Вечный танец марионетки

      А теперь на меня навалилась серость всех серых дней в мире, окутывая собой, что утренний туман после дождливой ночи, убивая душу, превращая меня в марионетку. Я больше не вижу цвета, лишь оттенки серого и, увы, это не слепота. Я больше не чувствую вкуса еды, напитков - это теперь лишь потребность моей человеческой оболочки, не приносящая удовольствия от пробы нового, неизведанного. Я больше не чувствую запахов цветов, духов, дыма сигарет, словно лишившись обоняния. Это всё померкло для меня, покрывшись пеленой серой мглы. Я словно героиня из плохого чёрно-белого кино, идущая по мрачной, темной, холодной улице под проливным дождем. А он с привкусом соли, как у когда-то пролитых мною слез, которых больше не осталось, впрочем, как и меня самой. С каждым днем, часом, минутой, секундой я всё больше и больше вижу в зеркале тряпичную куклу с потухшими, а когда-то такими яркими и зелёными, глазами. Бледность кожи и худощавость тела могла бы испугать, но я уже очень давно не испытываю подобных чувств, и лишь мои, столь редкого розового цвета волосы, остались неизменны, придавая мне поистине кукольный вид, которым гордятся двое - те, кто сделали меня такой. Я их лучшее творение, они не раз говорили мне это, с каждым разом медленно, но верно порабощая собой мое сознание, словно погружая его в мир иллюзий. Мир столь опасно манящий, интригующий, неизведанный, ведь начиналось все так ярко...       Маленький городок в префектуре Хоккайдо, ничем не примечательный для посторонних, живущий умиротворенной, обыденной, повседневной рутиной. Сегодня он наполнен светом, восторженными воплями, шумом детского смеха, и этому есть объяснение: в город приехал цирк! Такие события невозможно редкие в городке и тем самым подобны празднику для местных жителей, которым так этого не хватает меж серых будничных дней. Поэтому живущий тут люд длинными вереницами стремится к раскинувшимся на окраине большим, ярким, горящим разного цвета огнями, наполненным зазывающей музыкой цирковым шатрам. Чтобы увидеть долгожданное представление огненных леди, парящих под самой крышей шатра воздушных гимнастов, чудеса дрессировки животных, невероятных силачей и поражающих разум иллюзионистов. Попробовать заморских яств, которых в помине не бывало в городке, попытать счастье в палатках, в которых разыгрываются призы, а возможно даже, кому-то из жителей выпадет шанс принять участие в цирковом представлении.       И исключением не стала молодая девушка, пробирающаяся через толпу, чтобы быть одной из первых, кто войдет в главный шатёр, её любопытству и некому детскому восторгу нет предела, и оное отображается огнями интереса в пронзительных зелёных глазах. Её невозможно не заметить, пройти мимо, не задержав на данной особе взгляда, ведь она так выделяется из этой массы, хоть сейчас и радостных, но всё же серых, удрученных жизнью людей. Выделяется своей яркостью и отнюдь дело не в розового цвета волосах, утонченной фигуре, грациозных движениях тела, эта яркость словно излучается изнутри, притягивая к ней чарами очарования. А этого никак не могли упустить из виду двое молодых людей, сидящих на крыше шатра и, что коршуны, смотрящие на толпу внизу. Девушка, чувствуя на себе пронзительные взгляды, останавливается, осматриваясь по сторонам, она чувствует, что её словно пожирают глазами, но никак не может найти источник, а пара чёрных глаз осматривает каждую частичку её фигуры и лица. И, когда розоволосая незнакомка всё же поднимает голову вверх, их взгляды встречаются: её - немного наивный и слегка взволнованный, и их - до самых костей леденящий и таинственный, что сама ночь.       