Ты прячешь лицо у меня на груди - Сон тебя лишь недавно сморил. Пробрались в комнату к нам солнца лучи - В твоих волосах заблудились. Этим утром Моя жизнь разбилась впервые, Лишь этой ночью я был собой. Если исчезну навсегда, Узнаю последний финал И поцелую в губы Смерть, Не сдамся даже тогда. Если исчезну навсегда, Узнаю последний финал И поцелую в губы Смерть, Не сдамся даже тогда: Все мои победы — для тебя. Я бесшумно с постели поднялся, Чтобы оказаться в новом дне, Каждый твой выдох — дымка золотая, Знаешь, это так необычно... Этим утром Впервые в душе царит покой, Я прошлой ночью родился вновь — с тобой. Если исчезну навсегда, Узнаю последний финал И поцелую в губы Смерть, Не сдамся даже тогда: Все мои победы — для тебя. Demir Demirkan — Zaferlerim/ Демир Демиркан — Все мои победы (х/перевод с тур. — авт.)
Глава 30 — Эпилог
— Предлагаешь собрать эту штуку здесь? — с сомнением уточнил Ифань, разгребая ворох чертежей с подписями Чанёля. — Почему нет? — лениво отозвался Чонин, удобнее развернув монитор. — Вот, смотри. Чанёль придумал эту штуку с крыльями, которую я уже опробовал на болидах Солар. Выглядит, может, и не настолько идеально, как стандарт, зато время на разгон в атмосфере или при работе генератора значительно уменьшается. И маневренность ещё гораздо лучше, чем обычно. Теперь вот... Чонин порылся в ворохе и выволок лист с чертежом несущего каркаса. — Чанёль предлагает сдвинуть генератор Манолли в центр, а движок отсюда — из кормовой части — переставить в носовую. — Но тогда генератор будет греться больше обычного. — Угу, но ему это на пользу. Я тоже сначала сомневался, однако результаты испытаний Чанёля оказались убедительными. — Ты уже выступал на болиде с движком в носовой части. Помнишь, чем всё кончилось? — Перестань. Дело было не в расположении движка, а в его паршивом состоянии. — Но движок перегрелся, — упрямо стоял на своём Ифань. — Он перегрелся не потому, что стоял в носовой части. Уймись. — Чудно. Но я не позволю тебе сесть в этот болид, пока его испытания и тесты меня не удовлетворят. Хань сердито отставил в сторону чашку с кофе, забрался в кресло с ногами и нахохлился. Ифань и Чонин синхронно вскинули головы, едва услышали стук от соприкосновения донышка чашки с поверхностью стола, и уставились на Ханя. Тот скомочился в кресле, смутившись из-за столь пристального внимания, и буркнул: — Что? — А тебе что не так? — Э... Ничего. Чонин, можно тебя на минутку? Чонин удивлённо пожал плечами, но всё же двинул к двери в сад. Хань бодро выскочил из кресла, одарил Ифаня мрачным взглядом и поспешил за Чонином. Плохая оказалась идея, потому что густой пионовый аромат в саду мешал активному мыслительному процессу и настраивал на совершенно иной лад. — Так что не так? — вскинув руки над головой и потянувшись, поинтересовался Чонин. — Он долго будет тут торчать? — Ты про Ифаня? — Нет, про Императора. А про кого ещё? — Просто не смотри на него так, словно он у тебя солнце украл. Что Ифань уже успел тебе сделать? — Ничего. — Хань понурился и отвернулся к зарослям чёртовых пионов. — Разве у него никого нет? Совсем? — В каком это смысле? — Свой омега у него есть или был? — Нет, не было. В этом смысле Ифань давно заделался убеждённым холостяком. — Ну да, ну да, и как я сразу не догадался... — И откуда этот сарказм? Хань промолчал, потому что все его подозрения и предположения выглядели дико. В конце концов, и Чонин, и Ифань были альфами. Но Ифань порой вёл себя так, словно он больше чем просто друг, больше даже чем самый лучший друг. А как он иногда смотрел на Чонина... — Даже знать не хочу, что ты там себе думаешь, — подытожил Чонин, обнял Ханя и притянул к себе, прижав спиной к своей груди. — Я, между прочим, честно пытаюсь не думать, — буркнул Хань, для вида немного повозился в объятиях Чонина, потом притих. — Ну ты и ревнивец... — Хань зажмурился от удовольствия, когда тёплые