Выше нас только небо

Драко сидел на жесткой кровати, прижав колени к груди. Холод. Вечный холод. И воняет он плесенью, затхлостью и страхом. Кажется, уже утро. А впрочем, какая разница. В вечно темном подземелье об этом всё равно невозможно узнать. Он все-таки потерял счет дням и ночам, проведенным в Азкабане. Громыхание решетки, шаги тюремщиков и дрожащий свет факелов — одна и та же изнурительная картина изо дня в день, немудрено было сбиться со счета. Арестантская роба натерла тело до зуда — чужая, вонючая. Впрочем, и к ней он тоже почти привык. Драко откинул голову на стену и закрыл глаза. Хоть он и понимал, что это наивно и глупо, но всё же не переставая мечтал о Поттере — больше думать было попросту не о чем. Счастливые воспоминания, связанные с лохматым очкариком — вот и всё, что у него осталось. Последняя зацепка за жизнь. Хотя про Гарри, наверное, тоже пора уже было забыть. Дальше у Поттера будет своя звездная жизнь героя, в которой нет места арестантам. Конечно, вначале он для приличия потоскует: ведь Гриффиндор — это диагноз, но потом какая-нибудь добрая душа типа мелкой Уизли, убедит его в тщетности ожидания и поможет утешиться. Если уже не помогла. Драко сильно прикусил губу, чтобы болью отвлечь себя от ревнивых тяжелых мыслей. Нет, Гарри не такой, он в это не верит, но всё же… все же... За неделю от Поттера ни известия, ни письма. Может быть, тот успел взвесить все за и против и принять правильное решение? Не к лицу национальной легенде водить подозрительные знакомства. Драко скривился, как от зубной боли, и помотал головой, успокаивая сам себя. Нет! Поттер и правда любит, не мог он в нем так обмануться. Или мог? Драко обхватил колени руками и уронил на них голову. Если не верить в его любовь, то больше верить просто не во что. И нечем цепляться за постылую жизнь. Драко привычным движением погладил кольцо, невидящими глазами посмотрел в тусклый коридор и впервые за все это время тихо позвал вслух: — Гарри… — имя перекатилось на языке мелкими камешками, сладко мазнуло по сердцу, и Драко, наслаждаясь, произнес его еще раз: — Га-а-арри… — собственный голос так странно прозвучал в кромешной тишине, запаянной толстыми стенами, что Драко испуганно попытался разорвать это давящее молчание и еще раз прошептал: — Ты слышишь меня, Поттер? Ты еще помнишь меня? Ответное безмолвие давило и оглушало. Сколько еще долгих дней и ночей он проведет в промозглом жутком одиночестве? Драко обхватил голову руками и уставился в пустоту. Пусть произойдет хоть что-нибудь, пожалуйста, только не это холодное равнодушие каменных стен. — Гарри… — умоляюще прошептал он, — помоги мне, пожалуйста, Гарри. И в этот раз, словно в ответ на его мольбы, по неровному щербатому полу запрыгали бледные блики, послышались громкие шаги, и молодой старательный аврор, которого Драко никогда прежде не видел, освещая себе дорогу факелом, подошел к его решетке и, повозившись с замком, рывком распахнул дверь в его камеру: — Выходи, — он немного посторонился, открывая ее еще шире. Драко, прищурившись от непривычно яркого света, настороженно посмотрел на него: — Куда? — хрипло спросил он, неловко слезая с лежанки. От долгого молчания голос почти не слушался, ноги дрожали. — Там узнаешь. Иди, — сухо кивнул ему аврор, и липкий холодок страха противно стек по позвоночнику вниз. Драко без лишних слов выбрался из своей клетки и, пошатываясь, пошел навстречу судьбе, готовясь со спокойным достоинством принять, что бы там ни было, как вдруг увидел вдалеке знакомую фигуру. — Гарри! — прошептал он, не веря своим глазам, и дернулся по направлению к Поттеру, но тот стоял, молча уставившись в пол, не шевелясь и не делая к нему ни шагу. Лишь коротко кивнул головой в знак приветствия, резко развернулся и пошел вглубь коридора. Аврор подтолкнул Драко в спину, и он, ничего не понимая, растерянный и смущенный, покорно побрел за Поттером следом. Сердце испуганно билось, от неизвестности было трудно дышать. В полном молчании они втроем миновали несколько узких длинных туннелей, то спускаясь по грубым каменным лестницам вниз, то поднимаясь наверх по кривым избитым ступенькам, пока, наконец, не добрались до какого-то