Дождь начинается

— Кисе… — Касамацу вошел в палату и прикрыл за собой дверь. — Как ты? — Неплохо поспал, поел и даже не успел устать от этой жизни, — вздохнул тот. — Чего уж… Не таи, семпай. Говори, что там натворила Момои и компания. — Я твоя правая рука, — вздохнул Касамацу. — Я тебе верен. В первую очередь — тебе. Помнится, сначала мне это не нравилось. Мне хотелось быть верным только семье. Сейчас же я понимаю — это нормально. Доверять тебе свою жизнь — нормально. Верить тебе — нормально. В общем… Мне не хватало тебя все это время. И я рад, что мой вакагасира вернулся. Рад. — Я понимаю… — Кисе поднялся с постели, сел напротив и внимательно посмотрел на Касамацу. — Я даже знаю больше — только тебе сейчас есть дело до меня, того, кто почти инвалид и не может помочь своей семье. Поверь мне, я ценю это куда больше цветов и участия. — У меня для тебя две новости, — сказал Касамацу. — Плохая и очень плохая. С какой мне начать? — Начни с очень плохой, — грустно улыбнулся Кисе. — Хотя… Я, наверное, даже знаю, что ты хочешь сказать… — Момои и Маюзуми свергли власть… — спокойно сказал Касамацу. — Они объявили, что больше не подчиняются кумите Акаши Сейджуро. Он сейчас арестован и завтра в полдень признает свою отставку. То же самое сделали люди Сейрин. Подробностей я не знаю, правда. Мурасакибара-сан ждет вестей от аники, сотрудничать он отказался. Мидорима-сан поддержал Маюзуми. Его выберут кумите, по слухам это уже решено. Наши люди… Они ждут моего решения, впрочем, как и должны были. — Это очень плохо, тут ты прав… — Кисе задумался. — Хотелось бы знать, что тогда просто плохая весть. Я предупреждал Момо-чин… Она заигралась, но эта игра обойдется дорого всем нам. — Ты арестован, Кисе, — спокойно сказал Касамацу. — За дверью охрана. Момои-сан любит тебя и попросила не применять к тебе силу, если ты признаешь смену власти, или хотя бы займешь нейтральную позицию как Мурасакибара. Я прибыл сюда прямо из ее кабинета. Она хочет, чтобы мы и наши люди помогли ей. В обмен обещает выгодные позиции и свою помощь. В руках ее мужа сейчас наш аники. К тому же она считает, что ты поможешь ей, как ее друг. — Ясно… — Кисе равнодушно улыбнулся. — Ты пришел сюда, чтобы убедить меня прислушаться к ней… Видишь ли, Касамацу-семпай, я не могу. Я уже говорил ей и повторюсь — пусть применяет ко мне силу. Я многим обязан Акаши Сейджуро, и я не умею быстро менять ориентиры. К тому же я просто инвалид. Я не готов пока к революциям. Но ты свободен, я не держу тебя, и можешь делать все, что хочешь. Больше ты мне не служишь, я это понял. — Да брось ты, — неожиданно зло сказал Касамацу. — Я не успел найти Кагами и не сумел привести к тебе Маюзуми. В этом я провалился, накажешь меня после. Но я не предаю своего вакагасиру. Я поддержу любое твое решение, но не лучше ли сейчас, вместо того, чтобы сидеть взаперти и плакать, просто встать и уйти отсюда? Найти Кагами… Поговорить с ним… Быть может, присоединиться к Аомине и найти решение уже с ними. Какими бы они не были мерзавцами оба, сейчас эта парочка мне намного больше импонирует, нежели супруги Маюзуми. Кагами с Аомине хотя бы открыто ушли из семьи, а не стали действовать, пока аники нет в городе. — Вот как… — Кисе выглядел удрученно, но глаза его блестели, — И ты хочешь записаться в революционеры со мной? Но мы же окружены, как нам бежать? — Матсун и Маки сейчас ждут нас у заднего выхода клиники, — сказал Касамацу. — Они, конечно, те еще придурки, но в этот раз, клянусь своими детьми, я им завидую. Они на обычной машине. Взяли с собой документы и деньги. И если в течение получаса мы выйдем к ним, они увезут нас туда, где эта ненормальная Момои-сан и ее супруг не найдут нас. А там уже посмотрим, что будет… Проблема только в том, что если ее вираж будет успешным, ты будешь считаться беглым, Кисе. Тебя объявят в розыск и лишат всех привилегий. Ты перестанешь быть вакагасирой, а остальные семьи будут считать тебя действительно инвалидом, который больше не сможет вести дела семьи… Так что я приму любой твой ответ. И мои два придурка тоже. Мы все еще не стали теми, кем ты можешь гордиться, но мы по-прежнему верны тебе и только после семье. — Это же ужасно, — вздохнул Кисе. — Дурацкий план, обреченный на провал. Он встал, снял с вешалки свою куртку, пошарил в карманах, ничего не найдя там, вздохнул. — Чего же мы ждем, Касамацу-семпай? — улыбнулся он. — Я лучше буду четвертым придурком в вашей компании, чем предам своего аники и свои интересы… Ты говорил, что не успел найти Кагами… Найдем его вместе. Мне