Секс для рядового Обломова

Темнота. Тишина, если не считать назойливого зудения электр в тоннеле под железнодорожной насыпью. Ночное дежурство, предполагающее охрану своего командира и товарищей от порождений Зоны, охочих полакомиться человечинкой. Хотя, на Кордоне с порождениями было не особенно густо. Рядовой Обломов не скучал. Он нервно прохаживался взад-вперёд, то и дело поглядывая на часы. Занятие заведомо бесполезное, потому что часы давно намертво остановились. А если им вдруг и случалось пойти, то стрелки неизменно крутились в обратную сторону. Иногда со скоростью пропеллера. Но рядовой волновался и на часы смотрел, чтобы успокоиться. Ожидание сводило с ума. Если бы не спящие товарищи в вагончике за спиной, Обломов бы ржал и бил копытом. И гривой бы даже потряс, наверное. Где-то в районе ягодиц рядового вдруг раздался длинный, шипящий звук, плавно переходивший в немелодичный треск. Обломов подскочил от неожиданности, а потом быстро извлёк из заднего кармана штанов небольшую рацию. – Это ты, Клеопатрочка? – взволнованно задышал в рацию часовой. – Приём? – Приём, – согласилась рация. – Ку-ку, мой мальчик! Приём. Обломов сладострастно содрогнулся и попросил: – А можно продолжить с того места, на котором мы остановились? Приём. Рация задумчиво побулькала, но в следующий момент решительно отказалась. – Нельзя, мой сладкий, уплочено. Приём. – Ну, ладно, – без особой грусти согласился рядовой. – Я всё сделал. Приём. Рация насморочно втянула воздух, пару раз пукнула и интимно зашептала: – Знаю, малыш, и в награду я медленно снимаю с себя противогаз. Приём. – О, да-а, – простонал Обломов. – Ты блондинка с пухлыми губами? Приём. – Да, мой могучий воин, – каркнула рация так громко и неожиданно, что рядовой в испуге обернулся на вагончик – не проснулся ли кто. – Я сексуальная блондинка страстно целую своими пухлыми губами фильтрационную коробку твоего противогаза, а потом срываю его к чёртовой матери. Приём. – О-о-о, – трясся рядовой. – Я нежно беру в свои сильные руки твои большие и круглые гранаты из разгрузки. Приём. Рация учащённо задышала, но помехи превратили её усилия в предсмертный хрип туберкулёзника. Рядовой, однако, был слишком увлечён собственными ощущениями, чтобы обращать внимание не подобные мелочи. – Я вся горю! – бесновалась рация. – Мои подсумки дрожат от страсти. Я беру тебя прямо за бронежилет и… – Это что ещё за мачмала, твою мать через семь ворот да с погонами?! Рядовой Обломов выронил надсадно хрипящую рацию и, мертвея, обернулся. За спиной стоял грозный капитан Сраламазалынский, разбуженный буйными непотребствами Обломова. У рядового на смену жаркой страсти пришёл тихий ужас и осознание скорой смерти. Рация, очевидно, тоже это поняла, потому что торопливо вякнула: – На том же месте в тот же час. Отбой. – И отключилась. Получив в морду и ещё три ночных дежурства вне очереди, рядовой Обломов удовлетворённо курил и улыбался. Пока в вагончике есть запасы тушёнки, водки и сигарет, у него каждую ночь будет секс. За два дня до описываемых событий. Темнота. Тишина, если не считать злобного рычания в пустых желудках спящей братвы. Ночное дежурство, предполагающее охрану АТП от сталкерья и мутантов. Хотя, с мутантами в последнее время стало не очень, а сталкеры осторожничали. Шмыга злобно выругался, хотя больше всего хотелось заплакать, как малыш. Но реальные пацаны не плачут – это аксиома. Желудок сводило голодной судорогой, одолевала никотиновая ломка и жестокое похмелье. Сезон гоп-стопов не задался. Не выдержав мук голода, бандит вышел в ночь с намерением хоть крысу добыть на ужин. Или завтрак, как получится. Кордон казался вымершим: ни крыс, ни собак, ни даже ворон. Справа громоздилась железнодорожная насыпь, у которой маячил тёмный силуэт часового. Пройдя ещё немного, Шмыга споткнулся обо что-то мягкое. Бандит идентифицировал это как труп военного. Вспыхнувшая было радость быстро погасла – ничего съестного или ценного при нём не оказалось, кроме небольшой, чёрной коробочки, в которой Шмыга опознал рацию. Бандит уселся на труп и пригорюнился. Жрать хотелось невероятно. Шмыга поймал себя на том, что при мысли о трупе у него начинается обильное слюновыделение, словно у отравившегося кота. Гадая, сколько можно выручить за рацию, бандит механически нажимал на кнопочки. Рация вдруг ожила и забубнила. – Есть кто живой? – От волнения голос у Шмыги сделался совсем тоненьким. – Приём. – Здравствуйте, девушка! – обрадовано отозвался Обломов. – Как вас зовут? Приём. Сначала оскорблённый до глубины души бандит хотел послать рядового туда, куда реальный пацан ни за что не пойдёт, но потом в голове его созрел дьявольский план. – Меня зовут Клеопатрочка, – пропищал Шмыга, стараясь не заржать. – Положи в кабину грузовика на заброшенной ферме десять банок тушёнки, десять бутылок водки и блок сигарет, а я прошепчу тебе на ушко интимную сказочку на ночь. Ты всё понял, мой мальчик? Приём. – Да, Клеопатрочка! – с энтузиазмом гаркнул Обломов и крадучись отправился в вагончик на добычи. Вот это подфартило, так подфартило!