Желание

Опять этот идиот крутится возле Нанами, да что ж ему на месте не сидится. Вокруг всегда вьется много девушек, почему же он не выберет кого-нибудь из них и не оставит нас в покое? Он самая что ни на есть настоящая блондинка. Раздражает. Синеволосый юноша слишком резко встал со стула, и тот проехал по полу комнаты, вызывая неприятный скрежет. Из-за этого все присутствующие обратили на него внимание. Но он, как и всегда, с невозмутимым видом, просто покинул комнату. И даже не заметил пристальный, слишком озадаченный взгляд голубых глаз. Эти чувства были в новинку. Почему он так разозлился, увидев как обходителен Рен с ней. Он уже давно заметил, что его сосед по комнате ведет себя немного странно. Он начинает флиртовать с Нанами только у него на глазах. Он сам, случайно, видел несколько раз, как саксофонист общался с девушкой, когда никого не было рядом. Такое поведение вызывало раздрай в душе. Из-за этого не было никакого желания садиться за фортепиано. А ведь Нанами тоже играет на нем, ее руки порхают над клавишами, создавая шедевры. Его пальцы крепко, но нежно зажимают клапаны, а губы плотно обхватывают мундштук, создавая чарующие хрипловатые звуки. Он резко влетает в комнату, хлопая дверью и стукаясь об нее лбом. Как?! Как его мысли перескочили с обаятельной и милой Нанами, на этого высокомерного ловеласа. Масато потеряно прошелся по половине соседа, и, не отдавая себе отчет, присел на его кровать. Здесь везде присутствовал запах Рена, от кровати приятно пахло цветами, деревом и каким-то терпким, проникающим в подкорку мозга ароматом. Уйдя в себя, и занимаясь самоанализом, он не заметил, как дверь тихонько скрипнула и что в комнате он больше не один. Блондин стоял возле двери, не предпринимая никаких действий, просто наблюдая за юношей. Хотя тот факт, что Масато выбрал его кровать, начинал будоражить кровь. С каждым днем становилось тяжелее держать себя в руках. Тяжелее умалчивать о самом важном. Постояв в молчании еще какое-то время, он все же решил обозначить свое присутствие. – Ты это как-нибудь прокомментируешь? Без обычного пафоса, спокойно спросил Рен, оттолкнувшись от двери, и подошел к окну. Юноша на кровати вздрогнул и как-то рассеянно начал скользить взглядом по комнате, избегая смотреть на блондина. В голове был бардак, в ушах шумело от собственного пульса. Масато оперся локтями о колени и уставился на свои руки. Саксофонист, тяжко вздохнув, подошел к нему и присел рядом. Молчание слишком затягивалось, а напряжение возрастало. – Я просто… Брюнет так и не успел сказать что-то внятное, потому что наткнулся на слишком внимательный, слишком тоскливый взгляд, обращенный на него. Все мысли враз покинули голову, и сердце почему-то больно сдавило. Он попытался отвернуться, но его остановило прикосновение руки к щеке. Рен нежно погладил большим пальцем скулу, задержав его на родинке под правым глазом, которая как магнит всегда приковывала к себе все взгляды. От столь простой ласки по телу побежали мурашки и Масато прикрыл глаза от наслаждения. Рен убрал руку, но брюнет неосознанно потянулся следом. – Если ты продолжишь себя так вести, то я могу не сдержаться. Слишком серьезно прокомментировал это блондин. Такая сосредоточенность была так не похожа на обычное его поведение. Он впервые показывал такие эмоции. Обычно он старался сделать все возможное, чтобы вывести его из себя. Сейчас же Рен был максимально сосредоточен и напряжен. Не обдумывая своих действий, Масато повалил блондина на кровать, наваливаясь сверху, и впился поцелуем в идеальные губы напротив. Не встретив сопротивления, он провел по ним языком, пробуя на вкус, скользнул им между ними, раскрывая и проникая дальше. Но саксофонист резко оттолкнул его, держа на вытянутых руках, ошарашено глядя снизу вверх. – Пожалуйста, не играй со мной. Зачем ты это сделал? – Я не знаю. Я не понимаю, что происходит. – Масато покраснел и отвел взгляд в сторону, порываясь встать, но Рен схватил его за руки и в следующую секунду они поменялись местами. – Тебе лучше знать! – Смесь из разных и противоречивых эмоций отразилась на его лице. Ему хотелось одновременно и наброситься на Масато, и никогда больше не выпускать из объятий, или же ударить и уйти, ведь тот похоже так и не понял что происходит. Это причиняло боль. – Пойми же, наконец-то, я люблю тебя и хочу, чтобы ты был моим! Это был отчаянный шаг, он решил идти ва-банк. Дальше молчать уже не получалось, может если Масато оттолкнет его раз и навсегда, то все станет проще, и они будут просто соперниками и не более. Но синеволосый пианист повел себя совсем не так как ожидал блондин. Он приподнялся вверх, приблизившись к его лицу так, что кончики их носов соприкоснулись, и сказал, глядя прямо в небесно голубые глаза напротив: – Так это любовь? – Это звучало так, как будто он разгадал смысл жизни. Теперь для него все вставало на свои места. И тиски, раньше сдавливавшие грудную клетку, исчезли, позволяя