Сделать это с "правильным"

Ich machs mit dem richtigen (я cделаю это с правильным (нем.)). Кривая улыбочка юноши с рекламного плаката (рекламируют презики и то, как грустно умирать от спида) внушала надежду на то, что «правильный» партнер у того уже имелся. Чего нельзя сказать обо мне... Быть геем – полный отстой. Скрываться и скрывать, бояться и надеяться, притворяться и каждый раз играть с судьбой в русскую рулетку – побьют-не побьют, убьют-не убьют. Если у вас есть выбор – плюньте на все это и придерживайтесь традиционной ориентации, плодитесь и размножайтесь, в общем – веселитесь конвенциональным образом. Но в некоторых случаях, например, в моем – против природы не попрешь. Я с самого детства знаю, что я такой, не такой. Так уж вышло - се ля ви, и я не собираюсь сушить себе мозги всякими «зачем» и «почему». Я, хоть и гей, но, все- таки, - не баба, и ход мышления у меня логический. Меня больше интересует, что теперь с этим делать и как устраиваться – в жизни вообще и на новом месте жительства (я приехал сюда по учебе) - в частности. Смена обстановки, новое окружение – со всем этим я связывал большие надежды. Не знаю, чем я думал... Что правильный партнер (он же зи ван) свалится мне, как снег на голову, прямо по приезду... Но, очевидно, что тут, как и везде, с правильными партнерами - явная напряженка. Вроде бы и немаленький город, но гей- клубов нет ни одного, нет никаких комьюнити, по крайней мере, пробить по интернету пока ничего не удалось. Так я и хожу тут с учебы домой, из дома - в спортзал, замученный, унылый и с экспотенциально растущим паталогическим недоебом. Куда бежать и как спасаться... У меня даже уже галлюцинации начинаются, то ли от спермотоксикоза, то ли от жары... Сегодня утром я, как всегда, ехал на учебу на велике, дорога пошла под довольно крутую горку, поэтому мне пришлось попыхтеть, работая ногами. Краем глаза я заметил идущую впереди меня по тротуару фигуру. Запомнилась узкая спина, темные, небрежно сплетенные в растрепанную косичку волосы и какие-то немного нелепые джинсовые шорты-комбинезон. А, да – и еще кеды. Фигура привлекла мое внимание тем, что я не смог слету определить пол, обычно это не составляет мне ни малейшего труда. Узкие бедра, практически одной ширины с плечами. Волосы длинные, до лопаток, неокрашенные. Походка – ровная, размеренная, руки двигаются в легкую размашку. Ни дамской уродливой сумки, ни рюкзака... Мне стало прямо крайне интересно. Вот-вот и я уже каждую секунду готов поравняться с загадочным созданием, чтобы проверить две вещи, подделать которые невозможно: кадык и растительность на лице. Вот я уже вижу ухо и хвостик дужки солнцезащитных очков... Как вдруг, нежданно-негаданно это существо спорной гендерной принадлежности наглейшим образом берет и сворачивает в противоположную от меня сторону! Вот черт! Мне снова открылся чудесный вид на тыльную часть туловища прекрасного/ -ой незнакомца/ – ки. И все-таки, буквально за долю секунды до этого подлого маневра я, кажется, тем не менее успел разглядеть легкую небритость. Но , вероятнее всего, это было лишь мое желание выдать желаемое за действительное. В общем, получилось так, что в универ я приехал в исключительно романтичном настроении. А что, если это все-таки был ОН. Он.. Тот самый правильный партнер, о котором шла речь на проклятом плакате. Мальчик-из-манги. Естественный и нежный, хрупкий и сильный... Сжав зубы, я, кажется, даже тихо застонал, не вызвав, впрочем, ни у кого особого удивления. У нас шло интегральное исчисление, так что неподдельный скрежет зубовный раздавался изо всех концов аудитории. Надо было сосредоточиться. А как сделать это в такую адскую жару? Я потянул за ворот своей слишком облегающей белой футболки. Боже, в чем я хожу – видела бы это мама. Эта тонкая-тонкая ткань, провокативно облегающая соски и мои эффективно поддутые силовым тренингом грудные... Я, конечно, не культурист, но внешность содержу в порядке – питание и регулярные тренировки, никаких сладостей, никакого