетённую железом дверь в затенённом углублении стены и опять сталкиваясь с Его прямой спиной. Не обращая на мой зов ни малейшего внимания, он двигался в противоположную от меня сторону, обратно к Вокзалу и парку, где мы впервые встретились. - Хватит надо мной издеваться! – обгоняя спасителя, вырвалось у меня, когда я преградила ему дорогу. Высокий даже по европейским меркам молодой человек оказался азиатом. «Вопрос про акцент закрыт». Прикрывая собой фонарь, он нависал надо мной, ожидая дальнейших действий. По-видимому, у меня всё же получилось его достать, иначе бы этот парень не остановился. Находясь в его тени и щуря глаза от света, окаймлявшего мужской силуэт, я кое-как смогла рассмотреть его настрой: тёмные раскосые глаза глядели с осуждением и неприятием. Стало стыдно за свою прилипчивость. Я потупила взгляд и съёжилась, нервно стискивая ткань джинсовки, внезапно понимая, что вся эта беготня выглядела крайне нелепо, но отступать было поздно. - Я Вас не отблагодарила. Слова звучали нерешительно, заставляя меня ощущать себя ещё большей дурой. Незнакомец с шумом выдохнул через нос и, разве только не цокнув языком, мотнул головой так, словно показывая, что его вынуждают делать нечто ему неприятное, но необходимое. Выпростав из карманов руки, парень подхватил меня под мышки и припёр к стене дома, раздвигая мне ноги коленом. - Ну отблагодари, - сказал он, целуя ложбинку между ключицами. Эта пошлая дерзость и стремительность выбили воздух из лёгких. Пиджак выскользнул из ослабевших пальцев. Остолбенев, чувствуя щекой его жёсткие светлые волосы, я тупо смотрела перед собой широко раскрытыми глазами, ещё не до конца понимая, что делались неправильные вещи, потому что такого расклада я даже ни единой мыслью не предполагала. Широкая ладонь скользнула под юбку и, подхватив меня за бедро, с силой отвела его в сторону. Нарочито грубое движение вызвало резкую боль, приведшую меня в чувства. - Ты что делаешь?! Ты вконец конченный, что ли?! Судорожно отталкиваясь от него, я в панике отскочила на пару шагов, а потом и вовсе перебежала на противоположную сторону улицы. Вжимаясь лопатками в неровную каменную поверхность стены, трясущимися руками, я оправляла юбку и старалась поймать «собачку» на сумке, чтобы достать из неё телефон. - Больной…и-идиот… Крети-ин… - заикаясь, шептала я себе под нос, растирая по лицу слёзы. – Ты к людям по-доброму, а они… - Я не просил тебя о благодарности, - всучивая мне в руки потерянный пиджак, холодно заметил подошедший незнакомец. – На моём месте мог оказаться человек намного хуже меня, который бы не остановился и воспользовался бы твоим навязчивым желанием отблагодарить. Пусть это будет тебе уроком. - Иди к чёрту! Проваливай! – выплюнула я ему в лицо, понимая, что он абсолютно прав. В случившемся виновата лишь я одна. «Сабина, и какого дьявола ты вообще возомнила, что его нужно было благодарить? Сдалась ему твоя помощь, - я исподлобья буравила затылок азиату, спешно уходившему по своим делам. - Чтоб глаза мои тебя больше не видели!»

