***
— Итак, что в итоге мы имеем? Сошедшего с ума нукенина, с его призывным животным, которое каким-то мифическим образом заставляет людей сходить с ума, — Хатаке смотрел в небо. Красивое, чистое голубое небо с ярким солнцем и пролетающими высоко ласточками. — Вы меня не слушали, верно? — В ответ тишина, — Цербер. Судя по всему, если человек подвергнется влиянию яда этого существа — все его эмоции и желания обостряются, в то время как все остальное, к примеру трезвый рассудок, притупляются. Можно даже сказать, что одни инстинкты затормаживаются, а другие возбуждаются. Странное явление, никогда не сталкивался с таким. — То есть все, что от нас требуется — запечатать его, — закинув руки за голову и сцепив их в замок, Хатаке все продолжал любоваться небом и думать о чем-то отдаленно своем. — Именно. Жителей из близлежащих мелких деревень эвакуировали, но Цербер, как и его хозяин, успели скрыться, — опустил плечи и досадно выдохнул. — Надо было взять кого-то из клана Хьюга. Для них это дело было бы плевым, — Какаши остановился и потянул руки вверх, разминая мышцы, — ладно, ускоримся.***
— Да ладно вам, мальчики! Давайте решим все мирно. Вы ведь не станете поднимать руку на девушку, верно? — Высокая, стройная брюнетка провела рукой по холке своего зверя с черной, отдававшей в красный, шерсти. Сидя верхом на призванном существе с тремя головами, соперница ухмылялась, будучи уверенной, что против ее «Адского» питомца с его ядом у этих людишек нет никакого шанса. — Ямато, заходи сзади и захватывай девчонку, я отвлеку Цербера, — с этими словами, не обращая внимания на протест кохая (а тот крайне редко это делал), Хатаке оттянул ткань банданы вверх, открывая взор на кроваво-красный шаринган. Все, что происходило дальше — все это отложилось в голове какими-то обрывками. Бой был слишком быстрым, слишком жестоким, слишком кровавым и слишком опасным. Девушка все время отвлекала шиноби Конохи какими-то иллюзиями. Но если против Какаши они были бесполезны, Ямато с ними было куда сложнее. Агрессивный, огромный, в три метра высотой, Цербер не давал и секунды на передышку. Четыре лапы с острыми когтями, три головы с мощными челюстями и выделяющимся оттуда ядом, ужасный запах и просто превосходящие по параметрам человека сила, ловкость, скорость и выносливость. Но даже если была и ловкость — с реакцией были проблемы, что и заметил Какаши, когда Ямато в очередной раз попытался сковать движения животного в деревянных оковах. Конечно, тот с легкостью вырвался из них; щепки разлетались в стороны. Бой длился дольше двух часов. Какаши и Ямато уже откровенно перешли в отступление и оборону, нежели в атаку. Они нуждались в тактике, отдыхе и медикаментах. Пусть Ямато был покалечен, у него был разодран висок и было тяжело дышать, но волновался он далеко не о себе. Волновался о Какаши, который, прислонившись спиной к стволу дерева, скатился вниз, сжимая руками разодранную, от когтей Цербера, грудь. Алая кровь впитывалась в форму, проскальзывала через пальцы и стекала вниз, такая горячая, пахнущая железом. Им не укрыться от Адского пса. Он нашел их быстро и был готов разорвать на кусочки. Но недооценил двух шиноби. Всего лишь несколько секунд, за которые Ямато и Какаши справились с монстром. Деревянные оковы прижали монстра к земле, сжав челюсть и связав между собой лапы, над монстром показалась огромных размеров деревянная клетка, а сама девушка лежала без сознания: шаринган Какаши наконец смог поймать ее взгляд. Им казалось, что все обошлось. Казалось, что можно заканчивать. Но Хатаке не заметил, как капля яда попала на рану на груди. Зверь запечатан, а девушка отправится прямо в свою деревню, пусть с ней делают что хотят. Какаши и Ямато же, в свою очередь, отправились в ближайший отель и сняли семейный номер. Нужно было отдохнуть и подлатать себя.***
— Сенпай, с тобой точно все в порядке? — Ямато волновался. Да, в его глазах было видно что-то такое, от чего хотелось улыбаться и повторять одно и то же: «Все в порядке, не беспокойся». Но Хатаке, пусть и в каком-то роде был склонен к романтике, но реплики в таком роде вызывали у него короткую усмешку, точно такую же, как и сейчас. — Конечно. Ты сомневаешься? — Нехорошо врать. Но и заставлять волноваться людей тоже плохо. Пепельноволосый, как ему казалось, профессионально скрывал свое ужасное состояние: у него не жар, просто в номере жарко; это не капли пота, это после душа; нет, он не красный, просто устал; дышит тяжело потому, что занимался много; глаза красные потому, что не спал. — Честно говоря… — но ему не дают договорить, лениво улыбаясь: Ямато видит это даже через маску напарника. — Ямато, я в порядке. Лучше ложись спать: завтра выходим пораньше, мне нужно срочно в деревню возвращаться, — с этими словами Какаши устало падает на кровать, не стягивая с шеи влажное полотенце, оставшись все в той же маске и в домашних штанах и футболке. Он закрывает глаза