кабинета, который отличался от его камеры лишь большим размером, зарешеченным окошком да огромным письменным столом, заваленным кипами бумаг. Поттер подошел к столу и замер возле него, даже не оглянувшись на Драко. Конвойный снова подтолкнул Драко в плечо, вынуждая встать рядом с ним. — Драко Люциус Малфой, — выросший словно из-под земли седовласый аврор в бордовой мантии величественно шагнул к ним. — Вы освобождаетесь из тюрьмы под Непреложный обет, который вам необходимо принести мистеру Поттеру. Пожалуйста, наденьте свою одежду и снова подойдите сюда. Он кивнул на сложенную на стуле стопку одежды, в которой Драко, взволнованно обернувшись, признал свою мантию. Торопливо стягивая с себя арестантскую робу, Драко с радостью ощущал под пальцами знакомый тонкий батист. Чуть смущаясь — хотя чего еще можно было смущаться после тюрьмы? — он быстро переоделся, исподволь косясь на Поттера, который стоял, отвернувшись к окну, и так ни разу и не взглянул в его сторону. Неужели, он оказался прав, и Поттеру больше не нужен? Драко чувствовал, как его оживление сменяется полной апатией. Стараясь больше не смотреть на Гарри, он рассеянно подошел к аврору и покорно замер рядом с ним, чувствуя, как от волнения в висках пульсирует кровь. — Мистер Поттер, подойдите сюда, — аврор кивком указал Поттеру, где нужно встать. — И дайте мне свои руки, — коротко приказал он. Гарри сделал шаг вперед, всё так же глядя в пол, и молча протянул свою руку поверх малфоевской, скрещивая их запястья. Аврор, прикоснувшись к их кистям своей палочкой, огненным обручем скрепил клятву. Драко машинально произносил нужные слова, совершенно не вникая в их смысл. На протяжении всего обряда он не спускал глаз с Поттера, не веря, что это происходит на самом деле. Его выпускают из тюрьмы, а Гарри, кажется, и правда решил с ним порвать. От противоречивых сильных эмоций он боялся сойти с ума. — Вы свободны, — аврор кивнул им седой головой и распахнул входную дверь заклинанием. Поттер, всё так же, не поднимая глаз, крепко сжал малфоевский локоть и сквозь зубы приказал: — Идем. Он так быстро тащил Драко по очередному узкому коридору на выход, что тот еле поспевал за ним, теряясь в непонимании: — Поттер! Руку мне оторвешь, — злобно сказал он, пытаясь скрыть отчаяние в голосе. Разлюбил? Не хочет связываться с арестантом? А Непреложный — очередное проявление гриффиндорского благородства? В знак прощания... Драко тоскливо усмехнулся и проглотил горький комок в горле. Ну что ж… Его право. Вытащил из тюрьмы, и на том спасибо. Навязываться ему он не будет. Сердце затопила такая обида, что Драко был почти готов назло проклятому Поттеру выдернуть локоть и вернуться обратно в затхлую камеру, лишь бы не видеть и не слышать того, что будет происходить дальше. Поттер тем временем молча выволок его во двор и, так и не глядя в лицо, вцепился в плечи: — Приготовься. Аппарируем. — Поттер! Да что с тобой? — Драко рванулся из его рук, но тот держал его очень крепко. — Малфой. Соберись, — коротко приказал он. — Раз… Два… С громким хлопком они материализовались на вершине холма на самой окраине Хогсмида. Легкий ветер гнал вдаль белые барашки облаков, а вдали виднелись темные очертания деревни. Драко растерянно смотрел на Поттера, не зная, что теперь нужно сказать, но тот лишь болезненно взглянул ему в глаза и с силой рванул его на себя, прижимая к сердцу так, что Малфой не смог бы вырваться даже, если бы захотел. — Разреветься боялся, — услышал Драко над ухом хриплый шепот, почувствовал, как вздрогнули мощные плечи, и что-то теплое и влажное мазнуло его по щеке. — Придурок ты… — Драко чуть не рассмеялся от облегчения и вцепился в него руками в ответ. Он обнимал своего Гарри всё сильней, вминал в себя, впечатывая до последней косточки, и чувствовал, как внутри нарастает ликование. Любит! Всё еще любит! Гарри терся об него щекой, всхлипывал, размазывая соленую влагу по его векам, губам и скулам, зарывался лицом в волосы, утыкался носом в шею. — Господи, Драко… Драко… — потерянно бормотал он между судорожными рваными выдохами, сжимая его так, словно боялся выпустить хоть на секунду. — Чуть не сдох без тебя… хороший мой… Люблю тебя... так