***

Но глаза мои его увидели вновь ровно через два дня. В тот погожий тридцать первый майский день, который выдался по-летнему знойным, я гуляла по историческим районам Праги. Пусть прожившая на этом островке цивилизованного средневековья несколько лет, знавшая уже каждый скол на стене и качавший камень брусчатки, я не могла насытиться этими красотами. Это слишком удивительный город, к тому же имеющий переменчивый характер. Сегодня мне повезло, так как у него было радостное настроение, поэтому кирпично-красные черепичные крыши, перемежавшиеся с мрачными пиками костёлов, особенно ярко выделялись на фоне безоблачного неба, пронзительного василькового цвета. Это зрелище было таким красочным, что вместо того, чтобы наслаждаться изгибами ухоженных улочек и заглядыванием в манящие чужими тайнами окошки, я, кружась, гуляла с высоко поднятой головой. Во второй половине дня вымотанная длительной пешей прогулкой и духовно пресыщенная восхитительными городскими пейзажами я, наконец, проголодалась. Пообедать горячей колбаской, запивая её холодным пенным напитком, показалось мне отличной затеей, для которой лучше всего подходила Староместская площадь. Шлёпая сандалиями по обкатанным камням, увиливая от столкновения с замиравшими на каждом шагу туристами, старавшимися запечатлеть каждый сантиметр Праги, я вышла на просторную многолюдную площадь и направилась в первое попавшееся кафе-палатку. Глаза разбегались от обилия скворчащих и блестящих румяными промасленными боками сосисок и колбасок разной формы и содержания. Глаза слезились от окутавшего кафе ароматного дыма и от щенячьего восторга: это же всё так вкусно! Однако разжиться я могла себе позволить только немецкой сосиской гриль и вишнёвым пивом. - Мне вон ту сосиску и «Vrchlabí»**. «Господи, ты жесток», - решила я, завистливо наблюдая за тем, как стоявший передо мной господин утаскивал целый поднос колбасных изделий всех видов, которых только смог здесь найти, в тот миг, как мне выставили поднос с двумя бутылками пива, небольшой шоколадкой и тарелкой, на которой аккуратно громоздились несколько сосисок, колбаска и немного картофеля фри. - А?.. Погодите, вот это моё, - я указала на вишнёвое пиво, - а это… На стойку передо мной легли деньги. Внутри ёкнуло. Резко обернувшись, я столкнулась лицом к лицу с тем типом, что сначала меня спас, а потом попытался изнасиловать. - Ты-ы?! – отлетая в сторону, охнула я, судорожно хватая ртом воздух и открещиваясь от незнакомца. – Опять?! Не подходи!.. Несколько посетителей заинтересовано рассматривали меня, пытаясь понять, чем мог так напугать прилично одетый молодой человек, спокойно стоявший у кассы. - Эм… я прошу прощения, но у Вас всё в порядке? – заискивающе обращаясь к азиату по-английски, полюбопытствовал кассир. «У него ли всё в порядке? Серьёзно?!» - Она немного не в себе, - по-чешски выдал горе-спаситель, забирая свою бутылку. – Бери и ешь, - бросил он мне, указывая на поднос, перед тем как удалиться. Растерянным взглядом я проводила странного китайца (да простят мне стереотипное мышление). Когда он затерялся в толпе, чех-продавец прочистил горло, привлекая моё внимание, и попросил забрать оплаченный заказ, сопровождая свои слова неприятной улыбочкой. Я разместилась лицом к костёлу. Сегодня был такой по-праздничному яркий день, что даже костёл постеснялся выглядеть угрюмо. Он сиял насыщенным графитным цветом, местами бликуя и затеняясь, становясь ещё объёмнее и больше. Первую сосиску я съела с превеликим удовольствием, не смущаясь тому, что измазалась масляной подливкой. Однако на второй я вдруг вспомнила, про события в парке. Ведь парень тогда скормил собакам всю упаковку моих дорогих «немцев», а значит… А значит этим поступком он вроде бы как извинился за то, что оставил меня без ужина и завтрака. Получалось, что он мало того, что спас меня тогда, так ещё и загладил свою вину за небольшие материальные потери. Взгляд скользнул по пиву и скромному десерту. «А во столько, я так понимаю, ты оценил извинение за домогательство?! Ах ты ж…»

