Гильфи закрыла глаза. Она знала, что влюбилась. Сова только-только приготовилась сказать это возлюбленному, когда он влетел с другой совой в когтях. С той совой, в которую влюбился он. Это произошло несколько недель назад. Теперь Гильфи пряталась в тени. Сорен же стоял около той совы, которую спас из лесного пожара. Пелли. Он проводил каждую свободную минуту с ней. Гильфи же расставалась со своими надеждами. «Он влюблён в неё и никогда не полюбит меня. Я как сестра. Он любит меня лишь как сестру» — думала она. Всё это заставляло её маленький желудок сжиматься от зависти, злости и мучений.
Гильфи быстро развернулась и отправилась в гнездо, в котором жили члены Лучшей в мире стаи. Сычик-эльф, едва сдерживая слёзы, начала думать, с кем бы ей можно было поговорить. Точно не Сумрак. Гильфи знала, что хоть он и был той совой, которая могла заставить желудки своих боевых товарищей так трепетать от храбрости, что и слабые проявляли отвагу, он не мог утешить её. Этот самец бородатой неясыти прошел через школу сиротства, поэтому было очевидно, что он попросту не научился утешать кого-либо за то время, что жил один. Точно не Копуша. Он был той совой, которая начнёт философстовать и тем, кто будет говорить загадками, рассуждая очень обобщённо. Точно не Отулисса. Она всегда полагалась на науку и попыталась бы найти оправдание поведению Сорена. Точно не Эглантина. Это даже не обсуждалось, ведь она была сестрой Сорена, поэтому Гильфи было неудобно искать поддержки у неё.
Всё же самым подходящим кандидатом из всей Стаи был Сорен. К сожалению, именно он неосознанно ввел Гильфи в такое состояние. Сорен знал её дольше, чем любую другую ныне живущую сову и, очевидно, самец сипухи понимал свою подругу лучше всех. Она была его лучшей подругой — той, что всегда была рядом. Они постоянно помогали друг другу: во время пребывания в Сант-Эголиусе, в течение того времени, что искали древо Га'Хуула — совы были рядом почти всю жизнь. Но сейчас Гильфи осталась одна. Она не имела возможности поговорить с тем другом, с которым ей поговорить следовало. Сычик-эльф очутилась в замкнутом круге, ведь она не могла поговорить ни с Копушей, ни с Сумраком, ни с Отулиссой, ни с Эглантиной, но ей это было необходимо. Гильфи никогда не было так одиноко.
Жизнь и любовь оказались на практике сложнее, чем на письме.*
Она ещё всхлипывала, когда послышалось шарканье когтей, а потом сычик-эльф услышала знакомый голос:
— Гильфи? — сова удивлённо посмотрела на Сорена. В этот момент малышка попыталась скрыть свою печаль, но это оказалось бесполезно. — Что случилось, Гильфи? Почему ты плачешь? — голос сипухи звучал заинтересованно и беспокойно, в нём слышался оттенок смущения, потому что Гильфи плакала очень редко. Должно было произойти что-то значительное, чтобы у неё появились слезы.
— Ничего особенного, — откликнулась она дрожащим голосом.
Сорен подошёл к Гильфи и приобнял её крылом.
— Гильфи, я твой лучший друг, ты можешь сказать мне всё, что угодно. Я никогда не стану смеяться над тобой, не буду дразнить и уж тем более не скажу чего-то грубого. Теперь ты мне расскажешь о том, что заставляет твой желудок сжиматься от боли?
Гильфи прижалась к Сорену, а слёзы вновь появились в её глазах. Если она скажет ему всю правду, то, вероятно, это будет последний раз, когда они могли быть вместе не чувствуя неловкости. Если же она промолчит, то они больше не смогут доверять друг другу так, как доверяли до сих пор. Гильфи решила, что никогда не сможет смириться с потерей доверия Сорена. Она снова готовилась к тому, что сейчас здесь появится Пелли и снова всё испортит. Сова даже почти хотела этого.
— Всё, — уклончиво ответила Гильфи.