люблю… — Пусти... Поттер... Дай мне вначале помыться, я весь провонял Азкабаном, — счастливо шептал Драко, млея от его слез, терся щекой о его висок, с силой хватаясь за дрожащие плечи, а затем отталкивая, чтобы тут же снова прижаться. Он задыхался, захлебывался, просто тонул в нем, в своем Гарри. — Пусти, — снова жалобно попросил он, сцеловывая с мокрой щеки соленые дорожки и, сам же, противореча своим словам, продолжал жадно тереться о него всем телом. Но Гарри лишь крепче сдавливал его в медвежьих объятиях, не давая шансов вырваться. — Не пущу. Я с тобой. Мыть буду. Всё, что хочешь буду, только не уходи, — сбивчиво умолял он. Малфой закатил глаза, не в силах сдержать рвущуюся наружу счастливую улыбку. Чувствуя Гарри каждой частичкой своего тела, он теперь радостно ловил теплый ветер на своем лице и наслаждался свежими запахами травы, реки и цветов. Словно с поттеровской любовью в его мир снова возвращались запахи, краски и звуки: — Тогда в Хогвартс? У тебя есть метлы? Гарри… — прошептал Драко, скользя губами по соленой скуле. — Одна. Всё равно я тебя не отпущу. Он жестом призвал метлу и усадил Драко перед собой, обнимая руками, всем телом так, что Малфой ощутил себя гребаной спасенной принцессой. — Поттер, отвали, — он попытался привычно возмутиться и отпихнуть Гарри локтем, несмотря на то, что сидеть в теплых объятиях было чертовски приятно. Больше всего на свете хотелось откинуть голову ему на плечо и закрыть глаза. — Заткнись! Сегодня ты мой, понял? — рыкнул Гарри, подавляя вялый бунт, снова прижал его к себе так, что у Драко перехватило дыхание, и одним рывком поднял метлу в небо. Драко смотрел, как стремительно уносится из-под них земля, чувствовал на своем лице холодный воздух, а за спиной жаркое тепло и сам себе не верил. Свобода? Он свободен? Драко не понимал, как удалось его вытащить — сейчас всё это было неважно. Самым главным было то, что он на воле, и что Поттер его по-прежнему любит. Любит! И ждал! После холодного ужаса подземелий не верилось, что такое счастье возможно. Но Гарри обнимал его так уверенно и крепко, что невыносимо хотелось забыть обо всем, довериться ему и хотя бы раз позволить себе перестать держать спину и просто побыть слабым. — Какой сегодня день? — неуверенно спросил Драко, оборачиваясь к Поттеру и почти сталкиваясь с ним губами. Гарри судорожно вздохнул: — Среда, — тихо ответил он, и еще сильнее притиснул его к себе, обхватывая рукой поперек груди. — Со счета сбился? Хороший мой… — убито выдохнул он. И какой идиот только выдумал, что жалость унижает? Драко сейчас вовсе так не считал. Он благодарно потерся о поттеровскую щеку и все-таки позволил себе сделать то, чего так сильно хотелось — откинул голову ему на плечо и блаженно зажмурился, с наслаждением ощущая на своем лице невесомые поцелуи вперемешку с ветром и окончательно растворяясь в быстром полете и в своем Гарри. Перед Хогвартсом, когда они слезли с метлы, Поттер накинул на них шуршащее, прозрачное нечто, которое отгородило от мира их обоих. Драко задохнулся от восхищения: — Поттер, что это? — Мантия-невидимка. Потом расскажу. Не хочу, чтобы нас видели. Сегодня ты только мой. Идем! Драко на удивление беспрекословно подчинялся коротким отрывистым фразам. Почему-то в этот раз не было желания ругаться и спорить. Может быть, он просто устал? Отчаянно хотелось поттеровской любви и заботы, хотелось просто расслабиться и не думать ни о чем. Почувствовать себя свободным, любимым, живым. Они осторожно прошли мимо стоящих на крыльце Уизли с Симусом, отшатнулись от бегущего Блейза, прижались к стене, пропуская младшекурсников, которых куда-то вел огромный Хагрид, и, наконец, добрались до своей двери. Драко шагнул в их комнату с такой ностальгией, словно был здесь сто лет назад, а не пару недель. — В душ, — в очередной раз коротко приказал ему Поттер, бережно расстегивая его мантию и пристально вглядываясь в лицо потемневшими глазами. Всю дорогу Гарри пытался прикоснуться к нему, трогал, сжимал и ощупывал, словно желая убедиться, что его Малфой здесь, с ним и больше никуда не денется. Теперь же он, прикусив губу, жадно скользил глазами по всей его фигуре. Видимо, простых прикосновений