***

Понятно, что я не могла остаться у него в долгу. Брошенный им вызов я охотно приняла и даже придумала, чем отплатить, но была одна серьёзная загвоздка: кто он и где он? Времени на поиски мне было отведено не более недели, так как требовалось в скором времени съездить в Кёльн, чтобы уладить некоторые бумажные заминки. Найти высоченного азиата в маленькой Праге, казалось бы, не такая уж и сложная задача. Но я прогадала, и поняла это на пятый день безрезультатных поисков. Сложно было объяснить, почему я вообще с таким рвением носилась от восхода до заката по городу, всматриваясь в лица всех проходивших мужчин, которые были хотя бы на сантиметр выше меня. Я так в школе за мальчишками, которые нравилась не бегала, и даже за местными рок-звёздами. Но что я могла с собой поделать? Этот странный азиат сидел у меня в голове круглые сутки и невозмутимо трепал мне нервы. А я трепала их соседке по квартире. Ведь мои поздние возвращения начали раздражать терпеливую Анну, потому что мешали ей нормально высыпаться и готовиться к защите диплома. Мне было стыдно, но лечь спать, не поев и не поплескавшись в ванне, я не могла. «Сначала спас, потом резко отстранил от себя, приставал для того, чтобы научить меня уму-разуму, а затем извинился за все свои выходки. Он сделал так, что теперь я у него не просто в долгу, но ещё и в долгу, от которого стыдно так, что лицо краснеет, - я стояла на Карловом мосту, вертя в руках коробочку с подарком. – Никакой логики». Ещё вчера вечером к Праге северный ветер подогнал тяжёлые грозовые тучи, затянувшие небо до самого горизонта, которые всю ночь и утро гремели и сверкали. Наэлектризованным тёплым воздухом с трудом дышалось вследствие высокой влажности, и от этого я натужно зевала, рассматривая неспокойный речной поток Влтавы, который мрачно отражал в себе серо-фиолетовые облака, сгущавшиеся над городом. Штормовые порывы ветра рвали флаги и воздушные шарики из рук школьников, приехавших на экскурсию из Финляндии. Нужно было идти домой, но я тянула время, словно чего-то ожидая. Первые грузные капли упали на брусчатку, подгоняя граждан быстрее искать укрытие. «Нет, нет, ещё рано. Рано». Капли забарабанили чаще. У какого-то ребёнка ветер всё-таки отобрал шарик, теперь зигзагами уносившийся ввысь. Холодный порыв толкнул меня в спину, мол, иди уже, сейчас разыграется настоящая гроза. Перед тем, как, послушавшись этого толчка, пойти домой, я бросила мимолётный взгляд на мост и кутавшихся в куртки и дождевики людей, готовясь открыть зонт, но повременила... Повременила для того, чтобы распахнуть его над китайцем и его картинами, которые он быстро упаковывал. Его удивлённый взгляд, поднявшийся от моего лица по руке к куполу зонта и обратно, навсегда врезался в память. Игра стоила свеч. Я победоносно улыбалась, не скрывая радости, и едва не пританцовывала. «Подумать только, я его нашла, спасла его творения от гибели да ещё приготовила благодарность за то спасение». Конечно, он не был доволен. Это было видно и по плотно поджатым губам, и по широкому спешному шагу (наверное, надеялся, что я от него отстану), и по нежеланию пересекаться со мной взглядом. Я же была его полной оппозицией: искрившаяся счастьем, бежавшая вприпрыжку русоволосая взрослая девчонка, игриво крутившая сумку за лямку. Полагаю, мы тогда со стороны очень смешно смотрелись. Он, не говоря ни единого слова, взбежал по лестнице на свой этаж и вошёл в квартиру. Его не слишком тактичная попытка захлопнуть у меня перед носом дверь не увенчалась успехом, потому что я успела свернуть зонт и поставить носок кроссовка на порог. - Не джентельменский поступок, знаешь ли. Я ведь спасла… - Я не звал тебя, - крепко вцепившись в дверную ручку, отрезал художник. Он стоял в пол-оборота и разглядывал стену в своей прихожей. Его отчуждённость немного угнетала и коробила. - Я к тебе в гости и не напрашивалась. «Потому что будь ты приличным человеком и радушным хозяином, сам бы давно меня пригласил». - Тогда зачем пришла? Было слышно, как за стеной бушевала непогода, ударяясь об окна и двери, стремившись проникнуть в уютный дом. По лестнице сквозило. - Я же тебя ещё не отблагодарила, - качнувшись на носках, неохотно заметила я, чувствуя, что это будет понято неверно. На эти слова азиат перешагнул порог, закрывая за собой массивную дверь, и, немного наклонившись вперёд, посмотрел мне в глаза. - Опять? Вопрос звучал лукаво, но одновременно с этим раздражённо, что сбило меня с толку. К тому же взгляд в упор, от которого некуда было деться, разве что бежать, сильно мешал сосредоточиться. Было так странно смущаться, не испытывая к человеку никаких чувств. Ни влюблённости, ни симпатии, ни антипатии. Ничего. Просто незнакомый человек, чувства и мысли которого оставались недосягаемыми. А ещё его действия. Абсолютно иррациональные и асоциальные. Скрипнули петли. Влажный запах дождя вместе с сыростью стремительно скользнул с улицы в подъезд. Молодой человек с шумом выдохнул и распрямился. Я тоже оживилась и вытянулась по струнке, внимательно глядя на лестницу, сквозь рёбра перил. Недолгий цокот тонких каблучков с железными набойками поглотила квартира на первом этаже, глубоко охнувшая захлопнувшейся дверью. Снова воцарилась тишина. Я беззастенчиво рассматривала немного резкий профиль китайца, стоящего непозволительно близко, пока тот выжидающе глядел на лестницу. Возможно из-за того, что в жизни мне не так часто приходилось видеть азиатов, а, если и приходилось, то я не особо присматривалась к ним, мне показалось, что у моего нового знакомого оказалась очень запоминающаяся внешность. Дерзким линиям подбородка, скул, носа и разреза глаз были противопоставлены мягкие изгибы полных губ. «Необычный контраст для мужчины, однако». - Ты пришла отблагодарить, – обернувшись, напомнил он, также обращая внимание, что стоим мы не так далеко, как следовало бы. Кажется, по его губам скользнула ухмылка. «Дурак». - Не так как ты думаешь, - ответила я, поднимая зажатый в руке пакет между нами, так высоко, чтобы он повис на уровне пронзительных чёрных глаз. Молодой человек вытащил свёрток из шуршащего целлофана и развернул его. - Как напоминание о родине, - сконфуженно объяснила я, кивая на коробочку с Печеньями Судьбы, ещё не зная, что они имеют крайне посредственное отношение к Азии***. – Пусть первое предсказание, которое ты достанешь, сбудется. И ничего более не говоря, подгоняемая внезапно накатившими на глаза слезами, я в одночасье слетела по лестнице вниз, выскакивая под стену ледяного дождя, навсегда покидая этот дом. «Я обманула себя».

***

Наблюдая за тем, как Анна крутилась на пуантах, вслух озвучивая принимаемые позы. Чувствуя тепло её пальцев, доверчиво обхвативших его руку. Он внезапно вспомнил странное предсказание, которое в тот дождливый майский день извлёк из подаренного печенья.

Так жизнь исправит всё, что изувечит. И если ты любви себя отдашь, Она тебя верней увековечит, Чем этот беглый, хрупкий карандаш****.

Он скользнул взглядом по взлохмаченной макушке своей музы и понял, что больше всего на свете, он хочет, чтобы пожелание незнакомки об исполнении первого предсказания обязательно сбылось.