***
Мы сидели на берегу моря, варили на костре еду и чувствовали себя абсолютно счастливыми. Нас было четверо – я, отец, наш шофёр и Гай. Многие осуждали отца за такие поездки почти без охраны, но ему хотелось иногда отдохнуть и насладиться природой. Итак, мы сидели на берегу. В кронах деревьев шелестел ветер. Я воображал, что лес рассказывает о подвигах легендарных героев, и был абсолютно счастлив. Когда раздался выстрел, я даже не сразу понял, что происходит. Шофёр вдруг выронил ложку, которой мешал варево, и начал медленно клониться на бок, потом упал на землю. Гай вскочил, выхватил свой пистолет. – Кто здесь? Ещё один выстрел заставил его выронить оружие. Гай схватился за окровавленную кисть правой руки. Отец заслонил меня и крикнул в сторону леса, где засели снайперы: – Что вам нужно? Раздалось ещё несколько выстрелов. Отец упал на колени. Я увидел, что из его лодыжки начинает течь кровь, и осознал, что на нас действительно напали. «Гай?..» Мне казалось, что сейчас Гай поднимет окровавленной рукой пистолет и перестреляет всех, кто прячется в лесу, но, к моему ужасу, Гай тяжело повалился на землю. На его рубашке всё ярче проступало пятно крови. Вот тут я действительно испугался. Из леса тем временем вышло несколько человек в масках. Возглавлял их мужчина с катаной на поясе. – Сайто, – сказал он моему отцу презрительно. – Совсем без охраны гуляешь. – Что вам нужно? – повторил отец. – Что нужно? – Незнакомец усмехнулся – То же, что и всем – твои деньги. Выпиши чек на миллион, и мы квиты. – Пообещайте, что не тронете моего сына, – сказал отец хрипло. Незнакомец пожал плечами: – Выпишешь – не тронем. Когда отец сделал то, что ему велели, и передал чек мужчине, тот удовлетворённо кивнул, после чего вынул катану и ударил отца. Я даже не успел рассмотреть, как летело лезвие. Просто рука отца вдруг отсоединилась от плеча и упала на землю. Вопль, который последовал за этим, я не забуду никогда. Он до сих пор снится мне в самых страшных кошмарах. Отец, схватившись за плечо, осел на землю. Из раны хлестала кровь, заливая всё вокруг. Я попытался отвернуться, но тело не слушалось. Меня тошнило от ужаса, перед глазами темнело. Я не мог поверить, что всё это происходит с нами на самом деле. Я закрыл глаза и постарался убедить себя, что это сон. «Гай, спаси нас, сделай же хоть что-нибудь!» – молил я мысленно. Выстрел. Стук чьего-то тела. Ругань, ещё крики, стоны. Я даже не пытался определить, кто и в кого стреляет. Гай научил меня нескольким боевым приёмам, но я при всём желании не смог бы применить их сейчас: тело совсем не слушалось меня. Было страшно, как никогда в жизни. Я не знаю, сколько продолжалась бойня – мне казалось, что целую вечность. Потом кто-то схватил меня за шиворот: – Иди сюда, щенок. Меня протащили по земле и грубо усадили, прислонив к чему-то мягкому. Я приоткрыл глаза и увидел, что опираюсь на грудь нашего водителя. Вернее, трупа нашего водителя. Его рубашка была залита кровью, нос сломан, зубы выбиты, череп проломлен до мозга. Меня вырвало прямо на это кровавое месиво. – Ровно сиди, – рявкнул один из людей в масках. – Мы обещали не убивать тебя, но пару фокусов покажем. Ты знаешь, что такое фаер-шоу? Эй, открой глаза, сопляк, и смотри сюда. Глаза открой, или мы тебе их выжжем. Я кое-как разлепил веки и посмотрел на садиста. Тот указал куда-то вправо: – Вон там. Смотри и не смей отворачиваться, не то покалечим. И уши руками не зажимай. Я повернул голову, и меня парализовало от ужаса: мой отец и Гай сидели спиной друг к другу, связанные верёвкой, а вокруг них высилась куча хвороста. – Сейчас ты, мальчик, полюбуешься на отличный человеческий факел. – Мужчина облил хворост бензином и поднёс к нему зажигалку. Слёзы застилали мне глаза, и это хоть немного спасало: я не видел всех подробностей «шоу». К