Рисуя портреты.

Лето - это такое время года, когда в первую очередь хочется отдыхать от всего и ото всех. Или со всеми, желательно, с незнакомыми. С бутылкой пива сидеть во дворе, смеяться. Или танцевать на какой-нибудь небольшой площадке, где столько людей, которых ты впервые видишь. В такие моменты забывается и холод внутри, и пустое сердце. Потому что тут и так тепло, поверхностно, но все таки тепло. И лето помогает этому. Но все заканчивается, и лето тоже. Наступает осень, пока еще теплая, но уже не такая. Листья превращаются в золото, устилают ковром асфальт. Парочки ходят, топчат листья или собирают из них букеты. И все счастливые, потому что могут согреть друг друга. Только не я. Для меня эта осень - очередная, нудная и холодная пора. Такая, когда в наушниках играет Placebo. "Protect Ne From What I Want". Да уж, защитил бы меня кто от моих желаний. Да только некому, вот я и иду с бутылкой пива по улице в полном одиночестве. Глядя на эти счастливые парочки и понимая, что вот он - дурацкий первый курс художественной академии. Правильно сестра говорила, что гормоны в голову ударяют именно в этом возрасте. Хотя нет, я так не считаю. Во всем виноват холодный, пронизывающий ветер с моря, на берегу которого я сейчас стою. А люди кругом смотрят на меня, как на сумасшедшую, потому что ноги по щиколотку в остывшей воде. Потому что я стою босиком, на острых камнях, а волны медленно прибывают, холодно прикасаются к коже. А время бежит, бежит также медленно, как эти волны. Кстати, я так и не появилась ни на одном занятии. Даже группы своей не знаю. Ладно, скажу, что заболела в конце лета. И да, надо бы идти домой. Выхожу из воды и натягиваю на босые ноги сапоги на высоком и мощном каблуке, что мне так несвойственно носить. Да и какая разница, что можно, что нужно, а что ни к чему. Я просто иду домой, медленно. Наслаждаясь холодной осенью, ветром, что переворачивает упавшие листья и не дает им покоя. Получая кайф от того, что никто не согреет. Ни снаружи, ни внутри. Я ведь свободный человек, и душа, и сердце у меня тоже свободны будут. До какого-то определенного времени. Сильный поток воды бьет по коже остро, холодом. Капли стекают по коже, оставляя после себя влажные дорожки, смываемые новыми каплями. Ледяной душ отрезвляет даже тогда, когда ты трезв. Вот и меня сейчас он возвращает с небес на землю, потому что я как всегда теряюсь в своих воздушных замках из хрусталя, льда и серебряных нитей. Из места, где я сижу, подобно Фионе, и жду, когда же меня спасет прекрасный принц на белом коне. А еще я вспоминаю про лезвие, припрятанное где-то в шкафчике. И решаю, что надо им воспользоваться. Капли крови стекают вперемешку с каплями воды, окрашивая их в туманно-алый цвет. Красивый, отрезвляющий цвет. И длинные царапины на запястье щипят, болят и ноют. Как бы то сранно ни было, но прихожу я на учебу самой первой. На часах ровно восемь утра, и дверь кафедры закрыта. Сажусь на подоконник, перебарывая желание покурить. И жду, пока кто-нибудь придет, отправляясь в свой подземный город, в котором также холодно и темно, как и в моей жизни. В наушниках играет Placebo "My Astray Heart". Закрываю глаза и представляю, как перехожу из одного подземного коридора в другой. На стенах зажжены факелы, с потолка капает вода. В воздухе пахнет сыростью, а под ногами - лужи. И я хожу по ним, босиком. Наступаю - и брызги воды разлетаются в разные стороны. Что-то выбрасывает меня из мыслей, и я понимаю - сквозняк. Кутаюсь в свою черную мешковатую кофту и ощущаю на себе чей-то любопытнй взгляд. Открываю глаза. Передо мной - восьмое чудо света. Девушка с волосами пепельно-белыми, глазами светлыми, почти серыми. Кожа белая, как это описывают в русских народных сказках. И