Девушка смотрит на них каких-то пару секунду перед тем, как моргнуть, а им хватило этого мгновения, чтобы раствориться в ночи, исчезнув из её поля зрения, оставив с единственной мыслью: померещилось? Мотнув головой, розоволосая продолжила свой путь к главному шатру, но её опять, что удар тока, пронзило ощущение на себе пожирающих и сжигающих душу взглядов. Обернувшись к их источнику, она снова увидела этих молодых людей, которые стоят у дальних шатров, явно предназначенных для подготовки циркачей к представлениям. Один из них, наверняка младший по возрасту, смотрел на неё изучающе с секунду перед тем, как скрыться в шатре, а второй, сдержано кивнув в его сторону, словно приглашая розоволосую познать некую тайну, последовал за братом. Первым порывом было чуть ли не побежать к ним, но девушка тут же себя отдернула, застыв в нерешительности, смотря на небольшой шатер, который просто манил её своей таинственностью. Розоволосая так и не поняла, сколько времени простояла на месте, взвешивая все "за" и "против", вслушиваясь в голос разума и кричащий интерес, который твердил: "Пойди, познай, разведай". Сделав глубокий вдох-выдох, девушка всё же двинулась вперед уверенным шагом, который, с приближением к шатру, становился всё менее уверенным, ведь терзание сомнениями ещё никто не отменял. Девичья рука взялась за край ткани и, отдернув её, она вошла внутрь, её глаза не сразу привыкли после ярких уличных огней к царившему здесь полумраку. Вглядываясь в него, розоволосая пыталась найти тех, кто позвал её сюда. - Ну, здравствуй, – раздался мужской голос за её спиной, а на хрупкие плечи легли чужие руки, слегка сжав их, от чего юная особа, вздрогнув, чуть ли не подпрыгнула на месте от неожиданности, резко повернув голову, она посмотрела в глаза старшего из братьев. – Прости, я не хотел тебя испугать, но ты заставила нас ждать себя, – от его холодного, надменного, но почему-то успокаивающего взгляда, она замерла, затаив дыхание, невольно осматривая черты красивого мужского лица, которому придают грубости морщины под глазами, но это отнюдь его не портит. - Итачи, разве так нужно приветствовать такую дорогую гостью? – усмехнувшись, перед девушкой появился младший из братьев, оценивающе смотря на неё. – Меня зовут Саске, а тебя как? – посмотрев на юношу, розоволосая судорожно сглотнула, понимание того, что сейчас происходит, никак не хотело формироваться в её голове, но ясно стало одно - войти в этот шатер было не самым удачным её решением, но отступать уже поздно. - Сакура, – всё же смогла ответить девушка, поборов временную парализацию от захватившего её страха перед этими таинственными, но притягивающими её молодыми людьми. – Сакура Харуно, – повторила уже более уверенным голосом, смотря прямо в глаза Саске, гордо подняв голову. – Теперь ответьте на мои вопросы: почему я дорогая гостья, и зачем вы позвали меня сюда? - Давай присядем, и мы все тебе объясним, Сакура, – взяв девушку за руку, Саске подвел её к подушкам, которые в большом количестве были разбросаны по полу шатра. Посадив на них юную леди, он сел рядом, неотрывно смотря на неё. - Вина? – предложил Итачи, подойдя к ним и протягивая розоволосой бокал с виноградным напитком. – Поверь, лучше этого вина ты никогда не пробовала, – усмехнувшись, он ждёт, пока девушка соизволит взять из его рук бокал. Посмотрев на него, Сакура всё же забрала из его рук предложенное, но не спешила сделать глоток. - За знакомство, – прошептав, Саске поднёс к своим губам бокал, который подал ему старший брат, смотря на их гостью. Итачи же сел рядом с девушкой и, кивнув в знак поддержки тоста, поднёс к своим губам свой бокал.       