сожалению, мои уши ничего не застилало. Я не верил, что любимые люди могут так кричать. Казалось, что вопли разносятся на сотни километров. «Нет! Нет! Всё, хватит! Пусть кто-нибудь услышит их, придёт и спасёт нас всех!» – заорал я мысленно. И тут из леса раздался выстрел. И ещё один. И ещё. Человек, который грозился выжечь мне глаза, пошатнулся и упал. Ещё один бандит тоже пошатнулся, но не упал, а наставил на меня пистолет: – Ещё один выстрел – и мальчишке конец! – сказал он громко. Пуля неизвестного снайпера уложила его раньше, чем он успел спустить курок. Что было дальше, я увидеть не успел: всё закружилось перед глазами, и я потерял сознание.***
Подробности того трагического вечера мне рассказали уже в больнице. Оказалось, что помощь подоспела, потому что её вызвал Гай. У него в часах был специальный механизм, который при нажатии нужной комбинации кнопок посылал сигнал нашей службе охраны. Это придумала мама: она очень боялась за нас с отцом, когда мы ездили вот так, почти одни. Мама знала, что без Гая отец вряд ли куда-либо отправится, и часы дарили ей хоть какое-то спокойствие. Главу бандитов убили ещё до того, как его подчинённые устроили костёр: тяжелораненый Гай в подходящий момент поднял пистолет левой рукой, выстрелил – и попал в цель. Как ни странно, и Гай, и мой отец выжили; погиб только шофёр. Мне долго не разрешали их навестить: они были в очень тяжёлом состоянии, а у меня после пережитого стало плохо с нервами. Когда же я наконец смог увидеться с ними, то испытал шок: до чего они изменились! Вместо одной руки у отца висел пустой рукав, вторая была изуродована ожогами. У Гая были целы обе руки, но они настолько обгорели, что он не мог больше ни драться, ни стрелять. Лицо у отца было более-менее в порядке, а вот у Гая обгорела одна щека – та, на которой раньше была чистая кожа. Теперь обе половины его лица были покрыты ожогами, и выглядело это довольно жутко. Тем не менее, я был ужасно рад видеть их обоих и уверен, что мы сможем забыть о страшном происшествии и жить так же хорошо, как раньше. Отец смог. А Гай покончил с собой полгода спустя. С одной стороны я понимал, почему он это сделал: он ведь стал инвалидом и больше не смог заниматься единственным делом, которое по-настоящему любил – драться. С другой стороны, после этого поступка я вдруг перестал считать его героем. Просто перестал, и всё. Я ничего не мог с собой поделать. Мне казалось, что самоубийство в такой ситуации – слабость, а я ценил в Гае именно силу. Нет, я не перестал любить Гая и чтить его память, но у меня появился новый кумир – отец. Пока он болел, коммерческие дела взял на себя мой старший брат. Дельцом он оказался никудышным и чуть не угробил весь бизнес. Отцу пришлось возрождать всё практически с нуля, и он сумел это сделать. А я старался, насколько мог, вникнуть в его дела. Отец не противился, и уже через несколько лет передал мне часть своих обязанностей. После происшествия на берегу реки я забросил тренировки по рукопашному бою. Поначалу и я, и Гай были не в состоянии заниматься, а после его смерти я вдруг понял, что никогда не стану бойцом. Во-первых, потому что любые тренировки будут напоминать мне о Гае и его глупой гибели. Во-вторых, после нервного потрясения я уже не мог быстро реагировать на выпады противника. А в-третьих, я нашёл себя в совсем другом деле – в бизнесе. В целом, всё сложилось не так уж плохо. Я стал сильнее и избавился от детской наивности. Но жестокую пользу того инцидента у моря я осознал уже потом. А поначалу, особенно сразу после смерти Гая, мне казалось, что у меня была прекрасная мечта, а её располосовали катаной, расстреляли и сожгли страшные люди. Мечту убили – а я остался. И мне пришлось строить новую мечту. И я смог. Ведь что не убивает, то делает нас сильнее. А может быть, мне просто повезло.