Наваждение

Тащу тебя на спине. Было не тяжело, казалось, легче легкого. От тебя доносились запахи недешевого алкоголя и сигаретного дыма. Ты была реально не в состоянии идти, и даже иногда забывала дышать, но, откашливаясь, снова оживала, и бормотала мне на ухо что-то нечленораздельное. Ох, Пьянь. Любимая пьянь. А еще говорят, что это финны, к коим я отношусь, алкоголики. Набираю код на ледяных клавишах домофона, открываю дверь в подъезд. Поднимаюсь до нужного этажа по серым, пыльным ступенькам. Стучу в дверь, знакомую дверь, в которую заходила не так часто, ведь рядом с тобой мне себя сложно контролировать. Гробовая тишина была ответом. Я подождала некоторое время, после чего постучала снова: опять тихо. Похоже, у тебя дома никого. Вот чёрт. Спускаюсь, выхожу на эту богом забытую улицу, неприятный холодный ветер дул в лицо, ероша и без того растрёпанные волосы. Аллея, приятный запах срезанной травы, но это не внушает спокойствия, скорее, даже наоборот: все похоже на некую хоррор-игрушку. Когда мы уже оказались в моём доме, ты сопела. Так не хотелось будить. Захожу в свою комнату, скидываю тебя на постель. Шевелишься, переворачиваешься. Похоже, не спишь. Глаза твои приоткрываются, пытаешься обнять меня, скорее всего, приняв за любимого. Нависаю над тобой, провожу пальцами по изящным запястьям, выпирающим ключицам, впалым скулам, небольшой груди. Милое лицо украсила слабая улыбка. Ты вздрогнула. Холодно? Выпрямляюсь, накидываю на тебя одеяло. Вот зачем ты перебрала на своем же концерте? Вроде не настолько ваша группа прославилась, чтобы напиваться вдрызг. Перестаешь двигаться, глаза слипаются. Мне ничего не оставалось делать, как пойти на кухню, и заварив чай, думать о вечном. Но о вечном ли? Непристойные мысли туманили мой юный разум. От того, что тебе не сможет никто помочь, сносило голову. Наивная. Даже не думаешь, что может случиться. Действительно, я же не маньяк…или все же являюсь им, но об этом никто не знает? Собравшись с мыслями, захожу в комнату, оставляю кружку недопитого чая на тумбочке рядом с зажигалкой. Ты такая милая, когда спишь. Знала об этом? Волосы в лунном свете переливались и казались синеватыми. Отодвигаю ткань майки, аккуратно провожу по животу, слабо, чтобы не нарушить твой волшебный сон. Снова улыбаешься. Что, нравится? Тихонько стягиваю с тебя белый в черную полоску галстук, привязываю им холодные руки к изголовью кровати. Зря сегодня его надела. В этот момент ты беззащитная и беспомощная, даже непривычно. Проснулась и встрепенулась. Заметив, что руки связанны, пыталась вырваться, брыкалась, но тщетно. Смотреть на это со стороны было так забавно. Ты начала шипеть, ибо ничего путного в таком состоянии не скажешь. Я прижалась практически вплотную. Теперь могу почувствовать каждое твое дыхание, могу учуять твой запах, тот особенный запах. Так не пах никто. Убираю с лица темные волосы. Я говорила, что мне нравятся светленькие? Забудь. Твои зрачки расширены, дыхание было сбито, и даже слышу, как бьется испуганное сердце. Оно видит даже лучше, чем глаза, в которых можно прочитать многое: негодование, страх, гнев, отвращение… Щепотку высокомерия? До сих пор не понимаешь серьезность моих намерений? Кусаю мочку уха, затем затягиваю ее в рот, обильно смачивая слюной. Перестаешь сопротивляться, зрачки сузились, дыхание стало тише, напряженность медленно отпускает из цепких лап. Прикасаюсь пальцами к влажным губам, немного надавливая. Проводишь мокрым язычком по подушечкам моих пальцев. Прекрати, щекотно. Не знаю, но почему-то я начала смущаться: мне не свойственно смущение. Когда же ты была в совершенно спокойном состоянии, а меня покинуло странное чувство, стянула с тебя черные кожаные штаны вместе с трусами, закинула их в дальний угол комнаты. Нам же не нужна лишняя одежда, верно? Судорожно вздыхаешь, когда я слабо дотрагиваюсь языком. Пытаешься свести ноги. Не, не сможешь, не позволю. Шлёпаю по внешней стороне бедра. Ты вздрогнула. Вскоре, осмелев, язык проходится по всей поверхности, забирается глубоко внутрь, а затем возвращается и вырисовывает неизвестные до этого символы. Слышу слабые, непроизвольные стоны. Становится влажно и скользко. Ммм, похоже, ты не особо против подобного. Закусываю комочек оголенных нервов. Вскрикиваешь. Не держи в себе. Я хочу это слышать снова. Губы то втягивают ткань, то отпускают, заставляя тебя напрягаться. Пора. Беру