Часть 1
7 июля 2015 г. в 17:21
Для создания соответствующей атмосферы и настроения, советую включить AQUILO – I Gave It All
Каждое утро, стоило солнцу только расстаться с горизонтом, я бежал в ближайшую булочную, чтобы купить тебе горячую выпечку. Ты не мог и дня прожить без яблочного штруделя, но я не корил тебя, у каждого есть слабости, даже самые милые и безобидные, как у тебя. Утром 22 октября 1999 года помимо булочных изделий на твои колени приземлились два пригласительных в самый известный театр Лондона на премьеру «Влюблённого Шекспира», за которых я отдал свои последние деньги, только чтобы сделать тебя ещё счастливее. Но как я ошибался, Гарри, как же я ошибался. Я всё испортил, опять. В то утро ты так искренне и по-детски улыбался, что я сам невольно поддался этой эйфории, и оставшуюся часть дня ел с тобой в постели яблочный штрудель, размазывая крем по твоему ангельскому личику.
Спустя неделю мы уже собирались на премьеру в театр. Тогда я впервые увидел тебя в смокинге. Ты сразил меня наповал. Строгий костюм идеально смотрелся на твоём юном теле, выгодно подчёркивая все твои достоинства. Ты хотел завязать непослушные кудри в небольшой пучок, на что я категорически запротестовал, так что твои кудряшки забавно развивались на ветру, пока мы пытались поймать такси.
В театре собралась вся богема Лондона, мистеры сопровождали своих миледи, которые звонко стучали дорогими туфлями по мраморному полу. Я боялся, что ты будешь чувствовать себя неловко, что будешь стесняться, но ты превзошёл все мои ожидания. Стоило мне отойти в буфет за виски, как ты завязал разговор с представителями королевской семьи, которые тоже были приглашены на это торжество. Я тогда чуть не поперхнулся, ей-богу, Гарри. В глазах до сих пор стоит эта картина, как ты пожимал руку гребаному принцу Великобритании. Ты вёл себя не хуже королевской особы, стоит говорить, что выглядел ты намного лучше? Ты тогда заметил меня в углу колоны и махнул рукой, призывая подойти. Мне стоило больших усилий не пролить виски на платье королевы. Не понимаю, как нас тогда вообще подпустили к ним? Наверное, ты просто очаровал их. Они были весьма дружелюбны с нами, а ты даже удостоился чести получить приглашение на королевское чаепитие. Это должно было стать новой ступенью в твоей жизни, свежим глотком воздуха, но его нам перекрыли.
За пятнадцать минут до начала спектакля мы уже сидели в нашем ложе. Конечно, самые лучшие билеты мне раздобыть не удалось, но ты говорил, что партер тоже замечательное место. Помню, что тогда меня обуревало беспокойство, но ты нежно держал меня за руку, трепетно поглаживая подушечками пальцев мои ладошки. Когда погас свет, то я не удержался и потянулся к тебе за поцелуем. Терпким, сладким, пропитанным любовью. Я никогда не целовал тебя так отчаянно, не отдавая отчёта своим действиям. Нас прервала нехватка кислорода и миледи, стукнувшая меня веером по плечу. Мы тогда ещё рассмеялись, помнишь?
Когда включили свет, то ты уже не смотрел на меня, ты был увлечён постановкой на сцене. Мой маленький творческий мальчик, я никогда не разделял твою огромную любовь к театру. Я знаю, что ты догадывался об этом, но это не имело значения. Значение всегда имел только ты.