алкоголя. И никакого секса – правда, последнее – не по собственной воле, но тем не менее - скоро нимб начнет расти. Наконец-то наступило время обеда – не то, чтобы мне хотелось есть, просто хотелось сменить обстановку. На лекциях всегда сидел один только наш поток, я уже успел более-менее изучить все лица, не найдя, к сожалению, не одного интересного для меня. А вот в универской столовке в полдень кто только не шастал – народ там сменялся регулярно и поэтому всегда существовал некий, хоть и очень призрачный, но шанс. Набрав какой-то невкусной, но полезной еды я медленно маневрировал между столиками, высматривая свободное место, как вдруг, внезапно, на некотором расстоянии я заметил знакомую макушку, узкие плечи и ту самую растрепанную косу. Ну надо же, сегодня мне прямо везет. Значит, оно все-таки учится в моем универе! Запомнив это место, я сосредоточил все свое внимание на толпе – надо было пробраться сквозь поток студентов никого не убив и не выронив съестное на пол. Ну теперь-то все прояснится, подумал я, все станет на свои места – сейчас я убежусь в том, что это – просто одетая под унисекс девченка, а я – просто распустивший слюни гомик-извращенец. - Эй, Томми, сюда! Садись к нам, - мой одногрупник Леон (и где он только взялся на мою голову!) вцепился в болтающуюся ткань моих тонких, льняных брюк (я как чувствовал, сегодня надо было надеть облегающие джинсы, но жаркая погода так шептала...). Проигнорировать ни его, ни стальную хватку его противных пальцев не представлялось ровно никакой возможности. Рядом с ним сидели, активно работая челюстями, еще пару человек из нашей группы. Наглые, улыбающиеся рожи! Как будто на лекциях мне вас мало! Пришлось плюхнуться рядом с ними, изображать дружелюбие, поддерживать унылую беседу о какой-то ерунде. Получалось у меня из рук вон плохо, так что в результате я угрюмо жевал, таращась в пустоту прямо перед собой. Ну надо же, как будто все на свете сговорились...Из мрачной задумчивости меня вывел голос того же Леона и еще чей-то, незнакомый. Низкий, приятный мужской голос с легкой хрипотцой. Не помню, о чем они говорили, кажется, о предстоящем экзамене по матану или о последнем голливудском боевике...мой взгял уперся сначала в джинсовые шорты, до боли знакомые. Дальше мне можно было уже не смотреть. Это был он, то есть оно, то самое утреннее существо, такое изворотливое. То есть это точно был он, теперь в этом не было сомнений. Он, как ни в чем не бывало, болтал с нашим Леоном о глупостях, и не подозревая, какую бурю эмоций вызвал у меня сегодня утром. Рей-беновские авиаторы спокойно висели на горловине футболки. Едва заметный кадык имелся на положеном месте. Мне не показалось - на лице парня и правда проступала мягкая на вид растительность, придавая всему его виду легкую романтичную небрежность. Глаза карие, непроницаемые. Губы мягкие, черты лица тонкие. В целом – очень андрогинен, уж не эстроген ли принимает, или, может, нарушение какое-то...я так засмотрелся, что чуть было не прожег дырку в бедняге – он явно почувствовал мой взгляд и начал оглядываться в поисках источника. - Это Беня, мой младший братишка, - пробубнил с набитым ртом Леон и ткнул грязной вилкой в сторону стоящего рядом с ним андрогина. - Заканчивает школу в этом году, пришел посмотреть на наш зоопарк, - и он довольно заржал, как конь Пржевальского. Я так понял, что желать чего-либо дико опасно. Просто таки смертельно опасно, с риском для жизни, минздрав предупреждает. Потому что каким-то образом, я так и не понял, каким, в это же самое мгновение рядом со мной освободилось место и пресловутый Беня, с легкостью преодолев несколько студенто-метров, плюхнулся на стул рядом со мной. - Привет! - взгляд карих глаз в упор, теперь я разглядел, какая у него по-девченочьи замечательная, гладкая кожа. - А ты, наверное, Томми? - Откуда ты знаешь? – сказать, что я был удивлен, значит – ничего не сказать. Откуда он знает мое имя? - «Наслышан от брата...» Я не мог разобрать говорит он