и чувствует, как сильно в груди бьется сердце, слышит собственное дыхание, чувствует жар собственного тела. Слышит, как Ямато выдыхает, слышит шлепанье стоп о пол, звук выключателя; свет погас, напарник ложится в кровать, а спустя какое-то время слышится его еле слышимое сопение. Какаши понимает, что он попал. Понимает, что когда-то отравился. В сражении с Цербером. Ему не страшно, он должен оставаться хладнокровным. Но это сложно. Особенно сложно, когда твое сознание куда-то падает, ты чувствуешь, как медленно онемевает твое тело, а вскоре — ты вовсе его не контролируешь. Можешь лишь видеть все то, что происходит перед тобой. Видеть, слышать, чувствовать, но не осознавать. Нет никакого трезвого рассудка. В ушах шумит, перед глазами все плывет, а картина слишком медленно принимает знакомые очертания. Кажется, что все чувства обостряются в несколько раз, он более восприимчив. И слышит дыхание кохая. Поворачивается на другой бок, лицом к нему, и просто смотрит. На его очертания, на то, как поднимается и опускается его грудь, как он нежно улыбается во сне, потом хмурится и еле дышит через приоткрытый рот. Взгляд останавливается на губах Ямато. Сердце пропускает удар. Какаши никогда не чувствовал себя маньяком. Ну, пару раз: когда они вот так после задания оставались в номере, а Хатаке засматривался на кохая. Правда в голову старался это не брать. Все-таки, шиноби такие вещи не должны волновать, а если больно хочется — можно сходить и заказать девушку. Но сейчас не было ничего, что сдерживало бы пепельноволосого. Ямато переворачивается на другой бок, спиной к Какаши, и обнимает подушку, глубоко вдохнув. От этого по телу прошелся легкий разряд. Шатен издает какой-то сладкий выдох. Сознание Какаши окончательно откидывают в сторону, срывают все предохранители. Он и не знал, что Ямато способен на такое. Нет, конечно, пару раз во снах пепельноволосого он стонал и извивался, выкрикивал имя шиноби, но чтобы так… Мужчина поднялся на ноги и, сглотнув подступивший к горлу ком, прошел к своей набедренной сумке, что лежала на тумбе; достал оттуда леску, направился к Ямато, по дороге схватив бандану. Желание. Сесть верхом на Ямато, не разбудив его — задача казалась невыполнимой, но у Хатаке каким-то образом получилось сделать это. Отлично. Шатен лежит спиной на кровати, пепельноволосый восседает сверху, в каком-то смысле придерживаясь благодаря ногам на весу, дабы не наваливаться всем весом и сразу не будить кохая. Руки завязывают бандану на глазах Ямато, на два крепких узла. В этот момент кохай просыпается и дергается, в попытке скинуть с себя нарушителя спокойствия, однако, услышав знакомый голос, тут же успокоился, однако волнение, подкатившее к горлу, не стремилось падать обратно. — Шшш~, все в порядке, — прошептал на самое ухо, прикрыв веки и коснувшись кончиком носа ушной раковины. — Сенпай, что происходит? — По спине пробежали мурашки. Ямато предпринял очередную попытку вырваться; получилось освободить руки. И он уже был готов стянуть с себя мешающую ткань, однако Хатаке моментально перехватил запястья, на которых вскоре оказалась леска. — Я бы не советовал тебе сопротивляться, — усмехается пепельноволосый мужчина, одним пальцем стянув со своего лица маску. Его губы касаются мочки уха Ямато, а после — Какаши прикусывает ее до покраснения, после чего, довольный собой и сдавленным «оханьем» Ямато, отстраняется. Шатен дергается, но в итоге получает лишь царапины от лески на запястьях, от чего тоненькие струйки крови стекают вниз по предплечью. Хатаке наслаждается тихим шиканьем и сбивчивым дыханием, проводит языком по кровавому следу и целует внутреннюю сторону ладони Ямато. — С-сенпай, — Ямато нервно сглатывает, Какаши следит за выражением его лица. И ему это нравится. Нравится смотреть на то, как кохай прикусывает нижнюю губу; нравится смотреть на Ямато, таким беззащитным под собой; нравится заставлять его сдерживать сдавленные стоны. — Можешь не сдерживаться. — Лишь коротко произносит Хатаке, после чего касается губами скулы шатена и ухмыляется. Как же приятно. Хочется играть с ним. Но вместо этого пепельноволосый впивается требовательным поцелуем в губы кохая. Ловит удивленно-довольный тихий стон и, воспользовавшись этим, скользит языком по губам шатена, словно пробуя их на вкус, слегка посасывая, но после — углубляет поцелуй. Какаши надавливает большим и указательным пальцами на подбородок Ямато и проникает языком в его рот. Какое же великолепное чувство. Оно будоражит, заставляет забывать о дыхании; заставляет сердце сжиматься; заставляет испытывать большее желание. Десна, небо, ровный ряд зубов и переплетение языков в упрямом, диком танце. Заставив себя оторваться и глубоко вдохнуть, Какаши спускается ниже, к шее Ямато и прикусывает тонкую кожу, тут же мокро ее целуя, оставляя засос, метку, знак того, что этот шатен никому кроме Какаши не принадлежит. Потому что Какаши - собственник.