Посмотрев сперва на одного, потом на второго молодого человека, Сакура всё же сделала неуверенный глоток и замерла в удивление, она и в правду никогда не пробовала такого вина: сладкий вкус больше напоминал виноградный сок, в нём не было даже малейшего привкуса алкоголя, оно приятно согревало нутро. Но это вино имело своё коварство, пока ты его пьёшь не чувствуешь того, как оно дурманит разум, опьяняя его, а вот стоит встать, как картинка мира тут же поплывёт, кружа голову. - Такое вкусное и легкое, – выдохнув, розоволосая сделала ещё пару глотков красного напитка под пристальным одобрительным взглядом пары чёрных глаз, вызывая на их губах подобие удовлетворённых улыбок. – Так вы ответите на мои вопросы? – переведя взгляд на Итачи, девушка невольно облизнула свои губы, слизывая с них остатки вина, сей жест не остался без внимание старшего брата, но он, лишь сдержано кивнув, посмотрел в зелёные глаза гостьи. - Да, но для начала объясню тебе нашу роль в этом цирке, – поставив бокал с не тронутым вином на пол, Итачи полностью повернулся к девушке, ближе придвинувшись к ней. – Я и Саске - актеры в данном цирке, мы выступаем с марионетками, но наши марионетки отличаются от привычных, для управления ими мы не используем нити, лишь музыку, которую играем. - Не так давно мы потеряли нашу последнюю куклу и пока не можем выступать вместе с труппой. Чтобы найти и создать новую такую марионетку требуется время, а у нас его осталось не так уж и много, никто не станет держать в цирке неработающих актеров, – так же, как и старший брат, Саске ближе придвинулся к девушке, переключая на себя её захмелевшее внимание. Сакура даже не заметила, как умудрилась приговорить всё вино в своем бокале, а для неподготовленного организма и этого вполне хватило, чтобы сознание накрыл дурман. - И зачем вам я? – прошептала, смотря в глаза младшего из братьев, она чувствует, как её тело наполняется жаром и приятной расслабленностью изнутри, голова становится тяжёлой, но разум не спешит отключаться, всё-таки царствующий в ней интерес - разузнать их тайну - намного сильнее алкогольного дурмана. - А вот мы и подобрались к главному ответу на твой вопрос, – опять забрав на себя внимание гостьи, Итачи подлил в её опустевший бокал новую порцию вина. Не удержавшись, девушка сделала ещё пару глотков этого терпкого напитка, не осознавая того, что роет себе яму ещё глубже, что стремительно попадает в ловушку, так умело расставленную этими опасными братьями. - Ты станешь нашей новой марионеткой, – ответ прозвучал, что приговор, который невозможно оспорить, изменить, противостоять ему, а на девичью ножку, скрытую за тканью длинной юбки легла рука Саске, крепко сжав её, от чего девушка, вздрогнув, резко посмотрела на него. Сквозь захвативший её разум алкогольный дурман, отрезвляя её, стремительно пробирается страх и дикое желание, как можно быстрее, сбежать от них. - Мы так долго искали такую, как ты: яркую, живую, похожую на куклу, – шепот раздался над ухом розоволосой, а рука Итачи по-хозяйски легла на хрупкое девичье плечо, сжимая его. – Такую необычную, выделяющуюся, не похожу на остальных, незабываемую. Ты рождена, чтобы стать куклой, Сакура. – губы старшего из братьев коснулись нежной кожи шеи девушки, заставляя её прикрыть глаза, шумно выдыхая.       