После войны.

Ужин можно было бы назвать праздничным. Возвращение рядового Манна из госпиталя, спустя два месяца после битвы при Пашендале было увесистым поводом для этого, и Кэсси постаралась на славу. Она думала, что это будет их первый почти семейный ужин – она, Дэвид и Сара. Почти, потому что Кэсси с Дэвидом все же не были еще женаты, хотя дело двигалось к этому полным ходом. Но Сара пригласила Ройстера, и интимность вечера была утеряна. Кэсси едва была знакома с этим грубоватым человеком с цепким взглядом и сомнительными манерами, но возражать не стала. Он и сам, казалось, чувствовал себя немного неловко в полузнакомой компании и оттого поначалу отпускал шуточки одна двусмысленнее другой. Кэсси вежливо улыбалась и приглядывала за Дэвидом – не утомился ли. Но затем беседа как-то сама перешла на тему газетных сводок о событиях все еще бурлящей войны. Что поделать, Кэсси это предчувствовала – если за столом сидят хотя бы двое мужчин, тема войны неминуема. - И вот, значит, просыпаюсь я, извините, дамы, за выражение, с похмелья от воплей мальчишки-газетчика, - рассказывал вполне освоившийся Ройстер, - спускаюсь, чтобы надрать этому стервецу уши, а мне сосед – здрасте-пожалуйста, о наших достижениях на фронте. Улыбка во все оставшиеся зубы. И вроде опять есть повод выпить. Замкнутый круг! - Мы всегда начинали утренний выпуск с подобных известий. – сказал Дэвид. – Очень жизнеутверждающе. - Всегда-всегда? – изумился Ройстер. – Так мы тогда по идее уже давно должны были немцам за... загривки надрать, то есть. - Ну вот все к тому и идет. - Идет-идет, а с места не сойдет. – вздохнул Ройстер. – Ни конца ни краю, и смысла никакого. - Так и Майкл считал. – тихо отозвалась Сара. Кэсси с тревогой покосилась на будущую золовку. Они с Дэвидом старались не вспоминать при ней о Майкле, зная, что она слишком часто вспоминает о нем сама. - Майкл был парень с головой, я всегда так думал. – уверенно кивнул Ройстер. – По молодости у него, правда, ветер в этой голове гулял, ну так это, считай, с каждым бывает. Сара неуверенно улыбнулась. Кэсси нахмурилась и уставилась в свою тарелку, зная, что за этим последует. - Расскажите о Майкле, - попросила Сара. – Каким он был? Я ведь его... – она замолчала, бессмысленно теребя салфетку. - Майкл-то? – охотно отозвался Ройстер. – Вроде бы спокойный и рассудительный, но если что в голову зайдет, только держись. Впрочем, на шахтах это самое то. Нас так и норовили облапошить с деньгами, кто там из нас в бумажках разбирался, да и разбираться-то после работы сил ни у кого не было. А Майкл в этом деле спуску не давал, скотина-управляющий его за это сильно не любил, только и пакостил при случае. – Ройстер вдруг фыркнул. – Майкл его за это однажды в колодец бросил. - Как это? – ахнула Кэсси. - Ну как... морду набил как следует, засунул в колодец, а крышку запер. Тот внутри ногами-руками в стенки уперся, чтобы вниз не ухнуть, верещит как подбитая цапля... но, мы, конечно, вроде бы и не слышим. Через полчаса Майкл его, правда, выпустил. Ох, и шуму было... Но до полиции, спасибо, не дошло, тому придурку самому невыгодно с ними дело было иметь – они бы ему старые махинации разворошили. Вот... – Ройстер замолчал, словно выдохся. Кэсси оглядела сидящих за столом: взгляд Сары был бессмысленно устремлен в пустоту, Дэвид вычерчивал какие-то фигуры у себя в тарелке, Ройстер бесшумно барабанил по столу пальцами единственной руки. Это было совсем непохоже на праздник. Кэсси уже не ощущала досады, только грусть. Жить здесь было очень тягостно. Что бы не происходило, Сара всегда была погружена в свои мысли, и Кэсси с Дэвидом прекрасно знали, о ком она думает. Видя ее худое лицо, тонкие руки и всегда напряженный взгляд, Кэсси хотелось встряхнуть ее