Острота ума

— Из этих букв можно составить три слова, я их написал тут, кстати, ты сейчас выглядишь, как шлюха. Ещё минуту Диппер тупо пялился в стену, пока не понял смысл сказанного. — Что, прости?.. Билл ухмыльнулся: — Ну вот, значит слушаешь, а то сидишь и не обращаешь на меня внимания. Хотя знаешь, я бы не сказал, что в моих словах нет правды… — он подцепил прядь волос Диппера и больно дёрнул. По спине вниз пробежались искры, и Пайнс вздрогнул. Это становилось невыносимым, потому что Диппер и так был возбуждён до предела. Чёртов Билл. Чёртов Билл с его ужасными шуточками. — Эй, хватит, — Диппер стукнул его по плечу и рассмеялся. Билл продолжил объяснять, как расшифровать анаграмму, и Пайнс тихо выдохнул, когда тот повернулся к столу. В библиотеке они были одни — красный взмокший Диппер и Билл с его невообразимой ухмылкой. Честно говоря, Диппер не знал, когда началось это сумасшествие. Он всегда любил загадки, ребусы, головоломки, да и вообще поработать головой любил. Пайнс не был совсем уж хилым, но не был и силён, он не был замкнутым, но друзей не имел, кроме сестры-близняшки Мэйбл. Каждый день он приходил в школьную библиотеку, чтобы почитать спокойно — дома всегда шумели девчонки, которых звала Мэйбл. И в один из таких дней он столкнулся с Биллом. Столкнулся в буквальном смысле — он врезался в Билла головой, когда поднимал упавшую книгу. Вышло так, что парни разговорились и обнаружили много общего. Билл был старше на два года — и из-за этого он называл Диппера малышом! — он несносно шутил и не имел друзей. Его бы не назвали красивым. У него были чуть раскосые глаза, непропорционально длинные ноги, он был тоньше, чем Пайнс, но выше, и Диппер постоянно упирался взглядом в шею Билла — ничем не примечательную шею. И всё бы ничего, если бы не одно «но» — Пайнс считал Билла по-своему гениальным. Серьёзно. Билл знал кучу вещей, мог объяснить что угодно и понимал суть с первой же строчки. И чаще всего получалось так, что Билл объяснял всё Дипперу, насмехаясь и называя его тупым, хотя Диппер понимал, что это неправда. Билл жестоко унижал людей, которых действительно считал тупыми, а Пайнс… Пайнс стал его единственным другом. А потом он понял, что находит остроумие Билла чертовски сексуальным, и жизнь стала невыносима. Когда они закончили с анаграммой, Диппер пулей выскочил из библиотеки, отчаянно прикрывая пах сумкой. Дома у подростка был один выход — поработать не головой, а руками.

***

Пайнс лежал на кровати, листая учебник физики и с завидным упорством пытаясь вызубрить нужные главы. Физика — интересная штука, думал Диппер, но эти занудные темы просто убийственны. Особенно его злило, когда к описанию процесса шла сноска: «На самом деле процесс протекает гораздо сложнее, но это выходит за рамки данного курса…». Гораздо интереснее читать книги вне программы — о современных исследованиях, об относительности всего сущего… Но увы. В конце концов Диппер сдался и позвонил Биллу. Тот с удовольствием втянулся в разговор. — О, да, я много думал о том, что времени не существует! Люди, которые о чём-то жалеют, просто убоги. Это глупо, ведь воспоминания — всего лишь часть окружающей обстановки, вы даже не можете быть уверены, что они принадлежат вам! Каждое мгновение — новая жизнь. — Н-да, если бы это проходили в школьной программе, — вздохнул Пайнс и услышал в ответ усмешку Билла. Дыхание участилось, а к щекам прилила кровь. Диппер понял, что снова заводится. «Да что со мной не так?» — мысленно простонал он. — Знаешь, отчасти поэтому я и веду себя… Ну-ка, скажи, как? — Не-вы-но-си-мо, — проговорил Диппер и прикусил губу. — Ага, именно! Хе-хе. Так вот, потому что зачем себе в чём-то отказывать? Ради чего ещё жить, как не ради исполнения мимолётных желаний? И не только мимолётных. А всё остальное — предрассудки… Диппер отвёл динамик в сторону, чтобы Билл не слышал его громкого дыхания. Ни о чём не жалеть, значит? Исполнять желания, говоришь? Пайнс сглотнул. Приспустив бельё, он сжал член в кулаке и провёл вверх, подавившись стоном. Билл продолжал рассуждать в трубку, а Диппер, слыша его через плотную пелену, наслаждался тем, как сладко сводит живот. Пайнс размазал по головке смазку, провёл большим пальцем по уздечке и стал вбиваться в руку грубо и жадно, чувствуя нахлынувшую смесь из стыда, страха быть застуканным и удовольствия, напрочь сносящего крышу. — Малыш, всё нормально? — Да-а, — выдохнул Диппер, зажмурившись. — Ла-адно. Так вот… — продолжил говорить Билл своим дьявольски соблазнительным тоном. Пайнс всхлипнул, успев зажать рот падонью. — Ты там дрочишь что ли? — расхохотался Билл. Больше Диппер не мог, он кончил в руку и выронил трубку; его накрыла тяжёлая плотная тишина. Когда туман в голове рассеялся, он поднял телефон. — Билл? В ответ раздался заливистый смех. — Эй, даже не думай! — начал отнекиваться Пайнс. — Мэйбл опять отвлекла меня! — Конечно, малыш, как скажешь. Диппер отчаянно застонал — теперь от подколов не отвертеться. Но это того стоило.