Это была первая театральная версия «Влюблённого Шекспира», ранее был выпущен только фильм, поэтому ты знал каждый шаг, каждое движение, каждую реплику. Я не следил за тем, что происходило на сцене, лишь за тем, как подрагивали твои губы, вторя актёрам на сцене. В твоих глазах было столько восхищения, что мне хотелось плакать от счастья. Я был готов работать на трёх работах, помимо учёбы, чтобы нам чаще удавалось попадать на представления, я был готов подарить тебе весь мир, но мир не был готов к этому. После первого акта, когда тяжёлые дорогие шторы закрыли сцену на время от посторонних глаз, ты потащил меня в уборную. Смачивая розоватое от возбуждения лицо, ты в который раз подчёркивал всю идеальность актёрской игры, постановки и декораций. Я лишь смеялся и пытался обрызгать твой идеальный костюм, отчего ты изворачивался и бегал от меня по всей комнате. Пожилые люди, зашедшие помыть руки, с толикой понимания относились к нам, не делая замечаний и не посылая укоризненныых взглядов на нас. Мне тогда всё-таки удалось поймать тебя и, воспользовавшись моментом, затащить в туалетную кабину. Здесь они были больше чем вся наша ванная комната, так что нам было вполне комфортно находиться там вдвоём.
Помню, как проводил носом по твоей юной коже, вдыхая запах мяты и апельсина. Шептал на ухо какой ты замечательный и прекрасный, какой открытый только для меня. А ты в ответ шептал слова благодарности, но я прервал твою речь, бессовестно затыкая тебя поцелуем. Слова были больше не нужны. Помню, как подтягивал тебя за бедра вперёд, чтобы максимально близко быть к тебе. Мне всегда было тебя чертовски мало. Ты тяжело дышал, глядя мне в глаза и не задавая вопросов. Я опустился перед тобой на колени и потянул ширинку брюк вниз, отчего услышал от тебя гортанный стон. Помню, как опустил брюки до колен, попутно задевая пальцами боксёры, как проводил языком по паутине венок, красиво расположенных на твоём члене. Ты выгибался и стонал, напрочь забывая, где мы находимся. Когда я накрыл рукой основание твоего члена и наполовину взял его в рот, то ты с хрипом оперся на тяжёлую дверь, не переставая шептать моё имя вслух. Стоило мне взять тебя в рот до конца, ускорив темп, как ты не сдержался и кончил мне в рот. Я тогда проглотил до последней капли терпкую сладковатую жидкость, чтобы не испачкать белую рубашку. Помню, как спустя секунду целовал тебя в вишнёвые губы, делясь вкусом.
Звучал третий звонок, призывающий всех зрителей вернуться в зал, отчего мы устало рассмеялись и поспешили скорее привести тебя в порядок. Ты тогда ещё предложил остаться в уборной и помочь мне снять напряжение, на что я лишь отмахнулся, не желая забирать у тебя драгоценные минуты представления. Как же я корил себя за это, Гарри, я должен был послушать тебя, мы должны были задержаться, должны были, но я тогда не думал о себе. Видишь к чему это привело? Мы тогда уже опоздали на начало второго акта, поэтому крепко держась за руки, спешили к нашим местам. Тогда раздался первый едва различимый выстрел, на что я резко остановился возле двери, которая вела к местам в партере. Разум подсказывал неладное, но ты лишь рассмеялся и потащил меня к двери, уверяя, что это лишь постановка. Ох, Гарри, лучше бы это была постановка. Стоило нам переступить порог нашей ложи, как раздалось ещё несколько пронзительных выстрелов, а затем крик. Такой пронзительный и громкий, что хотелось вырвать уши, отключить разум, только чтобы не слышать его более. Знаешь, он все ещё стоит у меня в ушах, стоит мне поспать дольше пяти часов. Иногда мне кажется, что мне запрещено спать дольше, чтобы случайно не умереть во сне. А я мечтаю об этом, Гарри, мечтаю. Мечтаю оказаться опять рядом с тобой, вдыхать твой запах, зарываться пальцами в непослушные волосы, держать тебя за руку и целовать до смерти. Хотя смерть и так уже близка, да? Я чувствую это, думаю, ты тоже. Но тогда мы не думали о смерти, тогда мы отчаянно сражались с судьбой и просто хотели жить. Так мало и так много одновременно.