серъезно или смеется. «Узнал тебя по спортивной фигуре и любви к облегающим прикидам.» И это наглое создание подмигнуло мне самым бессовестным образом. «Я в следующем году поступлю к вам, так что мы будем видеться чаще… Если ты, конечно, хочешь так долго ждать.» Так, стоп. С этого момента помедленнее, пожалуйста. Мысли крутились у меня в голове быстрее урагана Катрина. Я не понял, меня что, снимают? Меня снимает младший братишка моего одногрупника, среди бела дня, в студенческой столовке? Тот самый, на которого я мысленно фапал все утро? Я что, умер и попал в рай? Осторожнее, Томми, осторожнее. Это может быть какая-то ловушка! Может, они поспорили, пидорас ты или нет. Подослали к тебе этого «сладенького», попросили поломать комедию, чтобы узнать таки «да» или все-таки «нет». Парнишка не сводил с меня горящих, влажных глаз. Если он и играет, то таланта ему не занимать, прямо оскароносец какой-то, Дикаприо ненагражденный...неожиданно мне стало все равно, волнение улеглось, в голове стало пусто, как будто все мысли разом покинули мою многострадальную черепную коробку. Какая, нафиг, разница. Все равно они узнают – рано или поздно, как узнали мои одноклассники, узнали мои родители. И реакция будет такая же – разочарование, отвращение, в лучшем случае – жалость. Челюсть мне уже ломали, и ребра тоже. Неприятно, но со временем заживает. Убить они меня вряд ли смогут, не так уж это и просто – отнять у человека жизнь, это скорее всего, просто такой иррациональный страх, чисто мой бзик, элементарный инстинкт выжывания. Гул столовки накрывал нас колоколом, кругом были сотни галдящих, жующих студентов, стук ложек и вилок, надрывный ор радио...и все-таки для меня не существовало никого, кроме него, этого парня, к которому я чувствовал такое сильное иррациональное притяжение. - Зачем же ждать так долго... Ведь жизнь так коротка, верно..., Беня? На лице его отобразилось явное облегчение. Он немного подался вперед и понизил голос, явно стремясь скрыть от чужих ушей то, что предозначалось только мне. -Тогда сегодня вечером, у Саксонсого моста, в семь, я буду ждать, - он выпалил это на одном дыхании, было очевидно, что и место, и время были продуманы заранее. Беня с независимым видом откинулся на спинку стула и исподтишка окинул взглядом наш жующе-галдящий стол. Вроде бы все, как и раньше, заняты едой и трепом. Вроде бы никто не заметил ничего странного. Он глубоко вздохнул, и я еще раз подумал, что он, если и играет, то играет просто блестяще. Остаток дня прошел для меня как в тумане. Свидание...настоящее свидание. Свиданка. Сегодня. Впервые за...сколько? Лучше и не вспоминать, исчисление идет на года. Конечно же нельзя совсем сбрасывать со счетов, что это все равно может быть хитро продуманная подстава, может быть, кто-то из леоновой тусовки - латент, и именно он и придумал весь хитрый расклад. Латенты – они самые страшные, хуже всех. Они живут в аду, в постоянной ненависти к самим себе и в дикой борьбе с собственной натурой. Они вымещают зло с такой яростью, какая и не снилась ни одному натуралу. Именно в глазах латента я однажды увидел свою смерть... Но в тот раз мне повезло. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Оделся я неброско – серые джинсы и черная футболка – на темном пятна крови не так будут бросаться в глаза, если что. Об этом «если что» очень не хотелось думать, но я все-таки на всякий случай прибрался дома, выложил на видное место аптечку с бинтами и антисептиками, залил свежей воды в ледяные формочки. Обул самые удобные спортивные кроссовки – если придется бежать по пересеченной местности. В общем, подготовился и морально, и физически. Саксонский мост находился в городском парке, недалеко от центра. Это было красивое, романтичное место, где днем прогуливались чинные семейства с чадами, а по вечерам их сменяли парочки и отчасти - неформальная молодежь. Я был на месте без пятнадцати минут семь. Я хотел посмотреть на воду, на небо, да хоть на асфальт или на черта лысого и хоть немного