на щеках вспыхивает румянец, пока я на нее смотрю. Нос спрятан в шарфе, как и вся нижняя часть лица, но по напряженным щекам я вижу, что она улыбается. И я нехотя улыбаюсь ей в ответ, после чего она отходит от стены и становится напротив меня. Протягивает руку. - Тая. - Лина. Я пожимаю ее маленькую ладошку с тонкими, изящными пальцами. Сразу видно - человек творческий. Не то что мои руки с грубой кожей и короткими пальцами. Под ногтями, на ногтях у нас обеих - слой краски, слой пастельной пыли и слой простого карандаша. Это первое, что нас объединяет негласно. Второе - не могу сказать, но что-то есть, вроде тех серебряных нитей замка, которые ведут к моей башне. Только эти ведут к Тае, с которой мы тут же разговорились о красках, кисточках и прочей художественной утвари. Она говорит, что любит живопись, из карандашей признает только твердые. Я же - неохотная противоположность. Графика и мягкий карандаш - что-то волшебное. Но нам это не мешает, мы условились, что будем помогать с этим друг другу. Значит, краски на наших руках станет еще больше. Странно, но все пары я сидела и слушала, записывая, делая заметки того, о чем говорит учитель. И еще страннее - зарисовала профиль Таи, который мне так хорошо был виден. Не люблю портреты, но этот эскиз, возможно, самый лучший из тех, которые у меня есть. А еще - пара набросков ее волос и ее рук, таких, какими они мне запомнились при первой встрече. В краске, карандаше и пастели. Она наверняка рисовала всю прошлую ночь. Также, как и я. И я обязательно хочу, чтобы она нарисовала что-нибудь для меня. На память. Я же люблю память, живу ею. Наверное, глупо это, когда в голове нет ничего, кроме воспоминаний и фантазий. Ну и конечно, того магазинчика на Алексеевской, в который меня так и тянет заглянуть хотя бы раз в неделю. Попускать слюни на наборы карандашей и угля. Кстати, можно идти домой, а я все еще сижу и что-то чиркаю на бумаге. Ко мне подходит Тая, я чувствую это по тонкому и сладкому запаху духов, которые я бы никогда не купила. И которые так идут ей, как будто сделаны были специально для нее. Она с полминуты смотрит на мои наброски, берет их в руки. После чего, я уже смотрю на нее, улыбается. - Меня еще никто не рисовал. А я, как детсадовский ребенок, глупо улыбаясь, говорю: - Давай будем друзьями? - Я не против. И мы уходим вместе, решив заскочить в этот магазинчик. Она - за красками, а я просто посмотреть, как она будет выбирать. Тая долго стоит у ветрины с акварелью. Берет кошелек, смотрит на содержимое, вздыхает и подходит ко мне. Расстроенно говорит: - Ста рублей не хватает. А я смотрю на нее и понимаю, что мне не нравится, когда у нее такой расстроенный вид. Хоть мы и знакомы всего-то пару часов. Достаю кошелек и протягиваю ей сотню. - Ни в чем себе не отказывай, - и весело улыбаюсь. Она подхватывает эту улыбку, но вскоре виновато смотрит мне в глаза. - Прости, но я не могу взять твои деньги. Я говорю, что это всего лишь сто рублей. И что ей не о чем беспокоиться. Пусть это будет подарком в честь первого дня нашей дружбы. Нехотя, она все таки соглашается и берет деньги, после чего продавец вручает ей в руки упаковку Ленинградской акварели. И Тая сияет, словно бриллиант на солнце. Да, вот такие мы, люди искусства. Ничто нас не осчастливит так, как коробочка красок. Ну или набор карандашей, которые я все никак не могу купить. Мы сидим у меня дома, точнее, на моей съемной квартире. Я листаю альбом Таи, который она всегда носит с собой, также как кисточки и краски. А она просматривает мои работы, почему-то улыбаясь. - Мне нравится твоя графика. - А мне нравятся твои акварели. Может, подаришь мне одну? На память. - Тогда я у тебя тоже что-нибудь возьму. Вечер прошел за выбором