губы потёрлись о его ухо. — Наверное, ещё никто не ревновал альфу к альфе. Только ты и сподобился. — Ну знаешь... к друзьям относятся проще. — Не Ифань. Для него дружба значит больше, чем всё остальное вместе взятое. Он помешан на дружбе, если угодно. И если тебе повезёт, когда-нибудь ты это испытаешь на собственной шкуре, если сумеешь эту самую дружбу заслужить. В этом смысле Ифань — ископаемое. Ему бы во времена войны родиться стоило, но увы. Не волнуйся, он первым придёт тебе на помощь при императорском дворе, если вдруг что. — Не сомневаюсь, но сделает он это исключительно из-за тебя. — Ага, потому что ты смотришь на него волком. — Можно подумать, что-то изменится, если я попытаюсь погладить его по шёрстке. — Изменится. Он тебе руку отхватит, чтобы больше не тянуло на подобные эксперименты. Особенно, если ты попытаешься погладить его неискренне. Знаешь, Бэкхён ни разу в жизни не пытался погладить Ифаня, зато вечно подкалывал, но это не помешало ему завоевать дружбу Ифаня. И Ифань вообще нетискательный и непоглаживаемый. Он... гм... — Дикий, да. И вообще злопасный брандашмыг, да-да. И где Бэкхён, а где я? — сердито заворчал Хань. — У меня язык не так подвешен. — При чём тут язык? — развеселился Чонин. — Не забивай себе голову — всё само устаканится, когда придёт время. Просто не смотри на Ифаня, как на монстра. — Патичень был куда приятнее. Мне обязательно ехать ко двору, кстати? — Учитывая, что мы туда приглашены, поскольку Император жаждет на тебя поглазеть, то, конечно... И зачем тебе только туда ехать? — Издеваться не обязательно. — Задавать глупые вопросы — тоже. Император хочет тебя видеть, поэтому ехать тебе надо обязательно. — Мне не хочется. — А тебя никто не спрашивал. Император изъявляет желание, и все тут же всё бросают и бегут надувать ему шарик. Но я ведь тебя предупреждал. — Угу. Это не значит, что я не поеду, но мне не хочется. Лучше бы ты меня на север свозил, посмотреть на лошадей. — Лошади никуда не денутся. — Император — тоже, — буркнул Хань, но послушно прекратил мятеж. Не то чтобы он боялся неодобрения или осуждения всех вокруг, да и бросать всё, чтобы удрать из Империи, не собирался. В Пионовом Закате ему было хорошо и уютно. Слуги относились к нему вполне доброжелательно и не смотрели косо, хотя арендаторов Хань пока вовсе не видел. Пару раз заглядывал в гости Шунь, но тоже вёл себя прилично и не запрещал Ханю носиться по саду в компании маленького Кая. И к Чонину Шунь тоже не лез, хотя бы на глазах у Ханя. Впрочем, Хань верил в то, что Чонин и Шунь расстались по-настоящему и совсем. Ведь Шунь никогда не смотрел в небо, а человек, для которого небо — это всего лишь слово, был не в силах удержать Чонина. Однако ничто не мешало Ханю изводить себя волнениями накануне чёртовой поездки ко двору. Особенно его бесило отношение всех вокруг к этому событию. Подумаешь, Император! Разве он не такой же человек, как все? Судя по суете вокруг, получалось, что нет, не такой. В системе Альдебаран Хань привык к такому явлению как президент — тоже заметная фигура, но Хань не помнил, чтобы о нём говорили хотя бы с тенью того трепета, с каким говорили об Императоре Антарес. Вообще принимать имперские порядки в границах владений Чонина было намного проще, чем за этими границами. В Пионовом Закате Хань чувствовал себя как дома, а вот в остальной Империи... там для него начинался другой мир. Поначалу его смущало то почтение, которое оказывали Чонину или Ифаню, но потом он научился определять, когда это почтение было искренним, а когда — нет. И если с Ифанем люди стабильно вели себя заискивающе и подобострастно, то с Чонином... Часто это выглядело как неприятная, но вынужденная необходимость. Иногда — с тщательно скрываемым недовольством, иногда — без особых попыток скрыть неприязнь. — Не понимаю, — признался он всё-таки Чонину, когда они занимали отведённые им комнаты в императорском