нечего терять, я однажды уже умер и воскрес. Теперь умирать я не собираюсь. Только тебе придется помочь мне выбраться в окно, моя нога мне иногда отказывает. — Дурак… — рассмеялся Касамацу. — Просто дурак, Кисе… *** Мидорима нервно ходил из угла в угол. Подобное поведение было несвойственно ему — и едва Изуки, приходивший, чтобы обсудить детали, ушел, он тут же позвонил Такао. — Шин-чан, у меня нет крыльев, — ныл тот, когда дверь открылась. — Я не могу лететь к тебе за минуту… К тому же ты дал мне кучу поручений. — Ты должен быть рядом, когда я прошу, — буркнул тот. — У тебя есть презервативы? Я собираюсь трахнуть тебя. — Ты в своем уме? — Такао покачал головой. — Ты только что взял в заложники аники и его любовника, наверное, сейчас немного не лучшее время для секса. — Лучшее… — Мидорима вцепился в его локоть и потащил его к своему кабинету, на небольшой диван. — Я нервничаю… Меня бьет дрожь. Я должен что-то сделать, чтобы расслабиться, и ты мне поможешь, понял? — Нашел бы себе телку… — вздохнул Такао, стягивая пиджак и развязывая галстук. — Я же тоже занят. Ты назначил меня главным, если что. И я твой представитель. — Мне все равно, — бормотал Мидорима. — Просто отсоси мне и все… Он сел на диван, стянув брюки с трусами, потеребил длинный член, вздохнул, откинулся назад. Такао довольно промурчал что-то, сел на колени перед ним, провел пальцами вдоль ствола, оттягивая кожицу, щедро плюнул на ладонь, растирая по ней, провел языком по уздечке и только после взял в рот, заглотнув почти полностью, от чего Мидорима громко застонал. — Глубже бери, — вздохнул тот, — Бери… — перед глазами Мидоримы плыли разноцветные звезды, красные планеты сходили с орбит, а злой мертвый аники смотрел укоризненно, но по-доброму. Мидорима всегда был за аники. Мидорима всегда верил ему больше, чем своему отцу. И Мидорима первым предал его. Так бывает? — Черт, Шин-чан… — Такао закашлялся — густое семя стекало по его лицу и брюкам. — Предупреждать надо же… Он сердился — сегодня есть еще встреча, а костюм испорчен, но Мидориме сейчас было все равно. Он просто подтянул Такао за руку на диван, стащил с него рубашку, сорвав пару пуговиц, снял брюки вместе с трусами, легко столкнул с ног туфли и нащупал узкую сжатую дырку. Такао был узкий, как мальчишка, всегда узкий, и ему нужна была смазка — но сейчас Мидорима вдруг почувствовал огромное желание сделать это быстро и без подготовки, и почему-то ему стало понятно, что Такао хочет этого также. — Как думаешь, он сразу меня убьет? — спросил он, входя в Такао полностью. — Или сначала помучает меня? — Ты же хорошо его знаешь… — Такао еле терпел боль, пальцы судорожно сжимали собственный член. — Он сделает все медленно, чтобы мы успели пожалеть, что родились на свет. А после… — Я никогда не желал ему зла… — Мидорима слизывал пот, стекающий по лбу. — Я просто хотел быть ему полезным. А потом понял, что он этого не хочет. Что ему хватает того, что я просто местный мальчик на побегушках. Я этого не хочу. Черт его дери, я этого всегда боялся… — Тогда почему тебя терзают сомнения, а? — Такао пальцами водил по лицу. — Шин-чан, чуть медленней… Он ведь сам тебя спровоцировал на поступки. Он всегда хотел, чтобы ты действовал. Ты ничего не сделал неправильного. Ты просто был послушным сыном. Теперь ты и сам станешь отцом. Завтра, в полдень, Шин-чан. — Я совру, если скажу, что не готов… — Мидорима застонал, удерживаясь, чтобы не сорваться на долбежку. — Я был готов с самого начала стать кем-то. Он же не видел этого. Теперь я докажу ему и самому себе. Если он примет отставку, я вступлю в дело. После он поймет меня, я знаю… Но если он не согласится? Что будет тогда? Люди меня не примут. Они просто не примут меня. Я не Акаши. Я не Аомине. Я даже не Кисе с его милым личиком… Я никто, никто я. И я, этот никто, стану новым аники, да? Стану? — Станешь, дурачок, — Такао изогнулся, как женщина, обвил голыми ногами его стан, легко поднялся на локтях, прижавшись к Мидориме. — Не зря же я выбрал тебя, Шин-чан. В тебе есть стержень. Точнее… — он рассмеялся, — Не тот стержень, что сейчас рвет мне зад. Я о другом стержне. Он настоящий. Ты мужчина, ты якудза. Аники в тебя верил, как бы тебе это не нравилось. Быть может, он видел тебя издалека, быть может, он лучше нас разбирается в людях… Такао не выдержал — полупрозрачная сперма брызнула ему на живот, он обмяк и просто упал на диван, позволяя Мидориме трахать себя. — Завтра ты станешь аники, — уверенно сказал он. — И ему придется это принять. Нам всем придется принять.