ему уже было мало. — Скучал? — Драко, стараясь унять волнение в груди и невольно улыбаясь силе его желания, нарочито неспешно снял с себя мантию, не торопясь, стянул рубашку, а затем под мрачным неотступным взором скинул с себя абсолютно всё и вошел в ванную полностью обнаженным. Гарри шагнул за ним, на ходу срывая с себя одежду. Но к удивлению Драко, он не собирался на него набрасываться. Не обращая внимания на свое возбуждение, Поттер открыл воду и запихнул Драко под теплые струи. — Стой так. Сквозь падающие сверху потоки воды Драко почувствовал, как его тела осторожно коснулись горячие ладони, размазывая по груди прохладный гель. Драко откинул голову назад, подставляя лицо под льющуюся воду и наслаждаясь его прикосновениями. Гарри неспешно намыливал его душистым жидким мылом, и Драко, закрыв глаза, полностью отдался фантастическим ощущениям. После промозглой камеры, тошнотворной вони и ужасающего одиночества заботливое тепло любимых рук, упругие струи и тонкий цитрусовый аромат дарили настоящее счастье. Гарри мыл его ласково, нежно, намыливал рукой, массировал плечи, оглаживал спину, ладонью скользил по груди, то ли нечаянно, то ли нарочно задевая пальцами чувствительные соски, спускался вниз к животу, сжимал ягодицы и снова возвращался круговыми движениями наверх по спине. Его руки легко скользили вдоль тонкого тела, глаза горели голодно и жадно, иногда он даже касался малфоевского бедра каменным членом, но, будто не замечая собственного желания, лишь продолжал растирать его, заботливо расслабляя под падающей сверху водой, вплетая пальцы в мокрые волосы, словно каждым своим касанием присваивая его себе и заново признаваясь в любви. Не размыкая век, Драко внезапно почувствовал, как ласковые руки сменяет жесткая мочалка, как она растирает по телу мыльный гель, грубовато пробегаясь по плечам, груди и животу, старательно отскребая недельную грязь. Затем царапающие прикосновения вновь сменились бережным скольжением ладони, которая то ли намыливала, то ли гладила самые интимные чувствительные места, — и этот контраст шершавой грубости и возбуждающей тихой ласки был так хорош, что Драко судорожно вздохнул, мечтая лишь о том, чтобы это подольше не кончалось. Но тут на промокшие волосы полился прохладный шампунь, и он чуть не застонал от удовольствия, с готовностью подставляясь под уверенные руки, взбивающие его волосы в пышную пену. Наслаждаясь возбуждающими прикосновениями и заботой, Драко запрокинул измученное лицо под сильные струи и наконец-то ощутил, как смывается с него недельная грязь и отходит зловоние ненавистного Азкабана и сменяется горьковатыми запахами хвои и лайма. Всё было так хорошо. Хотелось расслабиться и плыть по течению, доверить Гарри всего себя, всю свою жизнь, принадлежать ему, быть с ним всегда. Драко так долго ждал его, так боялся и уже совсем перестал было верить, что в его жизни однажды снова появится эта забота. Но Поттер был рядом — живой, настоящий, ласково намыливал, любовно гладил и по-хозяйски касался везде. Внезапно теплый ливень закончился, и всё те же сильные руки укутали Драко в пушистое полотенце целиком, промакивая и вытирая досуха. — Сюда. Ко мне. Иди. Не могу больше, — услышал Драко хриплый, напряженный от возбуждения голос. Глаза открывать было лень, и разморенный Драко пошел вслед за ним практически на ощупь, спотыкаясь и чуть ли не падая так, что в конце концов Поттер попросту подхватил его на руки и понес. Сил привычно фыркать и сопротивляться не осталось, и Драко, сдаваясь, прижался щекой к влажному плечу, решив, что сегодня он может позволить себе всё. — Сюда, — Гарри бережно уложил его на кровать, склоняясь над ним. Казалось, его низкий голос был налит свинцом. Его руки быстро отбросили ставшее ненужным полотенце и заскользили по обнаженному телу так же нежно, как в душе, уверенно лаская, согревая, успокаивая. — Будешь моим. Хочу тебя. Больше не выдержу. Сейчас, — задыхаясь, прошептал ему Поттер и поцеловал его в губы — требовательно и глубоко. Расслабленный Драко, отмытый, согретый, окутанный как облаком запахом цитрусов и счастьем, ласкаясь, отвечал на поцелуй, дурел от его натиска, капитулировал и сдавался без