дворце. — Быть может, твой титул и формальный, но он же есть. Значит, кому-то это нужно. Тогда откуда такая неприязнь? — Этот титул наследственный. — Можно подумать, у Фаня титул не наследственный. — Наследственный тоже, но если семья Ифаня перестанет справляться со своими обязанностями, титула их и лишить могут. — А тебя? — А вот уж дудки. В моём случае это не работает, потому что мой титул — признание родства с Императором. И всё. Лишиться титула в моём случае никак, что бы я там себе ни натворил. И даже будь я последней скотиной и сто раз преступником как в Империи, так и за её пределами, в моём случае все подданные Антарес всё равно обязаны соблюдать положенный церемониал и выказывать почтение особе, в жилах которой течёт та же кровь, что и в жилах Императора. Пусть и изрядно разбавленная. — Мрак, — поразмыслив, подытожил Хань. — Полагаю, все прочие думают так же, — развеселился Чонин и вытащил из сумки длинный меч в богатых ножнах. — Это ещё что такое? — Хань с возмущением потыкал пальцем в сторону оружия. — Мне тоже придётся нацепить похожую игрушку? — Разбежался. Тебе в присутствии Императора даже игрушечное оружие нацепить не позволят. А это — семейная реликвия. Положено таскать её на мероприятия такого рода, потому что моя семья относится к военным. Отец занимает высокий пост в военном комитете, что тоже не добавляет энтузиазма прочим ноблям. — У тебя тоже военный пост есть какой-нибудь? — Пока нет. Я просто в авиации числюсь. Вот в случае войны расклад будет другим. — О Господи... — Хань рухнул на кушетку и притворился трупиком. — Можно мне в этом больше не разбираться? — Сдаёшься, да? — Вот ещё... А что мне делать во время всего этого священнодействия по встрече с Императором? — Помалкивать. Пока что. И держаться поближе ко мне или к Ифаню. — Очаровательные инструкции. — Не волнуйся, тебе понравится, — неожиданно широко улыбнулся Чонин. — Что-то я сильно в этом сомневаюсь. — Это ты зря. Финал этого мероприятия ты никогда в жизни не забудешь — это я тебе гарантирую. Хань насторожился и сел на кушетке, внимательно вгляделся в лицо Чонина и забеспокоился. — А что будет в финале? — Сам узнаешь. Когда придёт время. — Вы опять что-то придумали с Ифанем? — Увы, я придумал это сам, так что — ш-ш-ш! Если Ифань узнает, такое будет... — Погоди! — Хань сполз с кушетки и подобрался к Чонину. — Что ты собираешься сделать? — Не скажу. Уймись. Просто расслабься... — ...и получай удовольствие? — возмущённо прошипел Хань. — Во время прогулки по минному полю? Я же ни черта не знаю! — Тебе и не надо. Какой с тебя спрос? Ты же не местный. — Можно подумать, меня это спасёт, если я сяду в лужу! — А ты не садись в лужи — это скучно. Но скучно Ханю стало, когда в дверь постучала толпа народа и взялась за него с азартом. Его опутали измерительными лентами, взвесили, обмазали всякой дрянью, подстригли, заставили перебрать огромный гардероб и затеяли грандиозный спор на тему цветов, в каких ему следовало предстать перед Его Величеством. Тут трудность заключалась в его положении. Если бы они с Чонином состояли в браке, то его обрядили бы в цвета Чонина — и делу конец. Но Хань не мог похвастать отметкой в документах о браке, а собственных цветов у него не было. Чонин бесстыже угорал во время всей этой процедуры. Особенно сильные приступы хохота у него случались во время бурных протестов Ханя надеть то или это, или же по поводу цветов, которые Ханю не нравились. — Белый или серебристо-серый подойдут вполне, — наконец соизволил прекратить бойню за цвета Чонин. — А у тебя какие? — с подозрением посмотрел на него Хань, мастерски игнорируя типа с розовым шарфиком. Тип отчаянно пытался завязать розовую пакость на шее Ханя бантиком. — Чёрный с серебром, так что ты будешь в тему, — быстро ответил Чонин и свалился на кушетку, продолжая ржать под прикрытием пуфика. — Я тебе это потом вспомню... — Не