собрать в кучу рассыпающиеся во все стороны мысли. Надежда и страх, предвкушение и боязнь разочарования впрыснули мне в кровь такой адреналиновый коктейль, что я был весь, как на иголках. Я увидел его сразу. Он стоял спиной к воде, опираясь локтями на перила моста, очень выгодно подсвеченный садящимся солнцем. Распущенные волосы мягкими прядями оттеняли правильный овал лица. Я шел на ватных ногах, не в силах отвести глаз от этого зрелища, и вид у меня, наверное, был самый что ни на есть идиотский. К тому же я умудрился споткнуться о бордюр тротуара и чуть было не растянулся во весь рост прямо у его ног. К счастью, Беня успел отреагировать и кое-как подхватил меня, так что вышло нечто среднее между обьятием и борцовским захватом. - Экий ты быстрый, дружок, - засмеялся он, когда я наконец-то обрел равновесие. – Не торопись, а то успеешь. Его смех оказался на удивление приятным и совсем не обидным. Я, с горем пополам подбирая слова, извинился, и мы побрели в сторону не совсем окультуреной части парка. Говорить было совершенно не о чем. Я никогда не был Казановой, а сейчас и вовсе растерял остатки былой сноровки. Спрашивать про школу? – глупо. Говорить о погоде – уныло. О политике – не принято, о здоровье – так и вообще табу. С каждым шагом я все острее чувствовал подступающий приступ паники. Вот он – мой золотой шанс. Этот мангоэльф сам упал мне в загребущие лапы, это никакая не подстава, я на самом натуральном свидании... От одной этой мысли организм, казалось, моментально удваивал выброс адреналина в кровь. И вот, именно теперь я все порчу! Иду и молчу, как истукан, как идиот! Ему станет скучно, он развернется и уйдет, я больше никогда его не увижу... Я не заметил, как мы свернули с дороги и брели по какой-то едва заметной тропке. Если бы я мог сосредоточиться хоть на чем-то, кроме своих несущихся, как бешенные лошади, мыслей, то я бы увидел буйство красок вокруг, величие природы, почувствовал бы острый аромат дикорастущей черемши... - Вот здесь будет в самый раз, - удовлетворенно произнес Беня, чем мгновенно вывел меня из ступора. Он остановился у ствола мощного дуба, кругом не было ни души – только шелест листвы и пение птиц. - Томми, у тебя есть сигарета? Я не курю, но все-таки похлопал себя по карманам. Как будто тянул время – неизвестно зачем. - Нету. - А я знаю, что ты не куришь, ты спортсмен. Я тоже не курю, и не собираюсь. Это просто предлог такой, понимаешь? Он подошел ко мне близко-близко, мы стояли друг против друга, едва не касаясь телами. «Томми, я увидел тебя на торжественном зачислении брата впервые, и я сразу все понял про тебя, просто почувствовал... Увидел твои глаза – и мне все стало ясно. Потом я слушал о тебе рассказы», - его глаза горели бешеным огнем. Это был голод. О, как хорошо я знал это чувство, слишком хорошо. Увидеть его в глазах другого, как в зеркале, понять и прочувствовать – о таком счастье я не мог и мечтать. – «Не рассказы, обрывки сведений, жалкие крохи... По крупицам, чтобы не привлекать внимание, я ловил информацию о тебе – что ты любишь, куда ты ходишь, как ты одеваешься. Я ждал этого дня, удобного случая, я выжидал, я знал, что ты тоже...ждал. Но больше мы не станем терять ни секунды». Его руки обвили меня, губы впились в мои – и время исчезло. Мы сломали барьер, мы преодолели пропасть одним прыжком. Если для обычных пар это как перескочить через бревно, не запнувшись, то для нас это полет на тонком канате над озером, полным голодных крокодилов. Но это все сейчас не имело никакого значения. Мы слилилсь в одну сущность, стали едины. И пусть это только поцелуй, за которым, если мне очень, очень повезет, последуюет еще тысяча поцелуев, и не только поцелуев, но и всяких других не менее волшебных вещей, все равно, именно эта отчаянная близость, этот прыжок с тарзанки в ледяную воду – самый первый, самый ценный, самый запоминающийся – не повторится никогда. И никогда не будет двоих людей ближе друг к другу, чем мы в этот миг. Ich machs mit dem richtigen.