Никому не нужен

Наталья Викторовна сидела в душном кабинете завода. Пахло старыми книгами, сыростью и дешёвыми духами. Она сидела за обветшалым заваленным тяжёлыми папками с отчётами и прочими документами столом, готовым рухнуть в любой момент. Женщина делала уже так надоевшие ей за долгие годы работы расчёты. Но мысли её были заполнены вовсе не текущей отчётностью. Её воображение уносило её далеко от мирской суеты. В её мыслях она была совсем не в этом убогом, заставленном старой видавшей виды мебелью, кабинете. Она была на золотом берегу Средиземного моря. Лучи солнца ласкали её кожу, приятная, прохладная морская вода омывала её ступни, слышался отдалённый крик чаек и весёлый итальянский говор. Но грозный голос начальника моментально вывел её из мира грёз. — Наталья Викторовна, где счета на тару? Я не увидел их сегодня у себя на подписи. — Сейчас будут, — раздражённо ответила она и, написав последние суммы, отдала бумаги Владимиру Васильевичу. Мужчина забрал документы и удалился в свой кабинет, кинув напоследок "свободны". Устало выдохнув, Наталья Викторовна взяла свою сумку и поспешила покинуть завод. Уже в подъезде своего дома она услышала дикие крики, доносящиеся наверняка из её квартиры. Раздражение и бессилие, ставшие за столько лет уже привычными, снова охватили её. Медленно, словно нехотя, она поднималась на свой этаж. Ноги будто налились свинцом и стали жутко тяжёлыми от нежелания заходить домой. В прихожей привычно сбросив босоножки, давным-давно лишённые набоек, она прошла дальше в квартиру, ступая босыми ногами по грязному липкому полу. Из проржавевшего по углам и заляпанного зеркала в ванной комнате на неё смотрела изуродованная жизнью уставшая женщина: под глазами залегли глубокие морщины, дешёвая рыжая краска давно смылась с тёмных засаленных волос, неестественной формы нарисованные чёрным карандашом брови лишь подчёркивали серый оттенок её исхудавшего изборождённого морщинами лица. Убогая пропитанная парами алкоголя и едким табачным дымом комната, куда вошла Наталья Викторовна, сразу вызвала гадостно-привычное чувство отвращения. Оглядев обычный царивший беспорядок, женщина лишь устало выдохнула и прошла в спальню, даже не здороваясь с мужем, который также не обратил ни малейшего внимания на жену. Олег Евгеньевич от беспробудного пьянства имел большой пивной живот, одутловатое синюшное лицо с обезумевшими ничего не выражающими глазами; плешь на голове и весь его образ добавляла к его сорока годам ещё десять. Уже много лет он нигде не работает, висит на шее жены и перебивается мелкими халтурками, лишь для того, чтобы было на что выпить. К своим годам он стал точным подобием своего отца. В этой семье лишь Коля мечтал о семейной теплоте. Совсем детская мечта. Чистая и непорочная. За свою недолгую жизнь Коля не знал отеческой любви, материнской ласки... Родители совершенно не принимали участия в его жизни. А ведь ему так хотелось, чтобы мать просто прижала его к груди, ничего не говоря даже. Просто обняла и поцеловала в лоб. А отец крепко сжал бы его руку и сказал, что всё будет в порядке. И все бы его душевные терзания утихли, и сердце бы не сжималось от боли. Колю всегда удивляло, как дети жалуются на своих родителей, как они не довольны, что те пытаются что-то посоветовать, помочь, научить. Наверное, он бы многое отдал, чтобы его мама и папа спросили его, как у него дела, дали совет, рассказали о себе... Но ничего этого не было. Мать работала с утра до позднего вечера, чтобы было, на что жить, и приходила домой злая и уставшая. Отец же проводил дни на диване с чекушкой или сидел во дворе со своими приятелями - такими же неисправимыми алкоголиками и опущенцами, достигшими социального дна, с которого навряд ли уже когда-нибудь выберутся. Люди не умеют ценить то, что имеют. Родители постоянно ругались. Николай не припомнит дня, когда в доме были тишина и покой. И без того отталкивающая и гнетущая атмосфера в их доме усугублялась дикими криками и оскорблениями. Отец так часто поднимал руку на мать прямо на Колиных глазах, а он ничего не мог сделать. А после кричали на сына, покрывали матом, и говорили самые страшные слова, какие родители могут сказать ребёнку: "Лучше бы тебя вообще не было!", "Ты мне не нужен", "Когда тебя не было, нам было лучше", "Вечно ты всё портишь!". С ранних лет Николая окружала лишь ненависть. Он был рождён в этой ненависти. Чем старше он становился, тем больше замыкался в себе, пытался убежать от кошмарной реальности, спрятаться от жестокости. Он был просто ребёнком, которому нужна была любовь и забота. О большем он не просил.