сомневаюсь... ха-ха-ха! — Заткнись! — зашипел довёденный до белого каления Хань, чем спровоцировал новый взрыв хохота. — Да уберите эту розовую дрянь! — Но вам так к лицу, и освежает... — А я не хочу быть свежим! Чонин уже подвывал от безудержного веселья и катался по кушетке с пуфиком в обнимку. И присутствие слуг его совершенно не смущало. Впрочем, Хань уже отмечал это не раз: Чонин никогда не вёл себя в присутствии слуг так, как вёл бы себя в присутствии иных людей. — Слуги любят чесать языками, но делают они это только в своём кругу. И никогда не станут болтать об этом при чужих слугах или посторонних. Слуги каждого хозяина — это как маленький замкнутый мирок, куда заказан путь чужим. Я не считаю их "вещами", просто знаю, как это работает. Немного похоже на врачей. Ты же не воспримешь как личное оскорбление, если хирург увидит тебя голым, например. Вот так вот. Но Хань так не умел и продолжал смущаться как при посторонних. Дома у него тоже были слуги, но не те, что одевали бы его, мыли или ещё как-то вторгались в личное пространство. Управляющий и кухонный люд — это всё-таки не то. Имперские слуги ещё и обсуждали чуть ли не каждую родинку на его теле, не говоря уж о члене или заднице. И обсуждали не только между собой, но и при Хане, даже пытались с ним самим это пообсуждать. Или поболтать о Чонине в различных ключах, что тоже не особо Ханя радовало. Даже при том, что далеко не все из слуг говорили на общем, а за корейский и немецкий Хань взялся только недавно, так что связные фразы пока находились за пределами его возможностей. Толпа народа с розовыми шарфиками и прочими причиндалами убралась на закате, оставив Ханя почти бездыханным в кресле. Но Чонин не позволил ему перевести дух, ухватил за руку и потащил в императорский сад. Они пробежались мимо пары прудиков с карпами, зарослей с диковинными цветами, деревьев с белками и мартышками, а потом остановились на лужайке, густо усыпанной распустившимися подсолнухами. Чонин бросил быстрый взгляд в сторону опускавшегося за горизонт солнца и торопливо велел: — Загадай желание! — Что?.. — Быстрее! Загадал? — Ну... — Хань подумал о том, что в тёмной рубашке, застёгнутой всего на две пуговицы, Чонин неприлично красивый. И прямо сейчас Хань хотел, чтобы Чонин принадлежал только ему одному — навсегда. А потом он вскрикнул от неожиданности, когда на них с Чонином обрушилась густая капель. В лучах заходящего солнца каждая капля переливалась всеми цветами радуги. И Чонин перед глазами Ханя казался сияющим, словно осыпанный с головы до ног бриллиантовыми крошками. Наверное, сам Хань выглядел так же, потому что Чонин смотрел на него с едва заметной улыбкой на губах и не отводил глаз. — Успел загадать? Хань осторожно кивнул. — А что, сбудется? — Непременно. Это Радуга Желаний. — Твой Император прямо жук какой-то. Мало ему Империи, так ещё и держит под рукой такую удобную штуку. Грязно пользуется магией. — И не говори, — расхохотался Чонин. — Побежали обратно, пока нас не застукали. — Что? А могут застукать? — Вообще-то сюда нельзя ходить без разрешения Его Величества. Лучше смыться, пока не заловили. И они рванули обратно, а потом Хань спал без задних ног, убитый кучей впечатлений от прошедшего дня. Спал хорошо, следует признать, но отличное настроение тут же сдулось, когда он проснулся и вспомнил, что пора собираться к Императору. И теперь шансов отвертеться не осталось. Ни одного. До торжественного выхода Императора к подданным Хань в компании Чонина и Ифаня околачивался среди толпы знати. Чонин выглядел убийственно в чёрном костюме с серебряными узорами и с мечом в дорогих ножнах на боку. Ифань смотрелся примерно в том же духе, только цвет его костюма был синим, а узоры выполнили голубой нитью. Хань изо всех сил пытался стать незаметным, но серебристо-серый костюм портил ему всю игру. На него не пялился только ленивый, а ленивых почему-то не оказалось