***

В библиотеке стояла духота — лето медленно, но неотвратимо надвигалось на Гравити Фолз. Диппер пришёл сюда, чтобы сделать задание по литературе, а Билл согласился пойти за компанию. То есть, не то чтобы Пайнс предлагал, но Билл умел повернуть всё так, будто его позвали. Пока Диппер читал книгу, его друг сидел рядом, быстро царапая решения уравнений в блокноте. «Наверное, он и не представляет, какой привлекательный, когда думает», — проскользнуло в голове Пайнса. И невероятно красивой становилась каждая написанная им закорючка, его длинные узловатые пальцы, тощие загорелые руки, небрежно помятая рубашка, губы, растянутые в ухмылке, и глаза, черти в которых смотрели Дипперу прямо в душу… Мда, глупо попался, глупо и предсказуемо. — Разглядываешь меня, малыш? Билл подцепил его подбородок и повернул прямо к себе: — Ты меня за идиота держишь, а? Рука прошлась вниз по шее, остановилась на плече и сжалась. — Нет, вовсе нет, ох, — выдохнул Пайнс, когда ладонь Билла резко переместилась на загривок и потянула назад за волосы. Другой рукой он ловко расстегнул рубашку Диппера, а потом наклонился и укусил под ключицей. — Ау! — вскрикнул Пайнс. Билл только хмыкнул в ответ и снова посмотрел Пайнсу в глаза, проводя большим пальцем по его щеке. Он протолкнул два пальца ему в рот, и Диппер протестующе замычал. Наигравшись с языком, Билл медленно провёл вниз по шее, затем по груди и животу, а потом подул на влажные следы. Диппер вздрогнул и застонал. — О, малыш… — ухмыльнулся Билл, когда приспустил штаны Пайнса вместе с бельём. — Ты знаешь… мне… не нравится… когда меня унижают… — проговорил Диппер, рвано и часто дыша. — А мне нравится, когда ты унижен, — захихикал Билл, — да и ты, я смотрю, сейчас не особо против. Он прижал член Диппера к его животу и погладил головку, потом обхватил ладонью и начал издевательски медленно двигать рукой. Пайнс попытался подмахивать бёдрами. Глаза у него были зажмурены, рот приоткрыт, и Билл находил это выражение лица презабавным. Движения его стали ещё медленнее, и другой рукой он прижал Диппера к стулу. Пайнс приоткрыл глаза: — Ты можешь чуть быстрее? — Какой нетерпеливый, — Билл покачал головой и хищно улыбнулся. Рука задвигалась быстрее, Билл наклонился к лицу Диппера и, глядя прямо в глаза, облизнул его нижнюю губу. Пайнс вскрикнул, откинувшись назад; лицо пылало, а чужая ладонь, накрывшая член, стала влажной. Билл вытер руку о щёку Диппера, и тот поморщился. — Звони в любое время, — рассмеялся Билл и, подмигнув и стряхнув невидимые пылинки с одежды, пошёл к выходу из библиотеки. Диппер вздохнул, неловко застёгивая рубашку и нащупывая в сумке платок, чтобы вытереть лицо. Голос этого негодника теперь будет преследовать его в самых сладких кошмарах.