***
Джордан откинулся на спинку старого кресла, и его взгляд устремился в потолок. Квартирка в центре Бикон Хиллс, которую он снимал на деньги, оставшиеся в наследство от деда, была самым настоящим свинарником, но Джордану не хотелось её покидать. Ни ради того, чтобы встретиться с родителями в соседнем городке, ни ради того, чтобы выпить пива с друзьями в баре. Да и друзей у него почти не осталось. Весьма затруднительно поддерживать с кем-то близкую дружбу, когда тебя подозревают в том, что ты сексуальный маньяк и убийца. — Эй, Пэрриш, — до ушей Джордана доносился голос Стайлза. Старый телефон стоял по левую руку, на повидавшем жизнь кофейном столике. — Это Стилински. Хотел напомнить, что завтра тебя ждут в участке, — Стайлз замолчал, и Джордан услышал, как шериф что-то говорит на заднем фоне. Хлопнула дверь. Стайлз громко выдохнул. — Всё очень хреново. Прости, — он быстро положил трубку, и старый телефон оповестил Джордана о том, что сообщение, оставленное на автоответчик, завершено. Расследование дела о смерти Лидии Мартин застопорилось, когда анализы с места преступления не дали чёткой картины произошедшего. Шериф Стилински уволил его, когда только начиналось расследование, а дом, в котором они жили с Лидией, сгорел дотла.***
— And you, — лилось из старого проигрывателя. Солнце проникало в гостиную через распахнутое настежь окно, и рыжие волосы Лидии светились золотом, пока она танцевала посреди пустой гостиной. — You can be mean. Коробки, полные всяких безделушек для книжных полок, камина и прочего, прочего, прочего, ожидали своей очереди в захламлённой кухне, а мебель из ИКЕА, которую они так и не успели собрать, валялась на полу. Джордану нравилось то, какой счастливой казалась Лидия. Танцующая в их первом совместном доме, одетая в его футболку, с растрёпанными рыжими волосами, собранными на макушке, и с простым карандашом, воткнутыми в пучок. Такая Лидия Мартин нравилась ему ни чуть не меньше той, которая на высоких каблучках смело шагала в пустой дом, утверждая, что слышит голоса. — And I, — музыка продолжала наполнять комнату с белыми стенами и старым серым ковровым покрытием. Любимое кресло Пэрриша стояло в углу, заваленное коробками и рабочей одеждой. Он сидел на полу и держал в руках бутылку холодного пива. Благо, холодильник в этом доме работал исправно. Вокруг него были разбросаны инструкция по сборке книжной полке, отвёртки и многочисленные гайки и шурупы. — I'll drink all the time. Голос Дэвида Боуи, горячий летний воздух и аромат сирени наполнял дом. Пэрришу, собственно, было плевать, что жара скоро поднимется и будет невозможно работать, что они не успеют закончить с гостиной до конца дня. Его жизнь шла плавно и абсолютно правильно. Джордан не хотел идти ей наперекор. — Может, вечером выпьем вина и посмотрим «Касабланку»? — Лидия остановилась и, развернувшись, посмотрела на него. — А со столом разберёмся завтра, давай? Джордан Пэрриш улыбнулся и отставил бутылку холодного пива. Дурманящий аромат сирени до краёв наполнил комнату. — Если сегодня сделаем этот шкаф и стол, то посмотрим, — он весело улыбнулся, краем глаза глядя на Лидию, пританцовывающую рядом. Оба знали, что они всё равно посмотрят «Касабланку» и выпьют ту бутылку красного вина, которую им вручил Стайлз два дня назад, когда они только въехали. И им обоим будет плевать, собрана ли мебель.***
Джордан смотрел в широко распахнутое окно и чувствовал, что захламлённая квартира наполнялась ароматом цветущей сирени. Чёртова весна. Чёртовы кусты. Джордан бы давно их срубил или сжёг к чёртовой матери, если бы выходил из квартиры. В кухне громко трещал холодильник. В этой квартире он работал из рук вон плохо, и по утрам из него постоянно воняло. Джордан перестал пытаться его починить после двух недель пребывания в квартире. — Yes, we’re lovers, — тихо пел Дэвид Боуи из кассетного магнитофона, купленного по дешевке на гаражной распродаже. Это была единственная вещь, которая имела хоть какой-то смысл, которую Джордан хотел использовать каждый день. — And that is that. У него было всего две кассеты: с Heroes Боуи и с надписью «Джордану, 13 августа», которую он проигрывал каждый вечер перед тем, как заснуть в кресле. Когда песня Боуи въедалась в мозг и её было невозможно слушать, Джордан менял её на другую и садился, закрывал глаза и представлял, что его жизнь пошла по другому пути, что у него всё было хорошо. Ему бы очень хотелось, чтобы с Лидией ничего не произошло или чтобы он сам сгорел в том чёртовом доме вместе со старым проигрывателем, кучей пластинок и диском «Касабланки». Но Джордан Пэрриш не горел, а Лидия Мартин не возвращалась из мёртвых. И это было так же очевидно, как-то, что все в Бикон Хиллс считали его убийцей. «Знаете, он ведь был на войне. Ну, вы же знаете, что бывает после войны», — перешептывались молодые женщины, сидя в парке со своими детьми. «У солдатика просто шарики за ролики заехали», — вторили им мужчины, выпивавшие в барах. «Вы слышали, что он забил её камнем? Прямо там, в лесу!» — то ли радовались «сочным» подробностям, то ли страшились школьники из старшей школы Бикон Хиллс. И Джордан ничего не мог сделать — ни сказать что-то в свою защиту, ни вмазать кому-нибудь. Джордан просто сидел дома и слушал, слушал, слушал. — Если будешь жить в земном аду, — говорил ему Стайлз, когда Лидия наконец-то разгадала тайну его способностей, — есть самый прямой смысл быть одним из дьяволов. Тогда Стилински только поступил на службу в полицейский участок Бикон Хиллс и смеялся над Джорданом Пэрришем. Сейчас же Стайлз был практически правой рукой шерифа, а Джордану хотелось отрастить себе рога и хвост, взять в руки трезубые вилы и выйти на улицы города, чтобы хоть раз он оказался настолько ужасным, насколько его считали таковым все вокруг. — But we could be safer, — всё ещё пел Боуи из магнитофона. Джордан опустился в кресло и резким движением поставил бутылку пиво на кофейный столик. — Just for one day. Он, действуя всё так же резко, выключил магнитофон и сменил кассету. Его маленькая квартира была полна запахом цветущей сирени и прохладным ночным воздухом. — Привет, — из динамиков магнитофона полился знакомый голос. — Сегодня тринадцатое августа, значит, наша свадьба будет через три месяца. Я записываю эту кассету, потому что… Не знаю. Мне казалось, что это будет хорошей идеей. Я тебя люблю, — смех Лидии эхом отдавался от белоснежных стен. Джордан сделал глоток холодного пива и закрыл глаза. Он улыбался, однако ему уже казалось, что время, когда он знал, что такое быть любимым, существовало лишь в смутно вспоминаемом прошлом, осталось далеко позади. Лидия продолжала говорить, её голос продолжал литься из динамиков старого магнитофона, а Джордан сидел, закрыв глаза, и представлял, что завтра проснётся в их доме на софе в гостиной, пустая бутылка красного вина будет стоять на журнальном столике, экран телевизора будет мигать, пустая коробка от DVD-диска «Ребекки» будет валяться рядом с бутылкой. И, что самое главное, Лидия будет тихо спать рядом с ним.