боя. Холодные капли падали с поттеровских темных волос и стекали вниз по его лицу, оставляя мокрые дорожки, похожие на слезы. От тепла, любви и желания кружилась голова и сладко тянуло внизу. — Ноги. Раздвинь, — тихо приказал Поттер, глядя на него в упор огромными темными зрачками. Его самого потряхивало от желания, но он словно не замечал этого вовсе. Драко, давно успевший привыкнуть к тому, что Гарри вечно уступает ему, балует и покладисто с ним соглашается, впервые почувствовал на себе его силу — неумолимую, давящую, ту самую, которой боялись все вокруг, и которой хотелось подчиняться беспрекословно. Властный голос, настойчивые ласки и непробиваемая уверенность в себе, — всё это было так охренительно круто, что Драко зачарованно распахнул глаза и послушно развел ноги в стороны, полностью доверяясь ему, отдаваясь крепким ладоням и заранее соглашаясь на всё. Гарри коротко вздохнул, прижался к его рту губами, проталкиваясь языком внутрь и, не разрывая поцелуя, заскользил руками по чуть влажному разморенному телу. Он бережно гладил чувствительное горло, невесомой лаской проходился по тонким ключицам, порывисто сжимал грудь, самыми кончиками пальцев сдавливая возбужденные соски, проводил раскрытой ладонью по плоскому животу, собственнически прихватывал между ног, отчего Драко тихо стонал и судорожно подавался навстречу нахальной руке, а затем снова торопливо вел по бедрам, ягодицам и спине наверх. И шептал, шептал… — Нежный мой, ласковый… жизнь моя... так люблю… Так сильно люблю… Чуть с ума не сошел, — выдыхал он в податливые мягкие губы в перерывах между поцелуями, и одним сильным движением жадно оглаживал все его тело так, словно хотел получить всего целиком и сразу. — Расслабься, хороший мой… Я сам. Всё сам сделаю… Тебе хорошо будет… не бойся… так люблю тебя… так скучал… любовь моя… Драко… Драко хотел сказать что-нибудь привычное, едкое, чтобы прекратить поток девчачьих нежностей, но не мог. Ехидные слова комом застревали в горле и таяли. Какого черта? Он так мечтал обо всем этом в стылой тюремной темноте. Так нестерпимо хотел его. Своего Гарри. Может он хоть раз в жизни позволить себе то, чего хочется? Так сильно хочется… Драко снова закрыл глаза, наслаждаясь льющимися на него потоками любви и нежности, расслабился и сдался, тем самым позволяя Поттеру делать с собой всё, что угодно. А Гарри не спешил. Он выцеловывал и облизывал каждую частичку его тела, помечал каждый дюйм на коже, наполнял собой, своим дыханием, поцелуями, любовью, рассыпал по позвоночнику щекотно-острые искры, отправлял вверх и вниз тягучие волны желания... В очередном немыслимо нежном поцелуе Драко попытался поймать его ловкий язык губами и сам же не выдержал этого, поплыл, заметался, застонал жалобно и тихо, подался навстречу и зашептал: — Гарри… Гарри… Гарри… Я ждал тебя, так ждал… думал ты никогда больше… бросишь меня, забудешь… Гарри… Гарри мой… И Гарри отвечал ему молча и страстно: жадными прикосновениями, трепетными поцелуями, одуряющими ласками, нежными до стона, до крика, зацеловывал все его тело, вылизывая и прикусывая самые чувствительные места так, что терпеть уже не было сил, притирался обжигающей голой кожей к коже так, словно хотел впечататься, остаться в нем навсегда, и Драко понял, что больше не может: — Гарри… возьми… хочу... я готов… я правда готов… — зашептал он, бесстыдно широко раздвигая ноги и открываясь ему до предела. Гарри судорожно вздохнул, мазнул по его телу огромными темными глазами, задохнулся от возбуждения, чувствуя его покорность, в который уже раз обхватил ладонью его перевозбужденный член, сжал мошонку, а затем пальцами, смазанными чем-то прохладным и жирным, — и когда только успел? — скользнул в ложбинку между ягодиц и уверенно проник пальцем в тепло мягкой складки. — Гарри… — Драко распахнул глаза и задохнулся от непривычных ощущений, одновременно пытаясь избежать настойчивых пальцев и в то же время послушно насадиться на них. — Тише… хороший мой. Лежи так… Всё хорошо… Потерпи немного, — Гарри осторожно, нежно, уверенно массировал его вход, пристально вглядываясь в лицо, и это было так приятно и стыдно, так интимно и запредельно запретно, что Драко лишь скользил