Незаметно

Сосед этажом выше еще не начал играть на скрипке, но утро было уже безнадежно испорчено. А все, потому что ответственный за костюмы должен был приехать на четыре часа раньше, чем планировалось. А кто отвечает за гардероб актеров? Конечно же Обито! Но слова возмущения так и не вышли из-за зубного заборчика. Ведь грубить Рин это просто преступление! Такая хорошая, красивая, милая. Когда юный Учиха думал о ней, его щеки так и походили на спелые и сочные помидоры. Неудачливый пассажир все-таки успел на автобус, и то на последнем мгновении остановки. Миссия невыполнима, оказалась вполне выполнимой. В общем работа ответственного за костюмы полагалась в том, что он перенесет реквизит из места А в место Б. Очень довольный собой Обито втиснулся между двух толстых бабушек и посчитал свое положение довольно устойчивым. Никто не наступает на ноги, не надухарился будто решил сразить всех мух и людей на повал, и народу не так много как должно было быть в это время. Мотор добродушно бурчал, кто-то спешил на работу, кто-то возвращался. У водителя сломалось радио, и шансон больше не играл на нервах окружающих, ветер из всех окон и люков обвевал раскаленный летним солнцем салон. Настроение у пассажиров потихоньку приближалось к отметке «неплохо». Увы идиллия продержалась недолго. Истеричный визг тормозов и все кто стоял и сидел, схватились за поручни, кроме Обито. Пустить кульки с драгоценным реквизитом для Рин? Нет, никогда в жизни! Пусть и прийдется распрощаться с носом. Он был уже готов к столкновению с полом автобуса, как кто-то схватил Обито за торс. — Осторожно, так ведь и нос можно разбить, — голос звучал прямо в ухо. — Спасибо и пусти, я уже стою, — Обито пытался говорить не громко. Ответ был лаконичен, нахален и подозрителен. — Позже. Учиха похолодел «А если кто-то увидит, как парень обнимает парня?» Тем временем автобус остановился и в салон хлынул поток пассажиров. Очень много пассажиров и стало слишком тесно. Область обзора сужался к физиономии людей стоящих рядом, или их макушек. Избавиться от навязчивых объятий в тесной толпе и так что бы никто не заметил, было увы нереально. Обито оставалось только стоять и краснеть. Ведь руки извращенца, белоснежные без единого пятнышка загара, уже пробрались под футболку. Попытка дернуться и ткнуть извращугу в бок оказалась бесплодной и только принесла больше проблем. — Непокорный, — голос звучал очень тихо и очень четко. — Хочешь быть наказанным? Ледяные пальцы, оставляя за собой дорожку мурашек, размером со слона, исследовали голую кожу под футболкой. Обито дернулся «Не дай Ками кто-то заметит! Не дай Ками кто-то заметит! Вот извращенец, людей полно, …, а он … черт!» Ладонь нашла сосок, и тотчас же кончики пальцев сжали его. — Нравится? — Нет, ничего особенного, — шикнул Учиха, Конечно это была ложь, Обито ощутил, как, всего лишь на мгновение, непривычное к ласке тело, подвело его, и ноги подкосились от электрического разряда под кожей. Руки, наконец, ослабили объятья. Конечно, это был не конец. Но больше терпеть это издевательство Обито не собирался, особенно когда чужие руки надавили на пах. И пришлось сдерживать стон всеми силами воли, которых у Обито не особо и много. Остановка, толпа начала пробираться к выходу, и Обито решил что это шанс. Слепой, но удачный удар в бок, и вот она свобода. Двери открылись, а на остановке его ждала Рин. Какаши удовлетворенно улыбнулся, соблазнять шебутного одноклассника оказалось проще, чем он думал. Плотность людей позволяла. Да и маска и парик сохранялa его анонимность в этой ситуации. Желание соблазнить или, наконец, полапать юношу пришло незаметно, оно пробралось под кожу и стало его частью. Какаши и сам уже не помнил, с каких это пор думать об Обито стало нормальным. Естественно, Хатаке испугался своих тайных стремлений. А потом свыкся и придумал, как завладеть Обито, целиком. Добиться глупого и нелепого одноклассника может быть и сложно, но Какаши обязательно сделает так, чтобы этот Учиха только на него смотрел ТАК своими темными и в то же время яркими блестящими глазами. Однако, ни умный план, ни хитрая маскировка не уберегли Хатаке от разоблачения. Ведь Обито навсегда запомнил, какие белые, нежные и холодные руки были тогда у извращенца.