вовсе. И большинство взглядов даже не пахли доброжелательностью. Неприкрытые неприязнь и презрение. — Это потому, что я бета? — растерянно спросил он шёпотом у Чонина. — Что? Нет. Это потому, что ты рядом со мной. Можешь придвинуться поближе к Ифаню — сразу увидишь разительные перемены. — Нет, спасибо, я лучше рядом с тобой постою. — Как хочешь. Но если решишь погреться в лучах обожания и преклонения, то двигай к Ифаню. — Мне и так неплохо. А где Император? — Потерпи. — Разве мы пришли не вовремя? — Когда будет "вовремя", решит Император. — Ну да, ну да... Император никогда не опаздывает — это остальные приходят раньше. — Не язви. Тут это не оценят. — А жаль. — Хань вложил пальцы в ладонь Чонина и улыбнулся, когда тот крепко пожал их. Император явился спустя четверть часа, и Хань застыл с раскрытым ртом. Он всякого ожидал, но точно не думал увидеть типа в простой белой рубашке и тёмных брюках, который вылез не из парадной двери, а откуда-то с другой стороны, бесцеремонно распихал придворных, добрался до кресла с высокой спинкой и небрежно в него плюхнулся. Тип был улыбчивым, чуть сонным и казался весьма довольным жизнью. — А где гвоздь программы? — вопросил он тут же и принялся озираться в поисках, как видно, Чонина. — Идём, — тихо велел Чонин и потащил Ханя за собой к Императору. — Ваше Величество... — Ух ты, блудный князь вернулся на родную землю! Поздравить тебя сейчас с чемпионством в Формуле или не стоит? — Обойдусь. Позвольте представить Лу Ханя... — Ты тоже гонщик? — заинтересованно уточнил Император и повертелся в кресле, окончательно испортив тем самым впечатление. На Императора он вообще никаким боком не походил, и Хань просто-напросто терялся в его присутствии. — Какой красивый, — отметил тем временем Император. — В хорошем вкусе тебе не откажешь, Чонин. А чего это он такой тихий? Котик, скажи "мяу". — Мяу, — мрачно буркнул Хань из вредности, но Император в бурном восторге захлопал в ладоши. — Всё нормально, — едва слышно подбодрил Ханя Чонин, но получилось паршиво — Хань пребывал в полном отчаянии. Увидел впервые живого Императора, а смог сказать какое-то дурацкое "мяу". Конец света для отдельно взятого человека! — Ваше Величество, — тем временем решил высказаться Чонин, — у Лу Ханя есть к вам просьба. — Ну надо же! — восхитился Император. — Не успел приехать в Империю и освоиться, а уже с просьбой примчался. — Так ведь гонщик. Мне продолжать? — Ну давай, мне прямо-таки нечеловечески любопытно, что ж там за просьба такая... Судя по лицам подданных вокруг, любопытно до чёртиков было всем, а не только Императору. Ханю — в том числе, ибо он ни сном ни духом о собственной же просьбе... Чонин смущаться не собирался под устремлёнными на него взглядами, так что он спокойно продолжил: — Лу Хань просит вас оказать ему честь и принять вызов на поединок. После этих слов кто-то выронил из рук бокал с вином, и стеклянное изделие со смачным "бдзынь!" разлетелось об пол. Если б у Ханя в руках тоже был бокал, он с энтузиазмом выпустил бы его из пальцев от изумления. Но бокала у него не было, пришлось попытаться уголком рта незаметно для окружающих, но заметно для Чонина проартикулировать: "Какого хрена?!" — Ого. Прыткий мальчик. И чего же он хочет? Можно с подробностями? — оживился Император и широко улыбнулся. Невинная рыбка с улыбкой голодного крокодила — именно такой стала ассоциация Ханя. И душа тут же ушла в пятки. — Дрифтинг. Лу Хань хочет посостязаться с вами. Трассу и время поединка выбирать вам. Он же просит в случае победы вашего личного разрешения на наш брак. Как отступное от Короны в случае поражения, — спокойно договорил Чонин и сжал в ладони пальцы Ханя до боли. — Угу. А если Лу Хань проиграет Короне? Что тогда? — прищурившись, уточнил Император. — Тогда я понесу за его дерзость то наказание, какое Корона сочтёт заслуженным, — отрезал Чонин с железной уверенностью. — Ты