— Ну, это не очень-то конкретно, — пробурчал Сорен.
— Чувства к кое-кому.
Сорен вздохнул.
— Удовольствие от любви может длиться вечность, но также всё может обернуться вечной болью.
Наступила тишина. Самец сипухи ждал, пока Гильфи дополнит свои слова. Та же молилась, чтобы он перестал задавать вопросы. Видимо, её молитва не достигла Глаукса достаточно быстро, потому что Сорен вежливо поинтересовался:
— К кому же?
На этот раз вздохнула Гильфи. Нет, это было невозможно. Зачем она вообще в это ввязалась? Сычик-эльф стала дышать глубже, надеясь, что сейчас произойдёт какая-нибудь катастрофа, которая прервёт этот ужасный для неё диалог. Секунды тянулись вечно, Сорен уже пришёл к заключению, что его подруга просто промолчит, когда вдруг она ответила настолько тихо, что если бы Сорен не был сипухой, то он вряд ли услышал бы ответ:
— К тебе.
И без того большие глаза амбарной совы стали еще больше. Теперь тишина была длиннее, чем в тот раз, ведь ни одна сова не произнесла ни слова. Спустя какое-то время к Сорену вернулся дар речи. Он заговорил довольно тихо:
— Но, но...
На глазах Гильфи опять засверкали слёзы.
— Я знаю, что ты любишь Пелли. Это заметно. В твоих глазах появляется тот же блеск, что и у Копуши, когда он оказывается рядом с Сильваной... Или такой же, как у меня, когда ты рядом. А ещё жизнь несправедлива. — Гильфи говорила правду. Она была больше похожа на себя, когда была с Сореном. Конечно же, он этого не замечал.
— Но Гильфи, даже если бы мы и были вместе, то что случилось бы? Мы разные виды сов! Да из нас сделали бы посмешище!
— Это все неважно, — ответила самка сычика-эльфа, — неужели тебя действительно заботит вероятность дразнилок после того, как мы выжили в Сант-Эголиусе, нашли дерево Га'Хуула, боролись против Чистых, после того, через что мы прошли? Нас пытали, и мы даже несколько раз были на волосок от смерти, и после этого ты беспокоишься о том, что тебя будут дразнить?
— Прости, Гильфи. Я понимаю, что у нас есть больше поводов для волнения, чем дразнилки, но мне... Мне надо всё обдумать. — когда всё было сказано, он вспархнул и улетел, даже не оглянувшись.
Сорен, казалось, светился на фоне восходящего солнца, а Гильфи наблюдала за его полётом. Беседа вышла куда более нервной чем та, спокойная, что она планировала несколько недель назад. Сычик-эльф взмыла в небо и направилась в противоположную сторону.
— Жизнь, похоже, очень любит быть несправедливой... — прошептала она сама себе, когда очередная порция слёз снова стекла по её лицевому диску. На этот раз Гильфи не нужен был Копуша, чтобы осознать это.
***
Сорен размышлял в одиночестве, сидя на своей ветке. Он знал, что любит Пелли, но так же сильно, как ненавидел это признавать, он любил и Гильфи. Совёнок пытался выбрать кого-то из них.
С одной стороны, он может выбрать красавицу амбарную сову, которую он сам выходил и сам же спас. Похоже, она довольно умная и точно милая и весёлая. Последнюю неделю он был с ней и наслаждался каждым моментом пребывания в её компании. Они могли завести прекрасных птенцов, ведь она была сипухой. Единственным огромным минусом было то, что он не знал, любит ли она его.
С другой стороны, выбор мог пасть на Гильфи — превосходную самку сычика-эльфа. Являясь его лучшей подругой, она всегда была рядом. Именно она будила Сорена, когда ему снились ужасные сны, чтобы сказать ему спокойным голосом: «Тише, Сорен, это всего лишь кошмар». Она помогла совенку не сойти с ума в Сант-Эголиусе, она же ждала того момента, когда он полностью оперится перед побегом, да и вообще, Гильфи всегда была рядом. И она точно любила его, но если Сорен выберет её, то у него никогда не будет ни сыновей, ни дочерей. Скорее всего, его будут дразнить. «Наверное, мне стоит извиниться...» — думал самец сипухи. Впервые в жизни запутавшись в мыслях, он не заметил появления миссис Плитивер.