***

— Ты ублюдок, ты висишь у меня на шее и смеешь ещё на что-то жаловаться?! Смеешь оскорблять меня?! Уёбище! Да кому ты нужен кроме меня?! — Наталья как всегда кричала, срывая голос. — Я и без тебя прекрасно жить буду. Это ты никому не нужна. Да ты себя вообще видела? Выглядишь, как дешёвая шлюха. Ущербная, обсосанная, тупая тварь, — а Олег как всегда говорил спокойно насмешливым тоном. — Надеюсь, ты скоро сдохнешь ёбанный мудак! — бутылка водки пролетела мимо мужчины и разбилась о стену. — Ты чё, сука, охуела? — Наташа было отступила назад, но резкий удар поддых заставил её согнуться, хватая воздух короткими глотками, но за ним последовал другой удар - коленом по лицу. Женщина упала на колени и завалилась на бок. Олег как ни в чём не бывало подхватил початую уже бутылку и, сделав несколько глотков с горла, уселся обратно на диван. Наташа, тихо поскуливая, безуспешно пыталась подняться. — Заткнись, тварь, не слышно нихуя, — кинул он, даже не глядя на жену, и увеличил громкость звука на телевизоре. Женщина с трудом всё же поднялась и медленно, прихрамывая, поплелась в прихожую. Сейчас она как всегда уйдёт к подруге. Олег как всегда не обратит не малейшего внимания на жену. А Коля как всегда будет сидеть в своей комнате, глядя пустым взглядом в стену, а ненависть ко всему миру и обида, будут выжигать его душу. Как всегда. Николай вышел из комнаты и присел рядом с отцом. Хотелось спросить, зачем он так поступает, почему он такой, и в чём перед ним виноват он, Коля. Но мальчик молчал. Спросить хотелось, а говорить не получалось. Отец смотрел совершенно бредовый фильм, комментируя всё ещё ссору с женой, и пил водку, даже не закусывая. — Ну что, давай спрашивай. Вижу же, что хочешь, — сказал мужчина, отпивая алкоголь. Но Коля молчал, словно и не услышал отца, бесцельно глядя куда-то вперёд. — Я не люблю тебя, — спокойно сказал Олег. — А за что? Ты разве мне что-то хорошее сделал? Нет, Коля. Мальчик совсем никак не реагировал на его слова — он слишком уже привык. Он слышал это каждый день. — Но ты не грусти, — мужчина похлопал сына по колену и, наконец, обратил на него взгляд. — Любви не существует. Запомни это. Но и сейчас Коля ничего не сказал и даже не шевельнулся. Олег хмыкнул и отвернулся, но руку с колена не убрал, начиная медленно поглаживать его ногу, продвигая её всё выше, к паху. Мальчик перевёл взгляд на отца, но тот придвинулся ближе и сжал его бедро. — Что ты делаешь? Мужчина ничего не ответил и, пересадив сына к себе на колени, стал тереться пахом о его ягодицы. — Прекрати. Пусти, пожалуйста, — попросил Коля, пытаясь вырваться. Но Олег лишь крепче прижал мальчика к себе и прошептал, обдавая его ухо горячим дыханием. — Нет. Сиди. Сделай мне приятно. Может, будет за что любить тебя. Ты же хочешь, чтобы папа любил тебя, да, сынок? Тогда сделай папе хорошо. — Пусти меня! — воскликнул Коля и ударил мужчину затылком по лицу. Олег отпустил сына и схватился за нос. Не успел мальчик и шагу ступить, как отец схватил его за ворот футболки и с силой дёрнул вниз так, что он упал на пол. — Ах ты ж маленький выродок! — зло прошипел мужчина и ударил сына ногой в живот. Коля закашлялся и подтянул колени к животу, закрывая от ещё одного удара. Олег, не дав ребёнку даже отдышаться, схватил его за волосы и поволок в спальню, специально ударяя его об все углы и косяки. — Сейчас ты за всё поплатишься, выблядок! — он