знаешь, что это может стоить тебе жизни? — негромко уточнил Император и перевёл испытывающий взгляд на побелевшего от ужаса Ханя. — Разумеется. Но это ничего не меняет. — Чудненько. Через месяц. На трассе "Лестница Лотосов". Машины будут одинаковыми. Лу Хань, с сегодняшнего вечера трасса будет открыта. Для тебя и твоего тренера. Тренера выберет Чонин. Сам Чонин не имеет права тебя тренировать. — Но почему? — не удержался от вопроса Хань. — Потому что он — твой залог в поединке и твой поручитель. Желаю получше подготовиться к гонке. Пока-пока! — И Император выбрался из кресла, чтобы через миг исчезнуть за парадными дверями. — Ты спятил! — немедленно напустился на Чонина Ифань. — Какого чёрта ты творишь? Почему даже мне ни черта не сказал? Ты хоть знаешь, что они потребуют, если Хань проиграет? Лучше бы вместо этого ты взорвал Фобос ко всем чертям! — Да всё в порядке, — отмахнулся Чонин. — Традицию никто не отменял — я специально изучил прецеденты. Я мог поручиться за Ханя и бросить вызов от его имени, а в случае поражения Император обязан выполнить его желание, даже если оно противоречит закону Короны. Я умный, да? — Ты полный придурок! Джунсу ни разу не проигрывал в дрифтинге! — Когда-то же это должно случиться. Это реально, а взорвать Фобос — нереально. — Но почему ты решил, что это случится именно сейчас?! — Вот именно! — в кои веки поддержал Ифаня Хань. — Я не хочу, чтобы тебя из-за меня убили! И взорвать Фобос было бы куда проще! — Я выиграл эту битву для тебя. Теперь тебе осталось лишь воспользоваться плодами победы. Всё остальное — в твоих руках. — Чонин улыбнулся ему немного смущённо. — Ты хочешь моего позора? — Нет, просто я тебе доверяю. — И Чонин тихо добавил: — Настолько сильно. — Экстремал фигов... — пробурчал Ифань, озвучив тем самым мысли Ханя по этому поводу. — И это то, что я хотел тебе сказать всегда... Не нужно побеждать только потому, что этого хочет кто-то другой. Победа имеет смысл лишь тогда, когда она доставит тебе искреннюю радость. Победа — это не цель, а всего лишь средство, инструмент. Не больше того. Если я — твоя цель, то победа в гонке с Императором — средство для достижения цели. Кстати... — ...тренировать тебя буду я. Как заинтересованное в благополучии и долголетии Чонина лицо. — Ифань "порадовал" Ханя хищной улыбкой. — Нас впереди ждёт целый месяц незабываемых тренировок. И я с тебя не слезу, пока твои результаты меня не удовлетворят. — Чонин... — с угрозой начал Хань. — А я тут ни при чём. Развлекайтесь с Ифанем в меру сил и возможностей. И Ифань как дрифтер круче меня, так что тебе несказанно повезло с наставником. — Ты... — Меня уже нет. — А ну стой! — Куда это ты собрался? — Ифань ловко поймал Ханя за шиворот и заставил притормозить. — А как же первая тренировка? С губ Ханя слетело короткое, но очень выразительное словечко. Все околачивающиеся вокруг аристократы посмотрели на него с осуждением, но Ханю, честно говоря, прямо сейчас было наплевать и на них, и на все грёбаные порядки в трижды проклятой Империи. Потому что ему, чёрт возьми, предстояло через месяц каким-то невероятным образом сделать на гоночном треке самого Императора, чтобы заполучить себе мужа. — Скажите мне, что я сплю... — Тогда ты точно уже никогда не проснёшься. Добро пожаловать в местную реальность, детка. И чёрта с два я тебе позволю угробить Чонина. Ты у меня летать будешь без крыльев и с ускорением, так и знай. — Терпеть тебя не могу. — Аналогично. Если проиграешь, даже в аду мы будем жарить задницы на одной сковородке. — Боже упаси... С чего начнём прямо сейчас? — Будем лепить чемпиона из того, что есть. Деваться некуда. Звон свадебных колоколов покоя не даёт? — Иди ты в задницу... — Ага, начнём с того, что вымоем тебе рот с мылом. Супругу князя первого ранга не пристало так выражаться. — Значит, ты тоже веришь, что я могу им стать? — Надеюсь, вопрос риторический? — Зар-р-раза...