If only she had known/Если бы только она знала

— П-простите, что? Белль сжала телефон, а ее брови взметнулись вверх от удивления. Нет, такого не может быть, она ослышалась... — Миссис Голд, я сказал, что у вашего мужа был сердечный приступ. Сейчас он находится в больнице, — ответил дежурный врач на другом конце линии, и Белль пришлось ухватиться за столик, чтобы не упасть. — С-сердечный приступ? С ним всё в порядке? Ему будет лучше? — спросила она. Голос был напряженным. Она тут же стала надевать пальто, глядя на Эмму, замершую в другом углу комнаты. — Ему будет лучше, но мы подержим его в больнице хотя бы на день, на всякий случай. Он пришел в себя, не хотите ли поговорить с ним? — Нет! Нет, этого.. не нужно, — заверила она, затем сбросила вызов и схватила ключи. — Эмма, мне нужен свиток. Эмма нахмурилась. — Свиток? Какой еще свиток? — Тот свиток, при помощи которого Снежная Королева попала в Сторибрук. Он мне нужен, — выпалила Белль, взволнованно размахивая руками. — Белль, послушай... — Я знаю! Я знаю, что он сделал, я знаю всё, что он натворил, но... он болен. Он может быть при смерти, и он совсем один... — ее голос задрожал, слезы навернулись на глаза. — Пожалуйста, не убеждай меня оставить его там одного. Пожалуйста. Эмма уставилась на нее, не зная, что делать. — Эмма, так или иначе, но я уеду. И пожалуйста, мне нужно, чтобы ты мне доверилась. Пожалуйста. Он мой муж. Эмма вздохнула, посмотрела на пол, затем подняла взгляд на Белль. — Надеюсь, я об этом не пожалею.

~*~

Поездка из Сторибрука в Нью-Йорк должна была занять больше времени, Белль была в этом уверена, когда подъезжала на Кадилаке к парковке. Она не должна была изгонять его из города, не должна была выгонять его без ничего, невесть куда. То, что он сделал, было ужасно, конечно же, но... Но она не могла оставить его в больнице одного. Мысль о том, что она заставила его пройти через всё это, была просто невыносимой. Он столько времени был один, совсем один. Но почему же врачи позвонили ей? Кто сказал им, чтобы они позвонили ей? Неважно. — Эм... простите, я ищу мужа. Его фамилия Голд, — сказала она, подойдя к столу. Медсестра дала ей номер комнаты, затем остановилась, посмотрев на что-то на экране своего компьютера. Она посмотрела на Белль серьезно и не без сочувствия, затем кивнула на двух врачей, говорящих друг с другом в холле. — Поговорите с доктором Элверсом, а затем можете повидаться с мужем, милая, — сказала женщина. Сердце Белль сжалось. — О... хорошо, — пробормотала она и медленно побрела к темнокожему доктору. — Здравствуйте... я... миссис Голд, мне нужно поговорить с вами? Доктор грустно посмотрел на нее, и Белль стало еще тревожнее от этого взгляда. — Миссис Голд, Ваш супруг... у него была остановка сердца. — Что?! Нет, нет, он не... — Он в порядке! — убеждал доктор. — С ним всё будет хорошо. У него просто был еще один приступ, и сердце остановилось на мгновение, но сейчас он в порядке. Он сейчас находится под дыхательным аппаратом. — Дыхательный аппарат? Что это, что это значит? Она с трудом сдерживалась от слез. Он умер. Он умер, его сердце остановилось, и ее не было рядом. Ноги начали дрожать. Доктор объяснял ей что-то про аппарат, но она ничего не слышала, она не могла ничего понять, кроме того, что Румпельштильцхену вставили трубку в горло, чтобы помочь ему дышать, поскольку самому ему это давалось с трудом. Слезы всё же скользнули по ее щекам, и она кивнула. — Могу ли я увидеть его? — прошептала она. Это все, чего она хотела; все, что имело значение. Быть там, с ним, коснуться его, если ему нужно, поговорить с ним о чем-нибудь, да просто... помочь ему. Потому что, если бы с ней произошло что-нибудь такое, он сделал бы то же самое. — Да, конечно. Я не уверен, что он не спит, но Вы можете посидеть с ним. Получив разрешение, она тут же покинула его и пошла к палате. Она плакала, слезы текли по ее лицу, в то время как цоканье каблуков заглушало