затянул его в комнату и затащил на кровать. — Нет! Не надо! Пожалуйста! — мальчик попытался подняться, но мужчина пригвоздил его к кровати, усевшись ему на бёдра. — Закрой рот, маленькая сука! — Олег ударил сына по щеке, и Коля почувствовал солоноватый металлический привкус. Мужчина наклонился и, заглянув сыну в глаза, грубо поцеловал его, прокусывая его губы. От противного вкуса алкоголя, рыбы и солёных огурцов Колю затошнило. Мальчик упёрся руками отцу в грудь, пытаясь оттолкнуть, за что получил удар в бок. Олег оставил в покое его губы и переключился на шею, кусая её и оставляя засосы. Он запустил свои грязные шершавые ладони под футболку сына и провёл руками по его юношеской бархатистой коже, вожделенно выдыхая. — Н-ну пусти меня... — тихо попросил мальчик и прикрыл глаза. — Рот закрой, — прошипел мужчина и больно укусил юношу за ключицу. Олег стал стягивать с сына штаны. — Нет! Не смей! Пусти меня, ублюдок! — Коля стал кричать, вырываться и бить отца по спине. — Ах ты сука! — он снова ударил сына по лицу и перевернул его на живот. — Ты как с отцом разговариваешь, шлюшье отродье?! — Пусти меня! Не смей меня трогать! — закричал мальчик и зарыдал. Олег рывком сдёрнул с сына штаны вместе с бельём, оставляя красные полосы от ногтей на бледной коже. Мужчина подтянул его за бёдра к себе и заломил руки ребёнка за спину, удерживая их одной рукой. Он достал свой член и стал тереться им о ложбинку между ягодиц, хрипло пыхтя. Свободной рукой Олег с силой сжимал его соски, опуская руки ниже, переходя на рёбра. Коля плакал и шептал, чтобы отец отпустил его, но тот даже и не слышал сына. Безысходность и отчаяние наполнили душу мальчика. — Ну пожалуйста... Папочка... Прости меня... Только не трогай... — выдыхал каждое слово ребёнок и кусал губы, чтобы не разреветься в голос. Мужчина приставил член к анусу мальчика. Животный страх охватил Колю. — Нет... Нет... Нет! Мужчина полностью вошёл в него. Одним рывком. Без подготовки и насухую. Николай закричал не своим голосом. Резкая боль пронзила всё его тело. Мальчику казалось, что его медленно разрывают пополам. Он почувствовал, как по внутренней стороне бедра потекло что-то тёплое. Олег судорожно выдохнул и сразу начал свободно двигаться, постепенно увеличивая темп. Волны наслаждения одна за другой накатывали, разливаясь телу мужчины приятным теплом. Теснота и горячее юное тело сводили с ума. — Хороший... Умница... Папе хорошо... — пыхтел мужчина ему на ухо и посасывал мочку. От дикого нечеловеческого крика мальчик сорвал голос и теперь просто сипел, не переставая рыдать. Он уже не просил остановиться. Он пытался абстрагироваться от происходящего, отключиться, что угодно, только бы больше чувствовать этой боли, что приносил родной человек. Олег содрогнулся всем телом в сладкой истоме и кончил, изливаясь в мальчика. Давно так хорошо ему не было. Коля провалился в темноту. Но мужчина скинул сына на пол и, с силой схватив его за скулы, заглянул ему в глаза. — Мне было хорошо. Но недостаточно, чтобы полюбить тебя. Измученный Коля смотрел на отца с болью и страданием в глазах. — Отпусти... — едва слышно просипел ребёнок, вновь теряя сознание. Олег ударил сына на щеке, сразу приводя его в чувство. — Опять ты за своё! Столько лет мне жизнь портил... — Ч-чем?.. - тихо прошептал мальчик, уже, впрочем, зная ответ. — Одним своим блядским существованием, сучий