по его лицу неверящими мутными глазами и тяжело дышал от сводящих с ума сладких ласк. Казалось, что внизу всё горело и жгло огнем. Драко застонал от нестерпимого желания и задышал часто-часто. Гарри смотрел на него и не мог наглядеться: по лицу у Драко разошелся непривычный пятнистый румянец, волосы разметались по подушке слипшимися потемневшими прядками, и только проворный язык судорожно облизывал искусанные пунцовые губы. Гарри не выдержал и отвел взгляд — Драко выглядел, как обитель греха, и сдерживать себя с каждой минутой становилось всё трудней. Хотелось получить его — родного, любимого, ворваться внутрь мощно и сильно, слиться воедино, стать одним целым, чтобы никто и никогда больше не посмел разлучить их снова. Гарри не понимал, что с ним творится: несколько невыносимых по силе желаний буквально раздирали его на равные части. Хотелось тереться, шептать глупые нежности, гладить, ласкать и целовать, как самую хрупкую вещь в мире, и в то же самое время внутренности скручивало жгутом от необходимости брать его яростно, сильно, жестко, втрахивать в матрас так, чтобы скулил, метался под ним, бился в руках и хрипло молил о пощаде, требовать, получать, присваивать и отдавать всё возможное, проникать в него так глубоко, чтобы уже не разделить, не разнять — и всё это с ним, только с ним, с его Драко, и больше ни с кем, никогда. Никого в целом мире он не хотел так, как Малфоя. И, видимо, уже никогда не будет. Он ловко скользнул пальцем внутрь, и Драко тихо ахнул, неловко дернувшись под ним снизу. — Потерпи, родной. Скоро будет легче. Дыши… любовь моя. Дыши, — хрипло командовал Гарри и, склонившись над его лицом, уверенно и яростно целовал в губы, сминая их, проникая в рот языком. И Драко было так странно и хорошо чувствовать его в себе одновременно сверху и снизу, отдаваться ему всем своим существом. От поттеровской настойчивой властности, от его спокойной уверенной силы Драко сладко вело и сносило крышу. Закусив губу, он послушно и ровно дышал, нежился под расслабляющими поцелуями и лишь, когда к первому пальцу добавится второй, снова болезненно дернулся. — Поттер… — он тихо заскулил и попытался отодвинуться от неуютного вторжения, неловко заелозив задом по простыне. — Лежать! — рыкнул на него Гарри, поймал, прижав ногу к кровати бедром и, глядя в глаза огромными темными зрачками, провел пальцами по гладенькой стенке внутри как-то особо интимно и так невозможно бесстыдно, что Драко тяжело задышал и покорно расслабился. — Не уходи, не пущу... нежный мой... ласковый... — сбивчиво шептал Гарри вперемешку с летучими поцелуями, затем снова навис над ним и, пристально глядя в глаза, потребовал: — Не смей. Уходить. От меня. Мой. Будешь. Ясно? Драко неуверенно замер, со стыдом понимая, что такому Поттеру он отдаст всё, что тот только ни попросит. И душу, и тело. Казалось, что его давящая, почти демоническая сила обволакивала, подчиняла, настаивала, лишала своей воли — и всё это было так сладко, так пряно, тягуче, остро и терпко, что Драко лишь зачарованно кивнул и распахнулся навстречу его вторжению еще сильней. — Давай… я... готов… Но внезапно настойчивые кончики пальцев задели внутри него что-то такое, отчего острая огненная волна прошила вдоль позвоночника всё его тело. — А-ах, — Драко задохнулся и выгнулся в спине, изумленно распахивая глаза. — Поттер? Гарри мрачно усмехнулся, ловко повел пальцами, опять задевая то самое место, и тихо спросил: — Нравится? Тебе нравится? Скажи, что ты мой! Красивый мой... нежный мой… ласковый... Скажи. Сделаю так еще, — невыносимый Поттер поцеловал его в губы и чуть отстранился, с влюбленной обожающей насмешкой глядя ему в лицо. От этих контрастов силы и нежности Драко снова вело. Он тихонько захныкал, заерзал по сбившейся складками простыне, на этот раз полностью сдаваясь, пытаясь насадиться на ускользающие пальцы, но Поттер был неумолим: — Ты мой! Повтори! Драко не выдержал и отчаянно застонал, подаваясь к нему бедрами, уже совсем откровенно наслаждаясь его уверенной нежной силой и беззастенчиво выпрашивая новую ласку: — Ну твой, чертов Поттер, чей же еще?! Давай уже… ну же, Гарри! Пожалуйста… — он не выдержал и всхлипнул от