вздохнуть полной грудью. И сейчас он снова уловил этот особенный терпкий запах, что проник под кожу и не давал покоя, так пахла кожа Рена. Он откинулся на кровать, вытягивая руки верх, вплетаясь пальцами в шелковистые волосы цвета пшена, захватывая сзади в кулак. Надавил на затылок, заставляя блондина опустить голову ниже и улыбаясь, сказал – ну тогда я же буду для тебя единственным? Рен просто рухнул на него сверху, зарываясь носом в шею и легонько посмеиваясь. – Эй! Я что, сказал что-то смешное? – Негодованию Масато не было предела. Он тут признает свою любовь к этому наглому, высокомерному ловеласу, а тот его высмеивает. – Нет. – Выдохнул блондин, опаляя горячим дыханием чувствительную кожу на переходе от шеи к плечу, посылая по коже мурашки и заставляя дыхание сбиться. – Просто мне не верится что все так просто и легко. Он начал прикасаться губами к мягкой коже, оттягивая и пощипывая, пробуя языком. Скользнул руками под рубашку, скребя ногтями кожу возле пупка. Масато не сдержался и из его горла вырвался протяжный стон, вызывая улыбку у саксофониста. Он чуть-чуть развел ноги в стороны, позволяя удобнее устроиться лежащему на нем парню и тогда их ширинки соприкоснулись, вызывая у обоих стон облегчения. Потираясь своей эрекцией о ширинку синеглазого, Рен проложил дорожку из поцелуев от шеи до скулы любовника, осторожно, легким касаниями покрывая щеки, лоб, нос и, наконец-то, добрался до губ. До этих невозможных, соблазнительных губ, о которых он мечтал каждую ночь уже слишком давно. Поцелуй получился тягучий, влажный, лишающий мыслей и воздуха. Наконец-то разорвав его, они начали жадно хватать ртом воздух, восполняя всю нехватку кислорода. Блондин, не теряя времени даром, быстро избавился от всей одежды. Прикасаться обнаженной кожей оказалось намного приятнее, все прикосновения воспринимались острее. Рен обхватил оба члена рукой и начал двигать ею, второй шаря в ящике прикроватной тумбочки. Румянец покрывший щеки, шею и грудь Масато сильно отвлекал. Торчащие твердые горошины сосков на нежной фарфоровой коже смотрелись слишком призывно, приковывая все внимание и мешая поискам тюбика со смазкой. Наконец-то, откопав искомую вещь, он чмокнул пианиста в губы и уселся между его разведенных ног. С этого ракурса Масато был еще прекраснее. Стоящий член, почти лежал на животе, образуя лужицу естественной смазки на белоснежной коже. Блондин выдавил лубрикант на палицы, размазывая между ними и согревая. Приставил их к сфинктеру, поглаживая его, пачкая смазкой и потихоньку начал вводить один палец. Брюнет недовольно поморщился, одновременно хотелось и уйти от прикосновения и податься навстречу. Рен понял состояние любимого и обхватил его член, поглаживая головку и начиная надрачивать. Ласки принесли плоды, один палец уже свободно скользил внутри, и он решил добавить второй. Одновременно с проникновением, блондин припал к покрасневшим влажным губам своего безумия, втягивая в очередной умопомрачительный поцелуй. Растяжка проходила на удивление гладко, вскоре внутри уже двигалось три пальца, растягивая, смазывая, потирая простату и вырывая сладкие стоны. Собственный, колом стоящий член, начинал уже побаливать, все происходящее было намного сексуальнее всего, что он когда-либо себе представлял и фантазировал. Масато найдя в себе силы, разжал пальцы, до этого крепко вцепившиеся в простынь, и потянулся к рукам Рена, останавливая его. Легкий кивок головы и блондин понимает, что можно переходить к более серьезным действиям. Вытащив пальцы, он размазывает лубрикант по давно изнывающему органу и склоняется над партнером. Синеволосый обхватывает ногами его бедра, обвивает руками за плечи, притягивая ближе к себе, так что теперь они соприкасаются грудью, и утыкается лицом ему в плечо. Саксофонист пристраивает головку к входу и толкается внутрь, сфинктер поддается натиску и пропускает член внутрь. Теснота и жар сразу же срывают все тормоза, и он не может больше сдерживаться и быть нежным. Толчки слишком глубокие, рваные, рука на члене пытается двигаться в такт им, но постоянно сбивается с ритма. Масато переполняют противоречивые эмоции и ощущения. Все происходящее и больно и сладко. Он впивается укусом в плечо любовника, оставляя свою метку, впивается ногтями в спину, похоже, он еще тот собственник, просто никогда не знал об этой стороне своего характера. Все происходит быстро и одновременно медленно, оргазм накрывает одновременно, пачкая руку и животы, заполняя теплом внутри, разбивая реальность на брызги фейерверка. Приходят в себя долго, мучительно, в голове стоит белый шум и картинка перед глазами расплывается. – Маса, я правда люблю тебя. Это первый звук в комнате, который слышит их не отошедший от оргазма мозг. – Я тоже. – Отзывается пианист, устраиваясь на кровати поудобнее и спихивая пинком блондина на пол. – Не смей меня так называть. – И добавляет тихим, чуть сорванным от стонов, голосом, – принеси мне воды.