и крикнуть: «Перестань, очнись! Майкл умер, и ты уже ничего не изменишь. А мы с Дэвидом живые, да, живые, и ты пока тоже! И нам безумно тяжело с тобой! Так сделай же усилие, не мучай больше себя и нас!» И Кэсси обязательно бы это сделала, считай она, что такая выходка хоть чем-то поможет. Но в душе боялась, а вдруг это станет последней каплей для Сары? Она уже и так довела себя до приступов слабости и неизвестно, что будет дальше, если ничего не изменится. Проклиная возникшее за столом нестерпимое молчание, Кэсси твердо решила забыть старые обиды и поговорить со своим отцом. Если понадобиться она использует старый детский способ – истерику на полу, но добьется того, чтобы доктор Уолкер своим заслуженным авторитетом восстановил Сару в должности медсестры. Иначе она в скором времени попросту сойдет с ума. *** Получив вызов из госпиталя, Сара по настоянию Кэсси надела свое лучшее платье и шляпу с фиалками, и тут же свела все на нет, покрыв плечи широкой черной шалью. Проще было принарядиться, чем спорить с Кэсси, потому что не с кем разговаривать этим утром Саре не хотелось – с утра она снова смотрела на календарь. С недавних дней ее жизнь стала сплошным отсчетом из прошлого – неделя без Майкла, двадцать дней без Майкла, два месяца без Майкла. – менялись только даты, событий не было. Кэсси радовалась, когда Сара уходила гулять, считая, что свежий воздух ей полезен (эту аксиому она усвоила с детства от отца-врача), но знай она, куда уходит Сара, то от радости бы не осталось и следа. А Сара ничего не могла с собой поделать. Она вновь и вновь бродила по тем местам, где так недолго довелось ей гулять с сержантом Данном, хотя прекрасно понимала, что сколько бы она здесь не ходила, Майкла ей не встретить. Гуляя здесь, Сара ощущала, как ее скручивает тоска, какой она раньше не знала. Но и оставаться в стенах дома было не легче. При помощи Ройстера, который, быть может, и был калекой, но хватку имел бульдожью, дом вскоре привели в порядок. Это как будто было хорошо, Сара даже заставила себя порадоваться, но радость эта была очень мимолетной. Даже когда Дэвид вернулся из госпиталя, дом казался Саре пустым. Она впервые заметила, какая у нее бессмысленно большая спальня и ненужно просторные шкафы. Там могли бы лежать рубашки Майкла... Он снился ей иногда. С одной стороны эти сны были отрадой, потому в них Сара всегда видела картины прошлого – Майкл у порога ее дома, прогулка у реки, их первый поцелуй, его надежные объятия, его серьезный, успокаивающий взгляд. Но пробуждение на холодной кровати было жестоким – обретя на миг, Сара вновь теряла навсегда. Она крепко-крепко зарывалась лицом в подушку, глуша поднимающийся из груди вой. Когда-то Майкл спас ее от одиночества, беспомощности и медленной смерти, но он же обрек на мучительное умирание ее душу. Потому что все это теперь было не нужно ей без него. Сара сама не была уверена, зачем шагает к госпиталю. Она не знала, хочет ли на самом деле вновь получить работу. Дела по дому не могли отвлечь ее от мыслей о Майкле; чтобы вечером забыться мертвым сном нужно было до изнеможения работать днем. Это Саре подходило. Но она сомневалась – сможет ли опять работать медсестрой. Она помнила тот страшный день в мучительных подробностях. Ей казалась, она не отойдет от Майкла, не оставит его там одного среди этого кровавого безумия, но мертвых уже не брали в расчет. Раненые прибывали и прибывали, каждая пара рук была на счету. Ее бесцеремонно оттащили от Майкла Она, рыдая, цеплялась за носилки, но доктор Хокинс – небольшой, хлипкий с виду старикашка вдруг схватил ее за плечи и так тряхнул, что Сара до крови прикусила язык. И, глядя ей прямо в глаза, беспощадно приказал заняться ранеными, которых выгружали у входа в палатку. Сара