удовольствия, которое дарили ему в глубине ловкие прикосновения. — Гарри… пожалуйста… так хочу… Так скучал по тебе там… думал не придешь… не нужен… Ну твой же я, твой... Твой! — выстанывал он короткими выдохами, от которых у Гарри кружилась голова. — Глупый мой… Разве я мог... Ты один такой... Больше нет... Какой же ты… — Поттер шумно вздохнул, поцеловал тонкую ключицу, слизывая выступившие соленые капли, и снова мазнул по гладкому узелку, отчего Драко захлебнулся воздухом и дернулся, резко выгибаясь. Гарри посмотрел на ничего не соображающего Малфоя расфокусированным темным взглядом и принялся входить в него пальцами, раз за разом проникая все глубже и старательно задевая заветный выступ. От невыносимого наслаждения Драко бездумно метался по простыне, стонал хрипло, нетерпеливо, почти на одной ноте, крепко жмурился и жадно тянулся губами за поцелуем. — Еще… Гарри… еще хочу… тебя хочу… внутри… Хочу… Пожалуйста... Так сильно хочу… — как в бреду шептал он, прикусывая губы и резко двигая бедрами навстречу. — Знаю, милый, знаю… потерпи чуть-чуть. Сейчас… надо еще растянуть… больно будет, — Гарри склонился и поцеловал его в самый краешек рта. — Нет... Гарри... давай... я готов. Хочу тебя… пусть больно… — судорожно выдыхал Драко, пытаясь поймать его губы своими. Гарри не выдержал первым, уткнулся лбом в его плечо, стараясь отдышаться и прося передышки: — Тише, ти-и-ше… Драко… я так долго не выдержу… подожди, мой родной… — противореча сам себе, Гарри снова провел пальцами по гладкому бугорку, отчего Драко выгнулся дугой, как от удара током, и тихонько захныкал, притираясь к нему разгоряченным телом. — Что же ты делаешь… ну подожди… Драко… я так… Да, Драко же! — Гарри застонал и быстро выпростал свободную руку, чтобы пережать себе основание, неровным дыханием опаляя малфоевскую взмокшую шею. Драко лишь тяжело дышал и пытался прижаться к нему как можно ближе: — Гарри… ну давай... я готов, правда! — умолял он, ластясь к его распаленной груди, подавался вперед, двигал навстречу бедрами, уговаривая, требуя, намекая. — Пожалуйста… Гарри… Так долго хотел... Так ждал тебя... Гарри... ну же! Ну! Иди... ко мне… в меня… иди, ну! Гарри и так уже чуть не выл от желания. Податливого Малфоя хотелось до боли в окаменевшем члене, до помутнения в мозгу. Осторожно вытянув из него пальцы, Гарри, дрожа от возбуждения, приставил головку к расслабленному входу и бережно двинулся в нетронутую никем тесноту, постепенно наполняя его собой. Драко, зажмурившись и прикусив губу, старался не морщиться и нервно комкал пальцами белую простынь. — Драко… больно? Хороший... — Гарри с трудом перевел дыхание и погладил его по искаженному от боли лицу. — Если больно… я… не буду… Малфой распахнул глаза, мутные от желания, и лишь еще шире раздвинул ноги. Влажные губы приоткрылись, и Гарри услышал то ли шепот, то ли стон: — Любимый… От этого слова, такого простого и доверчивого, у Гарри потемнело в глазах и перехватило дыхание. Он замер, пытаясь совладать с сердцем, которое загнанно задолбилось в грудную клетку, словно норовя вырваться наружу. Драко снова чуть подался ему навстречу, рывком притянул его к себе за шею и зашептал в губы: — Гарри... давай… Хочу тебя... так сильно хочу… возьми пожалуйста… совсем возьми... — лихорадочно умолял он. — Чтобы твоим… Чтобы только твоим… насовсем… навсегда... Гарри, задыхаясь от нежности, коротко застонал сквозь зубы, одним длинным плавным движением вошел до конца в дрожащее, почти не сопротивляющееся вторжению тело, и замер в нем, тяжело дыша. Внутри. Совсем. Так близко, что ближе уже невозможно. Так правильно и хорошо, просто волшебно. Кровь пульсировала в висках. Драко лежал под ним, закрыв глаза, дышал сбивчиво и неровно, стараясь расслабиться и принять, впустить его в себя целиком. Гладкая бледная кожа покрылась бисеринками пота, искаженное болью лицо постепенно разглаживалось. Гарри тихонько покрывал нежными поцелуями его тело, ласкал его член, пережидая, давая время привыкнуть. Наконец, Малфой дернул бедрами, требуя продолжить, и Гарри начал двигаться осторожно, мягко и бережно, страшась причинить боль. Драко снова поморщился и подался ему навстречу: — Поттер… сильнее! Я