всхлипы. Неважно, что он сделал. Ничего не имело значения, и в ней больше не осталось никакой злости. Теперь всё, что она чувствовала до звонка из больницы, исчезло, было вытеснено страхом и болью. И пониманием, осознанием того, что она всё еще любит его. К черту всё остальное. Белль настигла дверь и замерла. Голос, до ужаса знакомый, говорил негромко, шипел. Не нужно было заглядывать внутрь, чтобы понять, кто это. Белль прикрыла рот ладонью, округлив глаза от удивление. Почему она здесь, как это она... выжила? Что она делает с ним? В то мгновение, когда она увидела его в плену ведьмы, боль, страх, стыд и поражение отчетливо проступили на его лице. Кошмары, которые затем были настолько ужасающими, что он отказался говорить о них, и Белль знала, что Зелена ранила его намного больнее, чем он когда-либо мог. Она осталась вне поля зрения, прислушиваясь. — Боже, тебе должно быть очень больно, — говорила ведьма. — Когда-то я бы порадовалась. Белль услышала его стон, и ярость возникла в ней, отразившись в глазах. — Твоя месть за сына... Ничего себе. Какой выбор. Белль сняла туфли, и это сделало ее рост меньше, но теперь она сможет бесшумно подобраться ближе. Она заглянула в палату на секунду. И там стояла Зелена, держа трубки, которые должны были помогать Румпелю дышать, и использовала их, как поводок, чтобы заставить его двигаться, когда ей угодно. Она нагнулась и прикрыла рот, зажмурившись. Чего ведьма от него хочет, чего бы она хотела? — Но! Видишь ли, я не рассказала еще о своем ловком плане. Белль слышала, как он снова дышит, намного легче, и она снова закрыла глаза, покачивая головой. Это не могло быть правдой. — Я собираюсь использовать мой шарм "Мэриан". Белль мысленно чертыхнулась. Мэриан. Она... притворилась Мэриан. — Украсть сердце Робина. Румпель снова застонал, и сердце Белль екнуло. Это было невыносимо. — Заставить его полюбить меня. Пока Зелена болтала о том, что хочет украсть сердце истинной любви Регины, о том, как это будет здорово, Белль стала заходить в комнату. Когда ведьма коснулась его обручального кольца и попыталась сорвать его с пальца, Белль осознала, что хочет ударить эту женщину по голове. Румпель морщился от боли, широко раскрывая глаза, а она продолжала болтать, и Белль смотрела на его лицо, надеясь, что он почувствует ее присутствие, увидит ее и поймет, что всё будет хорошо. Его темные глаза задержались на лице Зелены на мгновение, настороженно наблюдая за ней, а затем он отвел взгляд. Затем его глаза встретились с ее, и надежда, поднявшаяся в них, заставила ее сердце сжаться. Она мягко улыбнулась ему, подбираясь ближе к тумбочке, прямо к его трости. Он сглотнул и вновь перевел взгляд на Зелену, чтобы всё ее внимание было сконцентрировано на нем. Белль сжала зубы, ее ярость вновь пробудилась, когда Зелена коснулась его волос и прижалась к нему. Каждая клеточка ее тела кричала, не желая, чтобы эта женщина прикасалась к нему, говорила с ним. Она тоже искала Автора и хотела, чтобы Румпель нашел его для нее. Еще одна угроза, еще один способ использовать его. — Этот кусок угля в твоей узкой, слабой груди... Белль ощутила, как внутри нее поднялась желчь, и усмехнулась. Она насмехалась над ним, оскорбляла и унижала его, эта мерзкая ведьма, как он умудрился снести всё это? Зелье. У нее было зелье, которое может вылечить сердце, и, к счастью, она взяла его с собой. Когда она это упомянула, Румпель рискнул вновь посмотреть на Белль, подтвердив, что зелье у ведьмы с собой. Она удовлетворенно кивнула, когда сумела, наконец, дотронуться до трости. Расслабившись, она вновь сжала зубы, собрала всю свою ярость и перенаправила ее в руки. Она вновь напомнила себе, как близко она подошла к Румпелю, касалась его без разрешение, трогала лицо... Ей стало противно. — Просто. Моргни. Белль вздохнула. — Руки прочь от моего мужа, тварь! — прорычала она. Зелена развернулась и попыталась выстоять, но Белль решила сразу же положить этому