Озеро

      Движение колес моего велосипеда продолжает ухабистую, покрытую пылью Армянку до самого завершения, до того места, где закачивается выцветшая глинистая почва и начинается пойма – поразительно зеленый островок посреди однообразной, колючей и сухой степи. В пойме дышится легче, и я съезжаю на то и дело теряющуюся в траве двуколейку, стараясь ехать как можно аккуратнее. Мой транспорт не приспособлен для подобных приключений, а потому движется неуверенно, он словно бы и сам в шоке от этих пейзажей, от ощущения теплой, мягкой пыльной земли под шинами. Солнце нагрело его сталь, и он кажется по-настоящему живым.       В небе, отчего-то ярко-синем, несмотря на жару, кружат ласточки – яркие черные росчерки, как будто кто-то смелый решил подправить тушью акварель. Ласточки удивительно безмолвны, но в пойме не стоит тишина: стрекочут насекомые, шумит и шепчет трава, словно бы переговариваясь с шелестящей листвой. В оставшейся после весеннего разлива медленно высыхающей луже мелькает узкое, гибкое тело ужа. Я уверен, что это уж, хоть и не успел разглядеть заветных желтых пятен за головой. И он, и я спешим, нам некогда присматриваться к подобным нелепостям.       От полынной горечи болит голова. Это терпкое смешение вкусов оседает на языке, заставляет нос чесаться. Можно даже потерять ощущение реальности из-за дурмана, то и дело охватывающего сознание. Но не дышать глубоко невозможно – велосипед выхватывает мое дыхание, чтобы дышать самому. Велосипеды, как акулы, живы только пока движутся.       В зеленом кружеве листвы мелькает синий, словно сделанный из сапфиров, сорокопут. Эта маленькая птичка делает небольшой круг, и ее гладкое оперение сияет, приковывая взгляд, как не может приковать ни одно рукотворное чудо. «По чьей указке и так ложатся краски»?.. Она делает небольшой круг и теряется где-то в небе, а я все еще ищу ее глазами, пытаясь вернуть себе это ощущение чуда. Иногда мне очень сложно поверить, что там, куда улетел сорокопут, никого нет.       Дорога петляет и наконец уводит меня к озеру, к главной артерии этого места. Ведь не будь озера, все эти деревья и кусты давно погибли бы, обратились в безжизненную степь. Вокруг него деревьев особенно много, да и ехать по песку, заботливо измельченному водой, сложнее, чем по глине, и я спешиваюсь, даже сквозь сандалии чувствуя жар песка.       Горячий ветерок принес новую порцию горько-медвяных запахов, разбавленных тинным, теплым ароматом воды. Она, наверное, сейчас, как парное молоко. В озере почти всегда такая вода. Раньше в нем можно было увидеть и рыбу, снующую прямо под ногами по каким-то своим рыбьим делам, и белую цаплю, задумчиво высовывающую длинный желтый клюв из зарослей камыша на противоположном берегу, и чайку, то и дело слетающую к воде в поисках наживы. Раньше.       Сегодня я смотрю на озеро и сдерживаю слезы. Ряска затянула его почти до середины, даже несмотря на то, в ширине оно немаленькое. Слой мусора мешает дышать и заставляет побережье исходить неприятной коричневатой слизью. Водных птиц нет. Не слышно плеска рыбы. Только волны равномерно расчесывают песок.       Оставив велосипед у кромки, я зашел в воду по щиколотку. Но на рельефном от течения воды дне не было видно ракушек. Беззубки ушли. Кажется, здесь не осталось ничего хорошего. Если ушли эти красивые моллюски, значит, пришла смерть.       Озеро умирало. Это я понял очень отчетливо, и забившаяся где-то между животом и грудью странная тревога не дала мне просто уйти, поджав губы от отвращения. С этим озером слишком много было связано. Я прирос к нему, вцепился корнями. Просто уйти в поисках нового места для купания значило бы, что я принимаю это как должное. Однако болезнь озера не была смертельной. Стоило только бы убрать мусор, почистить тут все. Природа бы взяла свое.       Но пришли бы другие, оставили бы после себя всю эту мерзость, и как долго, часто я бы не убирался, количество мусора бы все равно возрастало. Да и не мог я помогать озеру вечно. А значит, нужно действовать иначе. Нужно влиять на головы. «Озеро! Посмотрите! Он беспокоится о каком-то озере! Тут всемирное потепление грядет, люди голодают, а он об озере!» - скажет кто-то.       Однако все начинается с озера.