с тумбочки зажигалку, заставляю ее гореть. Подношу к футболке, провожу линию. Задымление. Пламя объяло черную ткань. Истошно и протяжно кричишь. Страшно? Похоже, что огонь — не твоя стихия. Беру недопитый чай, лью на огонь. Радуйся, что футболка была очень мешковатой и красный цветок не тронул твое прелестное худощавое тело. Отрываюсь, вытаскиваю лезвие, которое всегда висит у меня на шее. Да, и об этом ты тоже знала. Слабо провожу по нежной коже. Ты стиснула зубы, зажала простыню пальцами ног. Молчишь, как партизан. Так дело не пойдет. Снова провожу, но уже быстрее, оставляя более глубокую и длинную царапину. Сдаёшься, и крик вытеснил тишину. Так повторилось несколько раз. Порезы на шее, животе, ногах… Этого мне показалось мало. Достаю из шкафчика свечу. Она была довольно веселого цвета, светло-голубого. Поджигаю, желтое пламя с васильковой каймой разбавляет темноту теплым светом. Могу видеть твое истерзанное тело, с которого стекали алые и прозрачные капли. Мне однозначно нравится. Подношу зажигалку к животу. Следы жидкости испаряются. Дергаешься, кричишь, пытаешься прекратить это. Начало характерно пахнуть. На бледной коже осталась черная отметина. Снова убираю волосы с твоего лица, смотрю в глаза. В них не было живой искры. Они были тусклые, и даже не блестели, хотя слезы обильно смачивали их. Накрываю твои бледные и холодные губы своими. Пытаюсь проникнуть в твой горячий рот. Впускаешь меня. Что тебя заставило это сделать: Бессилие или нечто другое, о чем я не знаю. Тяну этот момент, руки зарываются в твои чудесные волосы. Твои губы были так сладки. Не хочу отрываться. Так мягки… Но, пора заканчивать с этим. Долго мы оба не протянем. К тому времени свеча более-менее растаяла, оставив больше количество воска в подсвечнике. Еще горячего, жидкого. Отлично. Чуть наклоняю подсвечник над твоим телом. Пара капель достигла кожи. Сначала ничего не чувствуешь, потом начинаешь елозить по кровати. Отливаю еще воска, в ответ слышу твое шумное дыхание. Снова любуюсь проделанной работой: Чуть влажная от воды, измученная. Щеки были румяными, на лбу выступил пот. Кровь смешалась с чаем, капли воска на тебе выглядели так же, как посыпка на пасхальном куличе. Долго смотрю на тебя, но в глаза заглянуть не решаюсь. Я и так слишком…напугана? Неужели? А что дальше? Я не смогу адекватно существовать рядом с тобой. Буду чувствовать вину за содеянное. Не сможем больше общаться, как общались раньше. Ты навряд ли меня простишь за мимолетное безумие, да и расскажешь об этом кому-либо. Слеза скатилась по щеке, оставляя мокрый неприятный след. Открываю смоченными в разных жидкостях руками шкаф отца, достаю пистолет. Заряжен ли он? Сейчас проверим. Холодное железо легко проникает, но все же царапает тебя изнутри. Вопишь, сгоняя со стен осевшее эхо. Знаю, больно. Но это будет последней болью в твоей жизни. Делаю поступательные движения. Ноги твои согнулись в коленях. Шипишь, извиваешься. Сколько эта пытка продлилась? Может, пару минут, а может, и пару часов. Твой голос охрип. Жаль мне тебя. Да и просто надоело. Ввожу до курка. Тихий скрежет металла, громкий выстрел. Простыня сменила цвет. Последнее дыхание. Глаза так и остались открытыми, а в них застыл ужас. Я, стиснув зубы, пыталась удержать в горле стоны, отчего мне становилось тяжело. Чувство пустоты съедало изнутри. Слезы потекли из глаз чаще. Дико сосало под лопаткой, и болело то место, где должно было быть сердце. Ребра сжимали мои органы, и было такое ощущение, что они вворачивались вовнутрь. Знобило, голова раскалывалась. Приторно-сладкий запах крови только усиливал эти ощущения. Но, по другому я бы не смогла поступить. Просто не смогла. Ведь, по-своему, но я горячо любила тебя. Ты была моим ангелом. Ангелом смерти. Зачем ты подпустила меня так близко? Не могу выдержать этого. Черт побери, зачем, зачем я это сделала?! Не смогу существовать…Единственный способ избежать этого всего — самоубиение. В шкафу лежал крысиный яд. Отчетливо помню это. Там было несколько таблеток. Этого хватит, чтобы умереть как последние крысе. Быстро глотаю, они легко проскальзывают в горло. Слабая дрожь, непроизвольные сокращения мышц. Очень быстро стало перехватывать дыхание. Ноги и руки немели. Я чувствовала холод. Боль стихала. Глаза закрывались. Последние мысли были только о тебе. Никто не был мне нужен, как ты…жаль, что я поняла это слишком поздно.