послушалась. Она работала весь день. Того ужаса ей тоже не забыть никогда. В каждом умирающем ей чудился остановившийся взгляд Майкла, каждый стон раненого солдата звучал болью Майкла. И вот сейчас, если она снова станет работать медсестрой – неужели будет то же самое?.. Но ведь такое никому не под силу выдержать. Но как выдержать целые дни в стенах дома, где все мысли неминуемо возвращаются в прошлое? Сара подошла к зданию госпиталя к полудню. Столько раз она ходила сюда этой дорогой... Как набраться духу войти снова? Прикусив губу, она стояла у двери, не решаясь открыть ее, и не в силах уйти. - Сара? Сара Манн? Неужели это ты?! Еще не успев обернуться, Сара догадалась, кому принадлежит этот голос. Сестре Алмонд – единственному человеку, о ком Сара скучала, когда ее уволили. Сестра Алмонд была кругленькой смешливой женщиной в почтенном возрасте. Она имела хорошую репутацию в госпитале и поэтому время от времени могла позволить себе нарушать некоторые правила. Именно она когда-то, смекнув в чем дело, сообщила выздоравливающему сержанту Данну имя сестры Манн. - Сестра Алмонд! Дородная женщина резво приближалась к Саре, но в ее лице не было обычной смешливости – глаза тревожно оглядывали тонкую фигурку девушки и ее безжизненное лицо. - Сара... Я, честно говоря, едва тебя узнала. Но сейчас вижу, что это ты. Как давно ты тут не была! Неужели ты теперь к нам вернешься? Я скучала тебе по тебе, дорогая. Никто, кроме тебя не поддерживает старушку Джейн в ее маленьких шалостях – такие строгие девицы нынче пошли. Ну, или строят из себя неизвестно что! - Я право, не знаю, - ответила Сара, когда ей удалось вставить словечко в бурный поток речи сестры Алмонд, - я получила вызов, думаю, это насчет работы... - У этих мужчин нет ни мозгов, ни совести! – возмутилась толстушка. – Я им так и сказала, когда вернулась от своей сестры и все узнала. - Ну что вы, не нужно было... - Еще как нужно! Если они идиоты, то пусть хотя бы об этом знают! - Но... ведь у вас могли быть большие проблемы из-за этого. - Дорогая... Я в свое время выходила генерала Акройда, с того света вытащила, стоит мне ему слово сказать, как руководство этого госпиталя потерпит значительные изменения! Сара понимала, что сестра Алмонд преувеличивает, но больше возражать не стала. - Как у тебя дела, милая? – спросила сестра Алмонд, и ее голос тревожно дрогнул. – Извини, но ты выглядишь плохо. Ты, недавно болела? - Нет... я вполне здорова. – взгляд Сары снова сделался напряженным. – Пожалуйста... не спрашивайте меня больше ни о чем, хорошо? Я.. в порядке. Джейн Алмонд, вздохнув, кивнула. - Что ж... очень хорошо тебя понимаю. Сара сжала зубы. Все-то ее понимают! Дэвид, Кэсси... доктор Уолкер понимает. Теперь вот еще... - Ничего вы не понимаете! - неожиданно резко ответила Сара. – И не нужно понимать... и делать вид... - Сара, дорогая... Сара, опомнившись, закрыла лицо руками... - Простите... Это было ужасно грубо. Я не хотела... Я просто не знаю, что на меня нашло. Она присела на краешек некрашеного стула. Сестра Алмонд что-то искала в своем переднике. «Наверное, платок», - отстраненно подумала Сара. - Вот взгляни, - сестра Алмонд присела рядом. Сара повернула голову и увидела перед собой старую фотографию. На фотографии был изображен молодой вихрастый парень. Он не улыбался, но взгляд его не был серьезным. Словно он просто решил поиграть во взрослого перед дядей-фотографом. - Это Джимми. – тихо сказала сестра Алмонд. – Мой жених. – и увидев недоумевающий взгляд Сары, добавила. – Он так и остался моим женихом. Строил нам дом, а плотину прорвало как раз в тот день, когда он с другом переправлял по воде бревна. Дом так и стоит недостроенный. Я понимаю. Сара замерла, глядя на фотографию. Никогда, никогда