Засыпай

Дик крадется тихо, словно кошка, вышедшая на охоту. Настолько тихо и невесомо, что даже половицы не прогибаются под его шагами - хотя это довольно старое и уже много лет как заброшенное, забытое здание. Все посыпется прахом, прикоснись Найтвинг к чему-либо. Все такое неустойчивое. Забытое. Брошенное. Тишина угнетает. Шагов, дыхания - ничего не слышно, лишь влажное биение сердца изнутри. И шум крови. Так шумно. Так безумно тихо. Альфред бесшумно заходит в последнюю спальню. - Ох, мастер Ричард. Сколько бы дворецкий не ворчал на старшего воспитанника Бэтмена, а убираться у себя в комнате Дик не очень любил. К тому же, с утра он едва успел одеться, как его припахали к семейным делам. До глубокой ночи. И с самого утра в комнате творила художественная композиция белья, одежды и элементов натюрморта, которое в простонародье можно назвать хламом - в этом случае. Из удушливой темноты комнаты послышался скрип, а затем оглушительный треск - Альфред со вздохом прикрыл дверцы шкафа, пряча туда одежду Ричарда - и на Найтвинга полетел огромный, древний, прогнивший шкаф. Дик ушел с перекатом, а мебель с грохотом рухнула на пол, пустив трещину по половицам. По полу до Грэйсона доскользила деревянная дверка, вся украшенная резьбой. И тишина. Альфред аккуратно собрал с пола несколько упавших вещиц - книгу, около кресла, носовой платок, бутылку и несколько бэт-штуковин колюще-режущего направления. Найтвинг увернулся от двух-трех летящих в него кинжалов и наугад швырнул бэтаранг - тот, описав дугу, вернулся ко владельцу. - Даже не пытайся, Синие Крылышки. Дик развернулся и метнул туда палку эскрима. Та ударилась об стену и откатилась к креслу. - Глупые Ночные Крылья. Альфред поправил ковер - кто бы мог подумать, что Ричард хранит что-то под ковром? Об этом мог подумать только Альфред, потому что он помнил коллекцию фантиков под этой доской. Лет эдак пятнадцать назад. - Завяз, птенчик? Дик рыкнул, вырывая ногу из деревянного кольца и - онетяизабыл - опорная нога оказывается в той же ловушке. Найтвинг держится за шторы - они чудом не оторвались от гардины - и это его единственная опора. Он напрочь забыл про трещины в полу. А между ними блестит что-то по-детски яркое, праздничное - фантики с конфет. Они здесь так неуместны. Альфред поливает два огромных, с него ростом, фикуса около окна. И понимает, что отсутствие регулярного полива скоро превратит сочные листья в колючки, а само растение - в кактус. Дик швыряет в мелькнувшую на той стороне комнаты тень горшком - земли в нем, как и растения, уже нет - и тянется за другим. - Здорово бороться, когда ты даже не знаешь противника, верно, Малиновка? Дик злится, но он почти беззащитен. Он ничего не знает, а света взять негде. Дворецкий убирает покрывало с одеялом и подушкой, поправляя простынь. Измятую, словно Ричарду снова снились кошмары - Дик почти никогда не ерзал во сне. Найтвинг бросается в тень, надеясь застать противника врасплох - на нем уже красуется глубокий порез и внушительные ссадины - но отлетает, едва не касаясь лицом пола и смачно падает на грудь. Воздух как битой вышибли. Альфред аккуратно укладывает подушку и взбивает привычными движениями. Несколько перышек выскальзывают из-под наволочки и дворецкий сдувает их. Все должно быть идеально, иначе у него быть не может. Для Дика боком проходит момент, когда руки и ноги оказываются связаны. То есть. Вообще. Юноша лежит, уткнувшись лицом в пол и тяжело дышит. Рядом бесшумно кто-то нарезает круги - Найтвинг его скорее чувствует, чем слышит - и Дик пробует повернуть голову, дабы узнать противника в лицо. Но на макушку опускается тяжелый сапог, не давая сдвинуться с места. - Лежи, Птенчик. Но когда он хоть кого-то слушал? Альфред аккуратно, без единой складки кладет одеяло - на дворе хоть и теплая осень, Ричард спит под теплым, зимним, - и проглаживает его еще раз. Все должно быть аккуратно. Дик лежит, не имея возможности пошевелиться. Сверху словно чем-то придавили. Тяжелым, теплым. "Пусть это будет плед," - просит Найтвинг. - "Пожалуйста". Но это не плед. И от этого становится все холоднее. Альфред аккуратно подбрасывает покрывало, от чего оно надувается, словно парус во время шторма; затем сдувается, будто воздушный шар, и под конец, без изъяна, закрывает кровать. Что-то липкое и теплое касается подбородка Дика. А затем в нос ударяет запах металла, соли и, капельку, йода. Кровь. Теперь юноша ощущает ее везде - расползающуюся по спине, рукам, по полу, ногам - везде. От этого становится так тихо, словно под покрывалом. Так душно. Юноша пытается вздохнуть, но не может - тихо хрипит, пытаясь втянуть воздух. Пытается встать, но понимает, что тело охватила сонная истома. Только вот боль чуть левее впадины на груди немного мешает заснуть. Глухие, медленные удары. Раз. Альфред оглядывает комнату, проверяя, все ли в надлежащем порядке - но, кажется, здесь больше нет присутствия хаоса с элементами драпировки. Дик чувствует щекотное касание между лопаток, которое с каждым угасающим вздохом перемещается чуть левее. Два. Дворецкий тянет руку к выключателю и раздается тихий щелчок - комната погружается в ночной мрак. Резкий удар и слышится влажное хлюпанье, затем хрип. - Тише, Птенчик. Три. - Спокойной ночи, мастер Дик. Возвращайтесь скорее. Дверь тихо закрывается с типичным для нее звуком. Дик без сил выдыхает. Кровь хлыщет из раны, но... так хочется спать. Дайте всего минуту. Одну минуту... И, прежде чем глаза закатываются окончательно, незнакомец тихо бормочет: - Засыпай. А где-то на другом конце Готэма вздрагивает Альфред. И Ра'с аль Гул приказывает приготовить яму Лазаря. - Бэтмен не должен потерять свою игрушку. Не в этот раз. А Брюс так ничего и не узнал. Просто Дик пришел немного потрепанным и растерянным - пусть через трое суток, пусть не отвечал на все звонки на коммуникатор, но пришел - и это главное. Бэтмен ничего не знает. А Дик никогда не расскажет ему.