Безумие

Макс не понаслышке знал, что такое безумие. Он чувствовал его каждой клеточкой своего сломленного, изувеченного, вымотанного тела. Безумие похоже на медленно действующий яд, оно разливается по венам, разносится кровотоком, чтобы пустить корни в самых потаенных уголках разума, отравляя его своими токсинами. «Накс… – словно молитву, повторял про себя безумец. И эта одержимость вполне могла бы перерасти в своего рода культ с течением времени. – У него были синие глаза, такие яркие, верные, как у щенка…» Эти мысли стали для Макса и настоящим проклятием. Он мог бы запросто остаться в Цитадели, начать новую жизнь, стать прославленным байкером, о котором бы потом слагали песни и легенды. Вместо этого Макс брел сквозь песчаный ветер и изнуряющую жару в сторону ненавистного места, где находилось бездыханное тело, останки разорванной и опаленной плоти. Нужно быть безумцем, чтобы вновь ступить на путь одинокого бродяги, о котором никто никогда не вспомнит… как и об уже заметенном песком месте аварии, по которому тот уже долгое время слонялся. Запах машинного масла и ржавеющей стали забивал ноздри, мешал дышать. Так пахло отчаяние, которое после нескольких длительных часов безуспешных поисков сменилось безумной надеждой потому, что тела Накса нигде не было. Теплящийся огонек надежды в душе вновь пригасила скорбь, ведь худое тело парнишки вполне могло полностью поглотить пламя взрыва, а нескончаемый ветер давно разнес прах по всей пустыне. Ведь именно так обычно и происходит в этом обреченном мире. Люди, которые становились ему дороги, уходили навсегда, стоило к ним привязаться. Вот и Накс превратился в пепел, оставив после себя лишь отголоски рвущих душу воспоминаний. Макс еще раз проклял надежду, которую презирал всем своим существом, и поклялся себе гнать подлую гадину прочь из своего сердца, чтобы впредь не позволить ей снова отравлять душу и приносить новые страдания. – Эй, папаша, не меня, случаем, ищешь? – Максу показалось, что этот голос звучит у него в голове. Потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать – звук подхватил порыв ветра и утопил в песчаных дюнах, и все равно мужчина не спешил оборачиваться, чтобы увидеть источник звука. «Он не настоящий, – попытался убедить себя Макс. – Он не мог выжить. Это всего лишь плод разыгравшегося воображения. Ты снова лишился рассудка!» – Туша… то есть, Макс, – поправился голос, в котором зазвучали обеспокоенные нотки. – Ты в норме? Макс не любил, когда кто-то звал его по имени, это всегда служило напоминанием обо всех грехах, запятнавших его падшую душонку. Каким-то образом этот желанный, искомый, родной голос подарил ему веру в то, что выбор есть, что эту грязь еще не поздно смыть. – Эй… Макс, – мужчина не заметил запинки, потому что почувствовал теплую ладонь у себя на плече. Она была в два раза меньше его собственной, но такой настоящей. От легкого прикосновения Макс отпрянул на несколько шагов, как ошпаренный, и по привычке выхватил пушку. Дуло пистолета уставилось на немного испуганного Накса, у которого всего-то была разбита губа и рассечена бровь. На белом, почти мраморном теле - черные устрашающие синяки, а еще кровоточащие ссадины срочно нуждались в дезинфекции. – Ты жив… – почти шепотом произнес Макс, бессильно уронил руку с пистолетом. Макс не привык выражать свои чувства, но только слепой не заметил бы, что в его глазах заплясали искры непередаваемой радости. Феникс восстал из пепла. Надежда до поры получила прощение. Мужчина никак не мог поверить в реальность происходящего. Впервые в жизни, которую он так презирал, судьба не забрала того, кого любил. А ведь Макс и правда полюбил этого наивного, несуразного, сумасшедшего, под стать ему парнишку, но признаться в этом хотя бы самому себе было самым тяжелым и страшным испытанием. Накс выглядел растерянным и не мог понять, какого ляда творится с Максом. Откуда пареньку было знать, какую борьбу он ведет с собой, для чего обычно бесстрашный мужчина набирается храбрости, но пока не может осмелиться. – Ну да… вроде бы жив, – Накс неловко почесал затылок, выражение его лица снова напомнило Максу мордашку провинившегося щенка. – Да я живучий, как таракан! Макс был готов задушить парня в своих объятиях, но сдержал свой неуместный порыв какой-то странной, дикой нежности: «Я очень рад… что ты живой», – неуверенно сказал Макс, не без труда подбирая слова. Мужчина боялся сказать что-то больше, интонация и без того выдавала его волнение, даже ему самому хриплый от долгого молчания голос показался каким-то неестественным. – Так что ты здесь забыл? Неужели меня искал? – Накс рассмеялся громко и как-то фальшиво. Ему тоже было что скрывать. Оба ощущали: наступил переломный момент. Макс чувствовал, что зашел в тупик, он