Жар накрыл собой хрупкое тело, учащая дыхание, зелёные глаза покрылись поволокой опьянения от алкоголя, от, целующих её шею, губ Итачи, от руки Саске, которая как змея продвигается выше по девичьей ноге, задирая юбку. - Нет, – выдохнув, Сакура уперлась одной рукой в грудь Итачи, а второй схватилась за руку младшего из братьев, не давая ей продвигаться дальше. – Нет, я не хочу этого, прекратите, – девичий разум забил тревогу, отзываясь болезненными ударами по вискам, а захвативший её душу страх, пронзил сердце, которое забило самый быстрый темп. Но тело, проклятое тело отказывается сопротивляться этим опасным молодым людям, которые погубят её, если она не прекратит всё это, не остановит их. - Не обманывай себя, ты хочешь этого, – сбросив со своей руки, девичью руку, Саске продолжил свой путь к самой сокровенной части девичьего тела. – Иначе бы не пришла сюда. Смирись, это твоя судьба, она сама привела тебя к нам, а против неё ты не можешь пойти, – прошептав так, словно пытаясь убедить её в этом, убедить её разум, он добрался до своей цели и холодные пальцы дотронулись до неё там, где ещё не один мужчина не касался, вызвав во всем теле девушки приятную дрожь и срывая с её губ тихий стон. - Нет, только не там, – испуганно прошептав, Сакура схватилась за руку Саске, попытавшись убрать её, но силы стремительно покидают, а одурманенный разум готов в любую секунду попрощаться со своей хозяйкой, отдав её на растерзание молодым братьям, она даже не поняла, как руки Итачи, обхватив ее небольшую грудь со спины, сжали её. - Ты не сможешь сбежать от нас, мы не позволим тебе уйти, теперь ты принадлежишь нам, – голос старшего из братьев шепотом раздался у девичьего уха, обдавая его горячим дыханием с каждым произносимым словом, заставляя её вздрагивать, а всё нутро девушки сжиматься.       Она попалась, попалась в их плен и уже ничего не может сделать, особенно в таком состоянии. И в правду, что она может противопоставить этим двум молодым людям? Сил в ней совсем не осталось, тело отказывается слушаться, став ватным, податливым, а остатки разума уже прощаются с неё. Её тихие, жалкие просьбы прекратить, остановиться, отпустить её игнорируются ими. Они знают, это не продлится долго, она сама возжелает их, отдастся им, захочет принадлежать им. Поэтому их ловкие руки освобождают девушку от ненужной одежды, миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром, оголяют желанное тело, им нужно увидеть его, прикоснуться, ощутить, наполнить её собой, чтобы их будущая марионетка растворилась в них, позабыв о реальности. - Пожалуйста, – тихий всхлип, и по девичьим щекам потекли слезы, что тоненькие ручейки, теряясь в рассыпавшихся по подушкам розовых волосах. Сакура пытается скрыть свою наготу, скрестив ноги и закрывая грудь руками, сжимаясь под пронизывающими до самой глубины души взглядов. – Не делайте этого, – тихий, дрожащий голос еле слышен, а хрупкое тело содрогается от беззвучного рыдания. - Тише, – рука Итачи касается щеки розоволосой, а его большой палец поглаживает нежную кожу. Наклонившись к её лицу, он смотрит прямо в зеленные глаза. – Мы будем нежными в твой первый раз, ты сама захочешь этого, сама захочешь принадлежать нам, – тихо прошептав в дрожащие губы девушки, он впивается в них страстным и одновременно нежным поцелуем, успокаивающе поглаживая её щеку. Вздрогнув, Сакура лишь на секунду замерла, словно молнией поверженная, тихо ахнув в губы старшего из братьев, но лишь на секунду. Зажмурив глаза, она резко повернула голову в бок, разрывая поцелуй. - Нет, хва...- но Итаче не дал ей договорить, вновь впившись в её губы, поцелуем, его рука на этот раз держит девичье лицо за скулы, не позволяя отворачиваться от него. Он целует жадно, нещадно терзая губы розоволосой, по-хозяйски проникая в рот языком, сплетаясь с её языком, исследуя каждый миллиметр рта, словно показывая через этот поцелуй его власть над неё, её бессилие перед ним.       А она дрожит, скованная страхом, который не позволяет пробиться сквозь него и окончательно ее захватить чему-то новому, ранее не ощущаемому тому, что зарождается внизу ее живота. Но это не продлится долго, только не с этими умелыми любовниками, которые постепенно приближаются к своей цели. Они поработят её, подчинят себе, что захватчики, она отдастся им сама, по доброй воле, ведь они не насильники, они умелые кукловоды.       