Ты когда-нибудь думал, что станешь жертвой теракта? Думал, что покушение на королевскую семью заберёт несколько сотен душ, оказавшись не в том месте и не в то время? Я всё ещё помню события тех дней, будто это произошло вчера, будто ещё вчера мужчины в чёрных масках схватили нас за шиворот, откидывая к стене, где своей участи ждали другие невинные люди. Среди них был принц, он слабо улыбнулся нам, но в его глазах была вина и сожаление. Затем его расстреляли. Вот так просто, на глазах у сотни людей. Ты тогда расплакался и вцепился в мою рубашку, насквозь пропитав её слезами. Я до сих пор храню её, но мой врач говорит, что это неправильно, что я должен избавиться от неё, но я не могу, Гарри. Я не могу отпустить тебя. Ты продолжал плакать, а я шептал успокаивающее слова тебе на ухо, поглаживая твою спину, содрогавшуюся от рыданий.
Им было всё равно на нас. Они выполнили свою задачу: избавились от королевской семьи. Но, Гарри, представляешь, принцесса выжила. Она заняла престол и оказала помощь всем семьям, которые потеряли своих близких в тот день. Но почему она не помогла мне, Гарри? Почему не вытащила отсюда? Почему оставила наедине с голосами в голове, таблетками в желудке и иглами в руках. Я тоже нуждаюсь в поддержке, Гарри. Я нуждаюсь в тебе.
Когда они откинули безжизненное тело принца и поспешно решили скрыться с места преступления, то я лишь облегчённо вздохнул. Надежда, что они не тронут нас разгорелась в сердце. Я уже думал о том, как поведу тебя домой, как нагрею чай и согрею в объятиях, как буду успокаивать всю ночь, только чтобы тебе стало лучше. Но лучше не стало никому. Мы были свидетелями, а от свидетелей принято избавляться. Они пустили газ, ты знаешь. Сначала никто ничего не понял, но когда тяжёлые двери с грохотом заперлись на замок, мы осознали всю плачевность ситуации. Я всегда прогуливал уроки защиты обороны в школе, но тогда я пытался спасти тебя, пренебрегая собой. Забавно, что именно я остался жив? Дальше я ничего не помню, лишь то, как покрывал твоё лицо поцелуями, пока ты не переставал плакать. Ты никогда столько не плакал и никогда больше не заплакал. Врач сказал, что я пробыл в коме несколько недель, а ты умер сразу. Ты не испытывал боли, ведь так? Просто заснул вечным сном? Никто не может дать ответ на эти вопросы, ты никогда не отвечаешь мне. Я не знаю зачем пишу тебе это письмо, ведь всё равно не могу его отправить, но мой врач говорит, что мне так станет лучше, но лучше не становится. Я знаю, что ты рядом, ты же не покидал меня с того момента, как ровно два года назад умер? Я всегда чувствую твоё присутствие, хотя не могу видеть тебя. Это слегка нечестно с твоей стороны, ты даже не приходишь ко мне во сне. Это уже десятое письмо, которое я пишу тебе, но я чувствую, что оно будет последним. Слишком долго я существую, Гарри, когда по-настоящему жил я только с тобой. Скажи, ты ведь ждёшь меня? Я скоро буду.
Трагедия, которая произошла 22 октября 1999 года, потрясла весь мир. Это было одно из самых больших и трагических покушений на королевскую семью, которое унесло больше 900 жизней, которые просто пришли насладиться «Влюблённым Шекспиром». Среди них был Гарри Эдвард Стайлс, который скончался в этот же день от удушья ядовитыми газами. Луи Уильям Томлинсон скончался два года спустя 22 октября 2001 года на своей больничной койке в психиатрической больнице. Гарри было всего восемнадцать, а Луи двадцать два, когда они заснули вечным сном. Они не были Ромео или Джульеттой, не были Шекспиром, но они испытали самое светлое чувство на земле – любовь.