сын! Глаза сына, полные безысходности и смирения, его шёпот и коленопреклоненная поза приводили мужчину в восторг. Кровь снова прилила к паху. Олег, тяжело дыша через рот, внимательно разглядывал сына. Коля моляще смотрел на отца. Он так хотел, чтобы его оставили в покое. Боли было более, чем достаточно. Он больше не попадался бы даже на глаза своему отцу. Только бы всё прекратилось. Мужчина усмехнулся и ткнул сына лицом в пах. — Извиняйся. За всё, что ты мне сделал. Ты меня больно ударил. И нехорошо со мной разговаривал. — Коля поднял голову и посмотрел на отца. — Умоляю... Папочка... — Ты плохо меня расслышал, выродок?! — он пнул сына коленом по подбородку и, не дав ему прийти в себя, снова ткнул в свой пах. — Возьми его в рот. Быстро, блять! Слёзы вновь покатились по щекам мальчика, но он послушно взял его член наполовину в рот и начал медленно сосать, вбирая глубже, как только мог. Олег сжал его волосы и хрипло простонал. — Давай... Глубже! — он резко надавил юноше на голову, входя до конца, толкаясь глубоко в глотку. К горлу подступила тошнота. Челюсть сводило. Мужчина резко дернул его за волосы, поднимая, и снова насадил ртом на член, блаженно выдыхая. Коля попытался отстраниться, но стальная хватка отца не давала этого сделать. Воздуха стало катастрофически не хватать. Мальчик стал бить его по ногам и животу и царапать его руку. Олег только смеялся над жалкими попытками сына освободиться. Ему действительно казалось это невероятно забавным. Коля не прекращал вырываться. Осознание того, что если он сейчас не сделает хотя бы глоток воздуха, то погибнет, вселяло животный страх перед смертью. В груди начинало неистово жечь, а в глазах темнеть. Он уже ничего не может сделать. Смирение. Кажется, там, наверху, его услышали. Он ведь так просил, чтобы всё это прекратилось. А может, так действительно лучше будет? Мальчик закрыл глаза и прекратил вырываться. Сердце его уже не колотилось так, словно сейчас вырвется из груди. Оно остановилось. И никогда уже не застучит вновь. Олег поднял голову сына за волосы и, проведя несколько раз рукой по своему члену, кончил мальчику на лицо. — Хорошо... Умница... Но, знаешь, я не люблю тебя всё равно, — насмешливо сказал Олег и толкнул бездыханное тело на пол. Мужчина натянул штаны обратно и улёгся в постель. Достав из-под кровати бутылку водки, он кинул взгляд на лежащего на полу сына и усмехнулся, отпивая алкоголь. — Никто тебя искать не будет. И разбираться, почему ты сдох, тоже. Знаешь, почему? Потому что ты никому не нужен. Хотя мне понравилось. Жаль повторить уже нельзя будет. Ну, спокойной ночи, — Олег, довольный и счастливый, потушил ночник и, отставив бутылку, улёгся на бок, сразу же засыпая крепким сладким сном. А рядом с кроватью лежал его сын. Мертвый.

***

Наталья Викторовна смотрела на могилу своего сына, прокручивая в голове историю о смерти Коли, рассказанную Олегом. Он рассказал чистую правду во всех деталях и красках. Никаких эмоций, никакого чувства вины. Он сам виноват. Кинув безразличное "прости", она развернулась и пошла прочь с кладбища. Мальчик проводил мать взглядом и прохрипел ей вслед. — Не прощу. Никогда. Женщина обернулась, но позади ничего не было. Только молчаливые могилы. Наташа списала всё на галлюцинации от усталости и пошла дальше уже не оборачиваясь. — Не прощу, — повторил Коля, когда мать уже ушла, и растаял в воздухе.