Утопая в этом греховном поцелуе, Сакура не сразу осознала того, что её ноги раздвинуты, того, что Саске расположился между ними, склонившись над самой чувствительной зоной её тела. Но стоило только его языку коснуться её там, как девушка прогнулась в спине, словно от удара, а стремительно проносящееся по её телу новое ощущение, вырвалось тихим стоном, который потух в поцелуе. Удовлетворенный такой реакцией, Саске продолжил свою ласку, исследуя, проникая в неё, пробуя на вкус, медленно, но верно прогоняя остатки царствующего в ней страха, высвобождая из девичьей груди приглушенные стоны и отдавая её разум во власть возбуждения.       Убрав руку от лица девушки, Итачи скользнул по её шее, ключице, груди. Девичьи руки сами открыли её для него, переместившись на плоский живот. Обхватив правую грудь, он нежно сжал её, продолжая свой удушающий поцелуй. Ведь дыхание Сакуры то прекращается, то шумно, на пару со стоном, вырывается, то учащается, становясь глубоким от того, что с ней делает Саске внизу.       Она просто утопает в них, растворяясь, зелёные глаза закрыты, она не в силах держать их открытыми от того, что они делают с ней. Ей кажется, что их руки, губы, языки везде, что не осталась места на её теле, которого они бы не касались, целовали. Её тело горит, а внутренний огонь с каждой секундой распаляется всё сильнее, оно прогибается, извивается под их руками. Разум одурманенный вином, возбуждением, ими, имеет лишь одно единственное желание - как можно скорее принадлежать этим двум опасным братьям, почувствовать их внутри. Они добились своего, а по-другому быть и не могло, ведь она не первая, но последняя их марионетка. - Ты хочешь принадлежать нам? – хриплый шепот Итачи словно раздался из далека, врываясь в сознание розоволосой, которая открыв потяжелевшие глаза, посмотрела на него не понимающе, ведь смысл слов она не уловила. – Я спрашиваю, ты хочешь принадлежать нам? Хочешь каждую ночь испытывать подобное? Хочешь стать нашей марионеткой? - Да, – тихо выдохнув, Сакура смотрит в такие загадочные и губительные чёрные глаза старшего из братьев, она полностью раскрыта перед ними, больше нет страха, сомнений, лишь желание остаться с ними навсегда.       Улыбнувшись уголками губ, Итачи вновь впился в её губы жадным, доводящим до исступления поцелуем, а буквально через секунду розоволосая почувствовала, как в неё медленно проникает возбужденная плоть Саске, но лишь пока не почувствовалась преграда. Резким толчком он полностью вошёл в неё, прорывая девственную плеву. Боль пронзила низ живота девушки, а крик, вызванный ей, превратился в сдавленное мычание из-за поцелуя. По девичьим щекам скатилась пара слёз, а глаза зажмурились. - Тише, сейчас боль пройдет, – хрипло прошептав, Саске положил руку на плоский живот девушки, нежно поглаживая его, он сделал первое плавное движение в ней. Прогнувшись в спине, Сакура издала сдавленный стон с ноткой боли, который растворился в поцелуе, ведь Итачи так и продолжает терзать её губы.       