— Сорен, дорогой, что-то не так? — вежливо обратилась она к сове.
— Всё, — ответил совенок, вспоминая разговор с Гильфи, который случился где-то час назад.
— Тебе наверняка хочется что-то уточнить.
Сорен повернулся к ней и начал свой рассказ. Он рассказал обо всём, что произошло, описал все его мысли и сомнения, не забыв в конце спросить у миссис Пи о том, что она думает по этому поводу.
— Сорен, это не тот случай, когда мне следует помогать сделать выбор. Будет неправильно, если я влезу и изменю судьбы сов вместо них. Доверься своему желудку. Он никогда тебя не подводил, поэтому, если разум говорит одно, а желудок другое, то тебе следует довериться желудку. Надеюсь, ты это понял, Сорен, и теперь воспользуешься этим правильно.
— Миссис Пи, это же вас назначили сиделкой к Пелли, так? — спросил Сорен. Когда змея кивнула, он продолжил более сдержанным голосом. — Не знаете, нравлюсь ли я ей?
Миссис Пи прошипела ответ ему в самое ухо. Её слова лишь сделали выбор ещё тяжелее. Змея грустно покачала головой и взмолилась про себя, чтобы Сорен не мялся, а принял решение как можно быстрее. К счастью, её мольбы были услышаны.
— Кажется, я знаю, что делать. И то, что я сделаю, будет правильно, миссис Пи. — прокричал через плечо Сорен, взлетая. Он надеялся, что всё будет хорошо.
***
Сорен остановился, чтобы посвятить Сумрака и Копушу в свои планы. Сумрак, как и всегда, заговорил первым:
— Серьёзно? Я не сказал бы, что она твой тип. Хотя, тут всё понятно. Ты сде... — он не успел закончить, потому что был перебит Копушей, который понял, что Сумрак заставит Сорена чувствовать себя хуже.
— По-моему, это довольно мило. И я даже думаю, что ты ей нравишься. Каждый раз, когда вы оказываетесь вдвоём... — Копуша запнулся, заметив другую сову, которая пролетела мимо.
— Тебе стоит сделать что-то для Сильваны, — сказал Сорен с ноткой юмора в голосе, — Но, к сожалению, мне пора.
Два друга ответили прощанием на отлёт Сорена.
Еще одна остановка.
Наконец он добрался до места для сна миссис Пи, где она пока не спала, а просто отдыхала.
— Миссис Пи? — прошептал Сорен.
— Ох, Сорен, ты тут! Ну как, ты уже ей рассказал?
— Нет, — ответил он. Совёнок просто заглянул к миссис Пи из-за того, что у него появились сомнения; а стоит ли идти? Но змея была права, ведь его желудок пока ни разу его не подвёл.
— Ну так иди! И удачи тебе! — пробормотала няня и уползла готовиться ко сну.
Не желая беспокоить её, Сорен последовал совету и взлетел. Спустя мгновение, он заметил одинокую фигуру, что пристроилась на ветке. Это была та, которую он выбрал, доверившись своему желудку. Собрав всю свою волю в крыло, он вспомнил те слова, что говорил ему отец о стражах Га'Хуула: «Каждое их слово было чистой правдой» — Сорен знал, что сегодня вечером он будет говорить только правду. «Они стремились к тому, чтобы искоренить несправедливость» — он знал, что сделает и это. «Сердца их были полны возвышенных устремлений» — Сорен надеялся, что его сердце тоже полно возвышенных стремлений. Самец сипухи глубоко вдохнул и направился к сове. Она повернула голову, когда зашелестели листья. Сердца обеих сов были чисты.
— Гильфи, можно с тобой поговорить?
* В оригинале: «Love and live are complicated things for four letters words», что дословно значит «Любовь и жизнь — сложные вещи, чтобы состоять всего из четырёх букв».