конец. Она ударила ведьму тростью прямо в челюсть, и ей показалось, что она услышала треск сломанной кости. Зелена упала на пол, скорее всего, потеряв сознание, но Белль снова замахнулась на нее и ударила по голове на всякий случай. Она нависла над ней, пнула в бок, а затем вытащила бутылочку с зельем из пальто и позвала на помощь. Затем оттолкнула Зелену подальше от Румпеля и бросилась к нему. — Тш-ш, тш-ш, всё в порядке. Всё хорошо, я здесь, — говорила она, уже сидя рядом с ним. Румпельштильхцен молча плакал, и слезы скользили по его щекам, он не мог говорить — только смотреть. Белль переплела свои пальцы с его, их обручальные кольца соприкоснулись. Другой рукой она гладила его по тем местам, которых касались руки ведьмы — словно Белль хотела исцелить его. Она слабо улыбнулась и поцеловала его ладонь. — Тш-ш, ее нет. Ее нет, Румпель, всё в порядке. Поверь, всё хорошо. Вбежали охранники, и Румпель закрыл глаза, не слушая, как Белль кричит и объясняет им, что нашла в палате Зелену, которая угрожала ее мужу. Вместо этого он сконцентрировался на тепле, исходящем от ее руки. Адреналин заставил его потеть и дрожать. Белль пахла так сладко, и одно только ее присутствие успокаивало его бьющееся сердце. Бутылочка с зельем была рядом. Он закрыл глаза, вздрагивая, пока слезы стекали с глаз и застывали на щеках. Он не мог перестать дрожать, не мог дышать ровно, и ему было больно из-за трубки. Блестящие глаза Белль вновь встретились с его. Он хотел сказать ей миллион разных вещей, тысячи извинений, но не смог произнести ни слова. Он мог только смотреть на нее. Она спасла его. Так делают герои, но никогда — не спасали его. Его еще никто не спасал, и вот тут появилась она, с блеском разобравшаяся с мерзкой ведьмой. Он был весьма благодарен ей за это. Его героиня, его жена, его Белль. Через пелену собственных слез она улыбалась ему. Она взяла его лицо в ладони и прижалась своим лбом к его лбу, потому что поняла. Он закрыл глаза и заплакал еще сильнее. — Тш-ш, Румпель, — сказала она мягко, гладя его по щеке. — Тш-ш... Ты в безопасности. Ты в безопасности, и у нас есть это. Она показала ему бутылочку. — С тобой всё будет хорошо. И я заберу тебя домой, и всё наладится. Клянусь. Она поцеловала его в лоб. Он смотрел на нее пристально, обнадеженный, но неуверенный. И Белль не нравилось, что кто-то довел его до этого. У него был взгляд как у маленького, запуганного мальчика. Она потерлась своим носом о его, улыбаясь. — Я... я скучала по тебе. Она прервалась. Она держала его лицо в ладонях, прижавшись лбом к его лбу. Он обнимал ее, как только мог, холодными дрожащими руками. Он не успокоился, пока ему не вытащили трубку, предоставив тем самым возможность дышать самостоятельно. Теперь Белль обнимала его, и он зарылся лицом в ее волосы. Он шептал извинения, умолял простить, но Белль шикала на каждое слово, гладила его волосы и обещала, что всё будет хорошо. Она поняла это сейчас. И это так и было. — Давай, — сказала она, улыбаясь, и протянула ему бутылочку. — Выпей это. Выпей, и мы придумаем, как избавить тебя от власти кинжала без... безвредно. Он кивнул, посмотрев на нее взглядом испуганного мальчишки. — Спасибо, — прошептал он. — За.. за всё, Белль. Он выпьет зелье, и после этого его сердце станет здоровым, и они с Белль вернутся в город. Всё еще дрожа он попытался дотянуться до колпачка и, когда дотянулся, тихо выдохнул. Мягкая рука Белль слегка сжала его руку, другая приподняла подбородок. — Дыши, Румпель. Всё будет хорошо. Она подошла ближе и поцеловала его, мягко коснувшись губами его губ, и нечто, более могущественное, проскользнуло в сердце Румпельштильцхена и покинуло его без какого-либо ощущения боли. Бутылочка выпала из его рук, забытая, пока они целовались. Магия — вещь хрупкая, лишь только некоторые ее аспекты работали вне городской черты Сторибрука. Но поцелуй истинной любви мог исцелить любые раны в любом измерении. Особенно, в этом.