работ, после чего мы сидели и пили зеленый чай, говоря о том, кто какой путь прошел ради искусства. Точнее, ради того, чтобы поступить в художественную академию. Часы летели быстро, уже совсем не как ленивые волны на берегу моря. Скорее, подобно ласточке, ловящей насекомых. Вот такое странное сравнение, но оно имеет место быть. Тая позвонила родителям и сказала, что остается ночевать у меня. Я решаю, что буду спать на диване, а она - на кровати. Правда ночью она пришла ко мне и мы снова сидели, разговаривая о том и о сем, при свете нескольких свечек. Тая говорит и делает мазки тоненькой кистью по акварельной бумаге. Я не смотрю, что она рисует, потому что она попросила. А я, своим любимым карандашом шестой мягкости, провожу линию за линией, стараясь запечатлеть ее лицо. Более качественно, чем на набросках. Так мы и проводим ночь, говоря ни о чем и условившись, что не покажем друг другу рисунки до утра. Эта ночь - особенная, потому что у меня появился друг. Наверное, первый и последний. Спустя полгода Тае в стол начали подкладывать письма. В лиловом конверте, подписанным синей тушью. Почерком, похожим на шрифт несколько сотен лет назад. Такой же красивый, с завитушками. И слова человек пишет красивые, романтичные, что даже завидно становится. Точнее, стало бы. Но почему-то ревностно. А Тая сияет, потому что ей никогда так красиво в любви не признавались. Пусть этот человек и не называет себя, но все таки. Кому такое проявление чувств будет неприятным? Однажды в метро Тая схватила меня за запястье, отчего я не смогла сдержать шипение. Задрала рукав куртки и посмотрела на меня так, словно я убила кого-то. - Больше никогда так не делай. Светлые глаза потемнели за пару секунд, и причина тому - порезы. После этого я пришла домой и выкинула лезвие, стараясь больше никогда не думать о прекрасной туманно-алой воде, стекающей по коже. - Это Андрей из шестой группы второго курса. Тая снова светится от счастья, держа в руках письмо. Девчонки из нашей группы порадовались за нее, но не думаю, что кто-нибудь чисто и искренне. Да и я тоже не радуюсь, хоть и стараюсь улыбаться без тени грусти и сожления. Мы сидим на лавочке в парке. - Он предложил встретиться. Сегодня, возле во-он того фонтана, - показывает она своим длинным, указательным пальцем, перепачканым акварелью, - Прости, что сразу тебе не сказала, - и виновато смотрит на меня. А я пожимаю плечами и говорю, что все в порядке. - Ну, тогда я пойду? Тая поднимается с лавочки и берет меня за руку, оставляя на ней пятнышки краски. - Конечно. Удачи тебе, - улыбаюсь я, хотя отпускать ее не хочется. Кстати, да, я же поняла, что люблю ее. Странно, но это не вызывает у меня ни страха, ни отвращения. Люди разные бывают, и ничего, живут же с этим. А Тая уходит, и концы ее бежевого шарфа летят следом за ней. Люди смотрят на нее, потому что она похожа на восьмое чудо света. И я забыла ей сказать, что у нее на щеке зеленая краска. В этот раз я пришла поздно, а Тая счастливая сидит, цветет и пахнет, так сказать. И сразу на душе кошки скребутся, потому что со мной она никогда не была такой. Но я все равно нахожу в себе силы, чтобы улыбнуться и спросить, как все прошло. - Это было чудесно! Андрей подарил мне букет ромашек. А потом мы гуляли по парку, кидались друг в друга снегом и смеялись. У меня такое чувство, что вчера я попала в сказку. Глаза - светлее, чем обычно. Руки трясутся от счастья, голос дрожит от него же. - Повезло тебе, - с улыбкой говорю я и опускаю ладонь на ее руку. По коже словно ток проходит, но мне от этого привычно. В конце концов, дорогой для меня человек счастлив, значит и мир прекрасен. И вообще все отлично. - Прости, но сегодня вечером я не смогу прийти, - она смотрит на меня этим