совсем не продумал, что следует сказать или сделать, если Накс окажется живым, ведь скорее проливной дождь хлынет посреди этой проклятой пустыни, чем кто-то переживет такую чудовищную катастрофу. Но вот он, Накс, стоит прямо перед ним и задает вопросы, заставшие Макса врасплох. Мужчина немного замялся, его мозг работал, как перегретый двигатель, в отчаянной попытке найти нужный ответ, который к тому же не вызовет подозрений у парнишки. – Я… думал, что ты погиб… поэтому вернулся сюда, чтобы хотя бы похоронить тебя, как положено… ты ведь герой… – Макс возненавидел свой ответ сразу же, как слова сорвались с губ. Мало того, что он пропустил в голос слишком много нежности, что было ему не очень-то присуще, так еще и не придумал ничего получше, чем выложить всю правду… Вернуться в это Богом забытое место, для того чтобы похоронить то, что осталось от Накса. Даже той пустоголовой рыжеволосой девке – одна только мысль о которой вызывала у Макса отвращение – такое бы в голову не пришло! Накс имел полное право сейчас оборжать его, но почему-то не стал. Парень выглядел очень удивленным, покрытые шрамами губы слегка приоткрылись, а и без того большие выразительные глаза казались сейчас просто бездонными, как небо в редкие часы, когда буря унималась. – Ты считаешь меня героем? – голос Накса прозвучал так, как будто только что сам Бог призвал его к себе. Максу поплохело, как он надеялся, от усталости или голода. Продумывать очередной правильный ответ у мужчины не осталось сил. «Я никогда не встречал героев… – проговорил он медленно, все еще колеблясь, стоит ли озвучивать свои мысли. – Ты первый на моей памяти, кто пожертвовал собой ради спасения других…» Мужчина не солгал, он действительно считал паренька настоящим героем и редкостным храбрецом. Следующего действия Накса мужчина уж точно не ожидал. Парнишка порывисто заключил его в крепкие объятия. Макс оставался неподвижным, просто побоялся шевелиться. Он и дышал-то с большим трудом, а все потому, что объект его тайных желаний находится так близко. В этой ситуации были свои преимущества, мужчина мог без спешки разглядеть Накса, который, к его удивлению, оказался намного более худым и хрупким, чем Максу казалось раньше, когда Накс бросался на него, чтобы преподнести Несмертному. Помутившийся рассудок сыграл с ним в злую шутку, мужчина был уверен, что готов ко всему, что преподнесет ему судьба, но влюбленность в парнишку полностью измотала его морально и физически. Поначалу Макс думал, что это помутнение от кровавых процедур, но все оказалось намного серьезнее: он подхватил очень серьезную и даже опасную болезнь под названием любовь. Был ли когда-нибудь любим Макс? Ему самому было бы сложно ответить на этот вопрос. Казалось, что любовь и Макс - вещи несовместные. Он с необъяснимой яростью гнал ее от себя, но в этой долгой и жестокой борьбе чувства одержали верх над здравым смыслом. Впервые в жизни Макс признал поражение. Хитростью пробравшаяся в его душу любовь оказалась чрезвычайно коварной штукой. За то, что безумец много лет всячески избегал любых привязанностей, она заставила его полюбить не длинноногую красотку из Цитадели и даже не отчаянную воительницу Фуриосу, а этого сумасшедшего парнишку. С женщиной, несомненно, было бы намного проще, а проще быть не должно, потому что в жизни Максу ничего не давалось легко. Плутовка судьба хотела сполна насладиться его страданиями и душевными метаниями. От неудобной позы у Макса затекло все тело, и ему очень хотелось как можно скорее прервать эти объятия, от которых медленно нарастало его возбуждение. К его сожалению, Накс вовсе не спешил отпускать мужчину. До тех пор, пока парнишка не оказался посреди пустыни совершенно один – если не считать кружащих над трупами падальщиков – он не осознавал, как сильно нуждался в чужом внимании. В том, чтобы рядом был кто-то, с кем можно вот так запросто перекинуться парой фраз или даже поделиться двухголовой ящерицей, а то и помолчать вместе. Все так просто и тяжело одновременно. За то недолгое время, которое они были знакомы, Накс разглядел в Максе надежного и верного друга, которого он так долго искал. Безумец с тяжелым сердцем понимал, что одинокий парнишка видит в нем отца, которого у него никогда не было, и которого он всегда мечтал иметь. Понимал так же ясно, как и то, что Накс теперь никуда его не отпустит. Осознание того, что парнишка к нему очень привязался, пугало его до дрожи. «Да что я могу тебе дать? – мысленно вопросил Макс, неуверенно проведя пятерней по бритому затылку. – Кроме вечных скитаний?» Мальчишка нуждался в ласке, в заботе, любви, а безумец понятия не имел, что это такое. Всю жизнь его использовали и вышвыривали на улицу, как бродячего пса. Нет, Накс заслуживал лучшей доли.