Наконец-то оторвавшись от губ розоволосой, старший из братьев переместился поцелуями на девичью шею, его руки нежно сжимают небольшую грудь, он медленно продвигается к ней губами, целуя шею, ключицу, оставляя на них следы своей страсти. А с каждым плавным движением Саске, Сакура издает громкие и сладкие стоны, которые опьяняют двух молодых людей посильнее вина, которым они опоили свою пленницу. Она прогибается, извивается всем телом, просто сводя с ума своим видом двух кукловодов, особенно Итачи, который просто жаждет уже ощутить себя внутри этой прекрасной куклы. Посмотрев на младшего брата, он без слов подал ему сигнал, да, им не нужны слова, чтобы понимать, друг друга, они ещё с детства научились изъясняться лишь одними глазами. Взяв девушку за талию, Саске поменялся с ней местами, так и не выходя из неё, положив розоволосую на свою грудь, он взял её за подбородок, заставив смотреть ему в глаза. - Ты станешь нашим лучшим творением, – прошептав, младший из братьев впился в истерзанные, опухшие от долгих поцелуев с Итачи, губы розоволосой, сминая их своими, он целует её не так, как его брат, он целует более жадно, грубо, страстно, проникая в её рот языком, заставляя отвечать ему, окончательно сводя с ума. Рукой Саске зарывается в мягкие волосы девушки, чтобы не позволить разорвать этот поцелуй, чтобы Итачи, который уже расположился сзади Сакуры, не делал с ней.       Руки старшего из братьев сжали упругий девичий зад, пальцами вдавливаясь в нежную кожу. Страх от таких действий Итачи прокрался сквозь царивший хаос в разуме розоволосой из возбуждения, опьянения ими, некой наполненности, вызывая желание незамедлительно узнать, что же он делает. Но держащая голову рука Саске не позволяет повернуть её, вторую же руку он положил на тонкую талию, прижав к себе их новую марионетку. Руки Саске крепко сжимают её, чтобы Сакура не смогла даже дернуться и разорвать их поцелуй, когда почувствует проникновение в себя старшего брата. Итачи не заставил себя долго ждать, смочив то, что никем не было тронуто, да и навряд ли было бы, а сама Сакура даже никогда бы не подумала о таком. Он аккуратно вошёл в неё, сразу практически на половину, чем вызвал жуткую боль, которая, словно миллион иголок пронзила девичье тело, вырвавшись сдавленным криком из груди в губы Саске. Из зелёных глаз потекли слёзы, а дыхание сбилось, став прерывистым и тяжелым, такой боли она никогда ещё не испытывала, а предыдущая Сакуре показалась цветочком. Упершись руками в плечи Саске, сильно надавив на них, розоволосая всё же смогла разорвать поцелуй, сделав глубокий вдох, она посмотрела на Итачи, который нежно поглаживает её зад, словно извиняясь за причинённую боль. - Нет, выйди, это больно, – жалобно прошептав, Сакура попыталась продвинуться вперед, но руки Саске, схватившие и не сильно сжавшие её плечи, не позволили этого сделать. Посмотрев на него, розоволосая попыталась сбросить его руки со своих плеч, но младший из братьев лишь сильнее сжал их, прекращая любые попытки вырваться. - Успокойся, – рыкнув, Саске взял её за лицо, заставив смотреть ему в глаза. – Успокойся, Сакура, сейчас пройдет и тебе будет приятно, - прошептав, он коснулся губами её шеи, зарывшись рукой в розовые волосы, а Итачи, наклонившись, осыпает лёгкими поцелуями хрупкие плечи девушки, продолжая нежно поглаживать её ягодицы.       Возбуждение новой волной распространяется по телу Сакуры, перекрывая болевые ощущения, срывая с её губ тихие стоны от движения в ней. Их движения плавные, медленные, дразнящие, заставляющие дыхание сбиваться, распаляющие её с новой силой. Она вновь растворяется в них, опьяненная, одурманенная ими, подается им на встречу, извиваясь, прогибаясь всем телом. Её стоны, их рычания сливаются в унисон, а их движения с каждым разом становятся быстрее, глубже, наполняя её до отказа, наполняя её душу, сердце, разум, окончательно порабощая, окончательно сводя с ума. Их руки, губы умело ласкают её тело, очерчивая контуры девичьей фигуры, пробуя её вкус, оставляя следы, что клеймо означающее "наша", стремительно подводя её к пику наслаждения.       