привычным взглядом, и снова я говорю, что все в порядке и ничего страшного. Не стоит беспокоиться по пустякам. Этим вечером я прихожу к морю, покрытому льдом. Хочу прогуляться по нему, но знаю, что провалюсь, поэтому не рискую. Просто стою и смотрю вдаль. Босиком не походишь, не хочу быть на месте пленных российских солдат Великой Отечественной Войны. О течении времени можно не думать, я не вижу волн, и сравнивать его могу только с падающими с неба снежинками, искрящимися в огнях ночного города. Делать все равно нечего, и я возвращаюсь домой, кутаясь в шарф. Бардовый, не такой как у Таи. У меня вообще все не как у Таи, только руки постоянно перепачканы. Интересно, как она там. В час ночи раздается звонок, я как раз не сплю и беру трубку. Это она. Она говорит, что сейчас приедет. Голос у нее непонятный, телефон вообще все каверкает на свой лад, я не могу разобрать, случилось ли что. Поэтому сижу и жду, когда же она приедет. Кстати, жду недолго, потому что через пару минут раздается звонок в дверь. Но я уже готова превратиться в жилетку, чтобы в меня выплакались. Готова выслушать то, что произошло. Мнгновенно подрываюсь и открываю дверь, даже не спрашивая, кто там. Я знаю, что это Тая. Сердце не обманешь. И это правда она. Стоит, застенчиво улыбаясь, переминаясь с ноги на ногу. Руки держит за спиной. Сейчас она похожа на первоклассницу, которой сделали комплимент о ее красоте. Я удивленно смотрю на нее, потому что все предположения рушатся, когда она вталкивает меня в коридор, поспешно закрывая дверь. Кидается мне на шею, и я замечаю мелькнувший в руке букетик декоративных роз. Наверное, Андрей подарил. Тая обнимает меня, а я тихо спрашиваю, не веря своим глазам: - Что случилось? Она отстраняется, щеки ее пылают алым. Да, сейчас она действительно похожа на героиню сказки. Дрожащими руками протягивает мне букет и неуверенно говорит: - Это тебе... "Что сегодня с миром творится?", - мысленно спрашиваю я у себя и беру цветы. И снова удивленно смотрю на девушку, что сейчас снова сияет как бриллиант. - Я долго думала, гадала, присматривалась... Ну и, я не знаю, как ты к этому отнесешься. Я так и не понимаю, о чем она. И она, видимо, замечает это. Подходит ко мне близко, чуть дыша. Снова обнимает и целует, мягко и нежно. Я чувствую запах тех самых сладких духов, которые созданы как будто для нее. И чувствую на губах привкус клубничного блеска. И снова она отстраняется, я смотрю на нее расширенными глазами, после чего на губах невольно появляется широкая улыбка. Слезы неконтролируемо потекли из глаз, и я говорю ей: - Блеск для губ - это лишнее. И Тая смеется, как ребенок. Набрасывается и виснет на моей шее, а я приникаю к ее губам и целую. Кто говорил, что мечты несбыточны? Они сбыточны, но иногда каверкаются в процессе. Вот и мне казалось, что придет за мной принц на белом коне. По серебристым нитям подымется в башню, и там спасет меня. А оказалось, что вовсе не принц мне был нужен, а принцесса. С волосами пепельно-белого цвета и глазами цвета облаков. Девушка, тело которой сейчас в моей власти, такое худое и изящное, отвечающее на малейшее прикосновение. И губы, с которых весь блеск уже сцелован, на вкус словно сахарная вата. Я никогда не любила зимние ночи. Они такие пустые и холодные. Ветер, словно незванный гость, проникает вовнутрь через приоткрытую форточку. В такие дни я всегда куталась в одеяло, держа в руках чашку горячего зеленого чая. Но теперь я люблю и зимние ночи, и весенние вечера, и осенние дни. Мне теперь не нужно лето с его поверхностным теплом, закрепленным алкоголем и незнакомыми людьми. Теперь мне нужна Тая, и только Тая. С ее пальцами, тонкими и вечно перепачкаными в акварели. И с ее духами, которые я бы никогда не купила.