не хрустальный! — потребовал он. — Давай же, ну! Гарри. Гарри... мой Гарри… мой! — как мантру он повторял его имя, хрипло подгонял его, настаивал и проклинал, жмуря от наслаждения, смешанного с болью, серые затуманенные глаза; и Гарри не выдержал, склонился над его лицом, поцеловал приоткрытые искусанные губы, жадно, долго, влажно, закинул его ноги себе на плечи, и, наконец, отпустил себя на волю, начиная вдалбливаться в него так сильно, как того давным-давно хотелось. Драко. Его Драко Малфой, белобрысое наваждение и любовь всей его жизни, зажмурившись, гортанно стонал под ним, — громко, хрипло, протяжно, — раскрываясь, отдавался целиком, покорный, горячий, доверчивый. Вцеплялся пальцами в плечи, с силой устремлялся навстречу бедрами, стараясь насадиться как можно глубже. Внутри него было так узко и жарко, так умопомрачительно хорошо, что Гарри казалось, он не сможет остановиться уже никогда. Мало. Его было мало, мало, мало! Внезапно Малфой распахнул глаза, уставился на него потемневшим безумным взглядом и шепнул пересохшими губами: — Гарри… я... всегда… всегда хотел, чтоб ты меня… Давно уже… От этого невольно сорвавшегося признания глаза у Гарри заволокло пеленой, а сердце забухало, как кузнечный молот. Больше он ничего не слышал и не видел. Нежности больше не было. Была страсть — могучая, древняя. Он хотел его. Хотел до боли, до одури. Хотел так, что в мозгах что-то обрывалось, крошилось и падало. С шумом глотая воздух, — безумно, бездумно, жадно — он с силой толкался в его влажное, жаркое, тесное. Наполнить его собой, пометить своей плотью, заклеймить, затопить до предела, чтобы все знали — он его, ЕГО! Только его! И больше ничей! Исступленно двигая бедрами, с каждым рывком Гарри вбивался внутрь, глубже, жестче, яростней. Подчинял себе его тело, присваивал навсегда душу и сковывал их обоих невидимыми прочными цепями. — Всегда… хотел… тебя сверху... — снова простонал Драко, и от собственной бесстыдной откровенности вздрогнул и стал выплескиваться на его живот щекотным мокрым теплом. Всего этого было слишком много. Невыносимо много. Гарри рыкнул, застонал, ощущая, как вокруг него сжимается и жадно пульсирует весь мир, вскрикнул от чего-то нестерпимого, невозможного и, выдохнув “Дра-ако…”, начал выстреливать внутрь него своим семенем, умирая вместе с ним и возрождаясь заново, стараясь излиться как можно глубже, впаяться в него и стать одним целым навечно. Навсегда. — ...есть хочу! — Драко, с трудом выговорив целых два слова, с удивлением понял, что на самом деле очень голоден. Гарри нехотя приподнял голову с его груди, тщетно пытаясь прийти в себя, какое-то время смотрел в красивое капризное лицо бессмысленными глазами, потом фыркнул и залился смехом, утыкаясь в голое острое плечо. — Малфой, ты неисправим, — весело сообщил он и неожиданно щелкнул в воздухе пальцами. — Тинни, у тебя все готово? — громко выкрикнул он. Расслабленный после ошеломляющего оргазма Драко с ленивым изумлением смотрел на появление хогвартсовского домовика, даже не делая попытки прикрыться. Гарри снова издал то ли сердитое фырканье, то ли ревнивое рычание и наскоро замотал его простыней. — Тинни сделал, всё, как велел Гарри Поттер, — домовик с низким поклоном взмахнул сухенькой ручкой, и в комнате появился сервировочный столик, уставленный аппетитной снедью. Домовик еще раз мазнул ушами по полу в низком поклоне и растворился в воздухе, а Драко осторожно сел на кровати и искоса глянул на Поттера. — Ты даже об этом подумал? — спросил он с непонятной интонацией, зачарованно рассматривая изысканно сервированный стол. — Я всегда о тебе думаю, — Гарри растянулся с ним рядом на постели и подпер кулаком щеку, счастливо заглядывая Драко в лицо. Теперь он снова был всё тем же привычным, улыбчивым Поттером, и Драко было так хорошо и так уютно от его тепла и нежной заботы, что больше не хотелось тревожиться ни о чем. Драко вздохнул, буркнул нечто среднее между: “чертов Поттер” и “люблю тебя”, — привалился к его горячему боку, взял в руки креветку и с наслаждением впился зубами в сочное нежное мясо. Пусть сегодняшний день останется в памяти безоблачно счастливым. А всё остальное они будут решать завтра.