***
Пятьсот сорок три, пятьсот сорок четыре, пятьсот сорок пять… Изая сглатывает, ощущая, как острые шипы ошейника царапают гортанные хрящи. Кажется, он где-то слышал, что счёт помогает успокоиться. И если после десяти ожидаемое успокоение не пришло, не стоит останавливаться. Пятьсот восемьдесят семь, пятьсот восемьдесят восемь, пятьсот восемьдесят девять… Может, лучше считать не просто так, а что-нибудь? Например, осколки штукатурки или цемента на холодном кафельном полу, или квадратики плитки этого самого пола? Звенья на цепочках. В детстве он считал секунды до конца очередного сеанса пыток. Теперь считает секунды до смерти. Шестьсот один, шестьсот два, шестьсот три… Брюнет сосредоточенно глубоко вдыхает, старясь затолкать густое муторное беспокойство обратно в подсознание. Металлические звенья болезненно упираются в грудь – его движения максимально ограничены. Отчасти, наверное, это связано с расположением теней и солнца: цепи не позволяют сдвинуться несколько в сторону и попасть под палящие лучи. Обдумав этот момент, Изая даже решил, что это был бы неплохой способ свести счёты с жизнью при данном раскладе. Но через пару секунд эту мысль тут же отбросил, как и мысли о суициде в общем. Орихаре слишком, СЛИШКОМ хотелось жить. Годы, проведённые в изоляции от внешнего мира, научили ценить жизнь по-настоящему, искренне радуясь и наслаждаясь каждым прожитым днём. Из каждого часа, минуты, секунды своей жизни вампир выжимал абсолютно всё, наслаждаясь. И вот теперь… теперь на волю захотелось ещё больше. Раньше он никогда о таком и не думал. Изая просто не мог вообразить, что когда-нибудь будет вот так беспомощно сидеть и считать постепенно ускользающие минуты собственной жизни. После освобождения казалось, не страшно уже ничего, он вынес, пережил самое страшное и дальше в жизни будет сплошная светлая полоса. Не без неприятностей, конечно, но по сравнению с пройденным адом - светлая. Смерти тут не было места, Орихара знал, что перед недоброжелателями у него преимущество, возможно, даже не одно. О смерти он размышлял, кажется, некоторое время, когда ещё сидел там, в треклятом подвале, отходя от очередной порции жестоких опытов. И, наверное, даже не только размышлял, а предпринимал какие-то смехотворные попытки призвать эту хмурую даму. И пару раз почти удалось – на предплечьях даже остались практически незаметные в общем узоре тонкие горизонтальные шрамы. Но всегда, всегда его выдёргивали из небытия руки в белых тальковых перчатках, а потом он просыпался на всё том же операционном столе и бессильно наблюдал, как его мучитель накладывает швы, не желая отдавать смерти полюбившуюся игрушку. Ещё и комментировал как всегда, сволочь! Через какое-то время Изая прекратил попытки свести счёты с жизнью. Если честно, Орихара никогда не представлял, что примет смерть именно от этого человека. Слишком уж нравился Сигэну этот уникальный биологический материал. В раннем и особо несчастливом детстве Изая считал, что после смерти отца его унаследует мальчик, чей голос он порой различал за дверью днём, когда его не трогали, и тот продолжит вивисекторскую традицию. Потом, после знакомства с Шинрой, мысли стали чуть порадужней, появилась хоть бы призрачная надежда на свободу. А потом всё стало совсем уж хорошо. И теперь это… Тысяча девяносто семь, тысяча девяносто восемь, тысяча девяносто девять… На тысяче сто Изая вдруг понял, что боится. Боится по-настоящему, до спазма в горле и дрожи в коленях, настолько ему не хочется умирать. Столько ещё не сделано, сколько людей не изучено, столько секретов не открыто. Сколько слов ещё не сказано… Всегда, всегда, когда он был на грани, чьи-то руки оттягивали от пропасти. Шинра. Потом Шизуо. Но сейчас… Захотелось позвать кого-то. Как тогда, в детстве, словно время слетело с катушек и стремительно бросилось вспять, изменив реальности и швырнув его в то время, когда о человеческой жизни можно было только мечтать, до скрипа сжимая зубы, чтобы через секунду всё равно захлебнуться собственным криком. Тогда он ещё не умел себя контролировать и просто звал, звал кого придётся, звал, отчаянно, задыхаясь от бессилия и боли. По развалинам побежала телепатическая волна. «Помогите мне! Кто-нибудь, пожалуйста!»***