не могла она подумать, что у бойкой, веселой даже в тяжелые времена сестры Алмонд было в жизни такое... А сестра Алмонд продолжала говорить тихо, словно беседуя сама с собой. - И сначала кажется, что все остановилось, и так и есть. А вокруг пусто и безжизненно. И единственный вопрос звучит в голове непрерывно: «Зачем все это?». Но, Сара, тебе нужно найти что-то, что привяжет тебя к жизни. Я вот с двадцати лет работаю медсестрой. Смотри, до каких высот дослужилась – старшая медсестра! Не каждому дано. А сидеть, и самой смерти ждать – да мой Джимми меня бы за это засмеял. А тот, кто любил тебя – разве он хотел бы, чтобы ты ничего вокруг себя не видела? Подумай об этом, девочка моя. Найди свою зацепку. Сара молчала. Вроде бы и не плакала, а лицо было мокрым. - Ну вот, - снова бодро заговорила старшая медсестра, - а теперь иди и выясни, зачем тебя вызвали. Сара с трудом поднялась, и ее собеседница снова нахмурилась. - Но разговоры разговорами, а на тебе лица и вовсе нет. Зайдем-ка сначала к доктору Джонсону. Этот старикашка у меня давно в долгу – осмотрит тебя и пропишет травки. Чудные, знаешь ли, травки - и успокаивают, и бодрят – для тебя самое то. - Ох, может, не надо? – Сара замотала головой. – Я ведь тут по делу, и вообще, ну к чему лишний раз доктора тревожить? - Сестра Манн! С начальством не спорить! Все-то «ей не надо»! Повинуясь гипнотическому ворчанию, и чувствуя себя очень глупо, Сара покорно зашагала за сестрой Алмонд к кабинету доктора Джонсона. Кэсси весь день беспокоилось – как пойдут дела у Сары? Одно дело – слово отца, другое – возьмут ли ее обратно на самом деле? Возвращаясь с Дэвидом из парка, Кэсси по открытым окнам поняла, что Сара уже дома. Устроив Дэвида в кровати, Кэсси устремилась в комнату Сары. Но, едва дойдя до двери, замерла. Оттуда доносились какие-то звуки. Кэсси прислушалась и с ужасом поняла, что Сара что-то тихонько напевает. И все же, собравшись с духом, Кэсси повернула ручку. Она вошла в комнату и увидела, что Сара сидит на кровати у окна. В ее руках была иголка с ниткой и занавеска, которую давно пора было починить. Заметив Кэсси, Сара перестала напевать и улыбнулась. Светлой была эта улыбка. *** - Майкл! Майкл!!! Да что же это такое?! Сара выскочила из кухни и быстро оглядела гостиную. - Майкл, я считаю до трех... раз, два... Ну ладно... три! При слове «три» из-под опущенной скатерти вылез мальчуган лет шести и с невинным видом уставился на Сару. - Ну мам, я же рисовал! - в задорных голубых глазах и намека не было на раскаянье. - А я готовила. Все уже садятся за стол. Иди мой руки! - Да и так сойдет... – пожал плечами Майкл. - Ну уж нет! Только дикари садятся за стол с немытыми руками. - У дикарей нет столов. - возразил Майкл. – Они голые... и на земле сидят. - Надо же, какие глубокие познания! Но как бы там ни было, мы - не дикари, и руки мыть придется, если ты вообще хочешь сегодня попасть за стол. Между прочим, дядя Дэвид принес на десерт мороженое, если это хоть кого-нибудь интересует. - Ух ты! Интересует! Ну ладно... Зато вот! – он протянул Саре разрисованный листок. – Смотри что я нарисовал. Это то место, где мы с Рози вчера гуляли. Только она еще маленькая, сказала, что ей скучно. А я большой – мне понравилось! Майкл убежал, а Сара, вытерев о передник руки, взяла рисунок. Изображенный на нем пейзаж был нарисован еще по-детски неумело, но Сара сразу его узнала. « - Можете кое-что для меня сделать? -Я что угодно для вас сделаю. - Расскажите мне об этом. Нарисуйте эту картину. - Я не очень-то хороший художник. - Необязательно рисовать на самом деле. - Хорошо...На этой картине река и лошадь. И на лошади сидит мужчина. И они вместе пересекают реку. И все это – у предгорья...» Ты замечательный художник, Майкл!