Дяде Сенгоку

«Дядя Сенгоку. У меня все хорошо. Если честно, никогда не было настолько хорошо. И я даже знаю, отчего это произошло. Я должен благодарить за это своего брата. Он выстрелил в меня, я умер, и теперь мне стало хорошо. Жаль только, что я не сказал ему спасибо, но он все равно знает. Жаль, что я ни разу ничего ему не сказал, но он был из тех, кто понимает без слов. И в то же время – ни черта он не понял. Извини, не хочу тебя отвлекать своими глупостями, у тебя ведь столько неотложных дел. А я как был, так и остался наивным и сентиментальным, потому что надеюсь на то, что ты все равно рад получать мои письма. И все-таки я изменился. Чем старше я становлюсь, тем больше я похож на Дофламинго. Прилагаю к фото письмо. Надеюсь, что и увидеть меня ты будешь рад». Сенгоку получает письма с того света раз в несколько месяцев. Достаточно редко, чтобы забывать о них, откладывая на потом в потоке куда более важных дел. Достаточно часто, чтобы это играло на его нервах. Получив первое письмо, он подумал, что его разыгрывают, но ясные голубые глаза и сияющую улыбку, еще более широкую из-за нарисованных уголков, нельзя было не узнать. Да и кому нужно так шутить? А за свою жизнь Сенгоку видел столько чудес, что письма от давно мертвого подопечного его уж точно не смущают. Всем, оказывается, чего-то жаль, в этом или том мире. Росинант вот жалел, что он мало говорил со своим братом. Сенгоку тоже о многом сожалеет: например, о том, что он никогда не получит прощения. Росинант всегда относился к Дофламинго недоверчиво, но самый большой гвоздь в их неудавшиеся семейные отношения был вбит именно Сенгоку. Он, адмирал Морского Дозора, сделал для напуганного мальчишки родного брата самым страшным врагом. «Дядя Сенгоку. И все-таки на облаках не очень удобно. Когда я был снизу, я верил, что они похожи на перья. Перья шелковистые на ощупь и жесткие, мне они всегда нравились. Я даже воображал себя черной грозовой тучей, а Дофламинго – розовой, как закат на Мариджоа. Когда не ненавидел его, конечно, хотя ненавидеть его хотелось так, что зубы сводило. И пальцы сами сжимались в кулаки. На самом деле облака – они как вата. Рыхлые и мягкие. Я бы сжег их, да только они не горят, вода все-таки. Надеюсь, у тебя все хорошо. А я скучаю. Одному плохо, а я снова один. Смотри, вот еще одно фото». «Дядя Сенгоку. Сегодня над Дресс Розой был снегопад. Мне всегда нравилось находиться на острове Дофламинго, потому что Мариджоа была почти такой же теплой, цветущей и солнечной. А тут снег. Знаешь, как будто мне снова напомнили: ты родился в раю, а потом тебя вышвырнули вон. Зачем я пишу это тебе? Не обращай внимания. По традиции хотел сделать фотографию, но она никак не получилась. Только дым от сигареты хорошо вышел, поэтому держи его. По дыму, оказывается, я тоже скучаю». Сенгоку перечитывает письма, написанные размашистым резким почерком. Донкихоты оба такие – резкие и размашистые. Старший был занозой в заднице уже тогда, когда младший тренировался на плацу. Сенгоку видел Росинанта постоянно, чуть ли не каждый день в течение нескольких лет – и даже не смог запомнить его почерк. Может, если бы он помнил, сейчас было бы немного легче, и Сенгоку не чувствовал бы себя бессердечным политиком, который обращает внимание только на то, что полезно ему. Обычно от этого спасал Гарп со своими печеньками. «Дорогой дядя Сенгоку. Ни хрена ты мне не дорогой. Ты старый манипулятор. Такой же, как я, но я все-таки моложе. Но иногда случается так, что твои интриги, как бы ты ни лез из кожи вон, ничем не помогут. Тебя просто любят. Или просто ненавидят. Или то и другое вместе. Пожалуй, я сегодня не в настроении писать тебе. Хотя фото на этот раз вышло неплохо. До свидания, дядя Сенгоку». Дофламинго неторопливо, полоску за полоской, рвет письмо, и белые клочки летят вниз, как тот самый снег, опускаясь между тонкими ножками штатива. Дофламинго обхватывает свое лицо руками с обеих сторон, ведет растопыренными пальцами по щекам, размазывая красную помаду и подцепляя натянутый на голову парик. Волосы у Роси были длиннее и тоньше, чем у него, и вились кольцами. Парик был точь-в-точь как волосы Роси. Это иногда пугало Дофламинго, а его мало что в мире пугало. Он и не думал, что сможет вспомнить настолько хорошо. Дофламинго смотрит в зеркало и видит теперь не Роси – он видит самого себя в боевой раскраске окамы. Ему совершенно не идет, а вот Роси выглядел с красной помадой, черным полусолнцем под глазом и золотыми кудрями совершенно естественно. Иногда Дофламинго кажется, что он понемногу сходит с ума, и реальность готова рухнуть, как карточный домик, стоит лишь дунуть чуть сильнее. Когда-нибудь он так и поступит. Тогда, когда ему будет мало сделать из себя Роси, чтобы побыть с ним хоть немного. Иногда Дофламинго даже завидует Сенгоку. Он был бы рад, если бы письма от Роси с того света приходили и ему тоже.