Руки Саске сжимают её плечи, а губы терзают губы розоволосой, жадно целуя, кусая, сминая их, а руки Итачи сжимают тонкую талию, двигая Сакурой им на встречу, чтобы довести их до пика. Троих. Одновременно. Их тела напрягаются в преддверии греховного оргазма, который подобно фейерверкам отразиться в них, вырывая из их груди самые громкие стоны, рыки. Движения доведены до придела, мужские руки сильнее сжимают плечи, талию розоволосой и им, троим, хватило ещё пару тройку движений, чтобы взорвались фейерверки, чтобы волны оргазма накрыли их тела, распространяясь дрожью и такой приятной усталостью, которая не заставила себя ждать, накрывая их с головой.       Итачи хватило остатков сил, чтобы выйти из их новой марионетки и рухнуть рядом на подушки, тяжело дыша, он закрыл глаза, погружаясь в сон. Сакура же не может похвастаться такой стойкостью, обессилено упав на грудь Саске. Её веки, словно свинцом налитые, медленно закрывают глаза и перед тем, как девушка погрузилась в сон, она услышала свой окончательный приговор. - Ты станешь нашим лучшим творением, марионеткой, примой нашего выступления, ты будешь танцевать под звуки музыки играемой нами, ты будешь танцевать только для нас, – прошептав сквозь сбитое и тяжелое дыхание, Саске положил руку на голову девушки, закрыв глаза.       Да, начиналось всё так ярко, а теперь на меня навалилась серость всех серых дней в мире. Я стала их лучшим творением, марионеткой, примой нашего выступления, но с каждым годом, месяцем радости от этого становилось всё прозрачней. Я всё больше и больше погружаюсь в свой мрачный внутренний мир, который потерял все краски, запахи, вкусы, живя теперь в сером цвете. Меня более ничего не интересует, я существую лишь ради них, их потребностей, желаний, беспрекословно подчиняясь. Меня больше нет, я стала подобием человека и куклы, выражая лишь отрепетированные годами чувства, эмоции, мимику, жесты на сцене. И стоит мне сойти с неё, как серость накрывает меня, словно снимая яркий образ играемой жизни. Я не слышу, сопровождаемый мой уход, звуки аплодисментов, восторженных возгласов, лишь белый шум, стоящий в ушах. Я не вижу лица людей, они стали для меня одной безликой серой массой, и только лица моих кукловодов для меня не померкли. Я живу только от выступления до выступления, от ночи к ночи, не видя дня, прячась от него в объятьях своих губителей в нашем, с вечно царствующем в нем полумраком, шатре. Я никогда не выхожу из него до нашего выступления, они, когда-то запретили мне этого, а я подчинилась, ведь у кукол нет права на собственные желания. - Сакура, нам пора, скоро начнется наше выступление, – руки Саске обнимают меня со спины, крепко прижимая к нему, его нос зарывается в моих волосах, и он опять прячет от меня свои глаза. Они оба вот уже, как полгода прячут от меня свои глаза, стараясь скрыть еле заметное отражение сожаления в них. Да, как бы смешно и дико это не звучало, но те, кто погубили так не одну девушку до меня, а таких, я уверена точно, было немало, впервые испытывают сожаление об этом, о том, что сделали меня очередной своей марионеткой, о том, что выпили меня до последней капли, о том, что погасили мою яркость, покрыв её серым цветом. Возможно, я вправду не помню, были ли у меня подобные желания, надежды, но возможно, когда-то я и хотела бы увидеть это в их глазах, услышать слова раскаяния, просьбы о прощении, а сейчас мне этого не нужно, в этом нет смысла, ведь уже ничего не исправишь. Да и я не могу винить в том, что стала такой только их, это отчасти и моя вина, не пойди я тогда в их шатер, моя жизнь сложилась бы иначе. Но это уже не важно, важно лишь то, что они превзошли себя в создании куклы. Я стала их величайшим творением, идеальной марионеткой, примой нашего выступления, я танцую под звуки музыки играемой ими, танцую лишь для них, свой вечный танец марионетки.