- Так вы знаете, где его искать? - Понятия не имею. Шинра едва удержался, чтобы не закатить глаза к потолку. Мельком глянул на Шизуо и, заприметив, что по стакану, который тот сжимал в руке, побежала ветвистая сеть трещинок, подумал, что придется покупать новый набор посуды. Они сидели на ставшей уже почти ненавистной Хэйваджиме кухне почти час, строя какие-то теории и поддерживая ставший почти бессмысленным разговор. Реальных рабочих идей, где искать Изаю, не находилось. Блондин уже не слишком понимал, что они тут делают. Конечно, спонтанная мысль пробежаться по городу в поисках кровососа была одной из глупейших, но чёрт возьми, даже это лучше, чем просто вот так сидеть и гадать на кофейной гуще. - Я не понимаю, почему мы тут сидим, - в конце концов, не выдержал Шизуо, подскакивая с жалобно скрипнувшего стула. Особым терпением он никогда не отличался, что очень нравилось Орихаре. – А если блоху уже разбирают на части, отрывая по лапке? И в итоге нам не придётся его разыскивать, потому что под дверь Шинры подкинут две-три коробочки с останками этого кровососа? - Прекратить истерику, - изящная, но на удивление сильная рука профессионального хирурга вернула юношу на место. Блондин развернулся к собеседнику и даже через густую седую чёлку ощутил удивительно спокойный взгляд. – С момента похищения прошло всего три часа, Сигэн не станет убивать его так быстро. Милосердие, даже такое, не его конёк. - А разве не он Изаю ножом порезал? – удивлённо бросила Лейла. - Он. Но тогда, похоже, он только-только обнаружил твоё присутствие в городе и решил действовать быстро, спонтанно принимая решения. Но всё пошло не по плану, и тогда мой старый знакомый решил действовать в привычной манере. О нет, он не прикончит Изаю быстро. Даже удар ножом был не в сердце, а в селезёнку, чтобы мальчик вдоволь помучился. И чтобы мы попозже помучались. - Не понял? - вставил Кишитани. - Чтобы потом, на вскрытии, поняли, что время на его спасение было, и что умирал пациент долго и мучительно. Но теперь он промучает его ещё дольше, а потом действительно может подкинуть тело сюда или даже к нам на офис. Но даю голову на отсечение, что на данный момент Орихара жив и даже здоров. Ожидание смерти хуже самой смерти. - Но нам нужно эту самую смерть не допустить. Почему мы всё ещё бездействуем? - Юноша, а вы точно врач? Настоящий врач должен иметь терпение, чтобы дождаться ожидаемых результатов или явлений. Или дослушать пациента, когда тот разогнался и перешёл с медицинских проблем на семейные. Или не придушить этого самого пациента, а иногда хочется, ой как хочется, такой больной рано или поздно попадается каждому из нас. Но тем-то и отличается настоящий медик, что может держать себя в руках, ждать и помогать людям, чему он собственно и посвятил свою жизнь. Даже несмотря на то, что порой люди бывают неблагодарны. Если мы хотим помочь Изае, надо набраться терпения и ждать. - Ждать чего? – не выдержал Хэйваджима, которого проникновенная докторская речь никак не коснулась, а даже ещё немного вывела из себя. Слишком уж напоминало орихаровские рассуждения. Этот странный тип вообще чем-то смахивал в своих манерах на ненавистную блоху, и, возможно, именно таким вампир будет в старости. Если, конечно, постареет. Назвать Анку врачом вообще язык не поворачивался. Конечно, чумные доктора вообще несколько отличались от своих собратьев по ремеслу, начиная от стиля униформы и заканчивая методами, технологиями лечения и пациентами. Но этот! Если раньше Шизуо задавался вопросом, не мешают ли Шинре при работе лезущие в глаза волосы, то теперь понимал, что кто-то умудряется работать с причёской посложнее. Длинные, густые, серебристо-седые патлы, собранные в небрежную лохматую косу едва не волочились по полу, собирая кончиками едва заметные пылинки. А костюм чумного доктора без плаща и маски – видимо, на работу они принципиально в человеческом обличии не выходят - скорее напоминал одеяние похоронных дел мастера. Наверное, если какому-то особо впечатлительному больному явится этакий доктор, в черном фраке и черном цилиндре, с копной длинных седых волос, то несчастный тут же и преставится. Ещё и прозвище отнюдь не обнадёживающее. От мрачных размышлений отвлёк неожиданный писк смски. Беловолосый вынул телефон из нагрудного кармана, что-то просмотрел и довольно тряхнул гривой. - А ждать надо было передачи данных. Выдвигаемся! - Их обнаружили? – вскинулась Лейла. – Как?! - Никто никого не обнаруживал, - отозвался Анку, накидывая потёртый длиннополый плащ. – Я просто попросил кое-кого из ребят поискать в Токио и окрестностях какие-нибудь покинутые или закрытые больницы и клиники, по возможности, связанные с братством. И так и есть – у меня тут адрес одного медицинского центра, который закрыли из-за затянувшегося карантина и появившейся из-за него дурной славы. Теперь, вот, интересно, ту заразу и карантин тогда тоже подстроили?