Моя девочка...

Моя девочка курила «Парламент» и хрипло смеялась, держа тлеющую сигарету тонкими пальцами. От ее рук всегда пахло лавандовым мылом и табачным дымом. Едва уловимый запах, почти незаметный для других. Это стало моим фетишем — целовать ей руки. На людях, дома, по поводу и без. Моя девочка любила крепкий кофе и кружку с щербатым краем, из которой пила только она. А я любила горький привкус на ее языке и бессонные ночи, проведенные вдвоем. Любила засыпать у нее в объятиях на широком подоконнике, чтобы проснуться на кровати в кольце ее рук. Чтобы снова целовать их… Моя девочка крепко спала, обнимая подушку. А я любила смотреть, как она спит, часами наблюдая за трепещущими во сне веками, прислушиваясь к глубокому ровному дыханию, прежде, чем разбудить нежным поцелуем. А потом приготовить ей крепкий кофе в кружку с щербатым краем. Пачка «Парламента» все еще лежит на широком подоконнике, кружка стоит на столе. Я чувствую запах лаванды и табака, на языке горький привкус крепкого кофе… Моя девочка уснула, обнимая меня, шепча, что любит. Я засыпала, чувствуя ее дыхание на макушке. Утром я тоже целовала ей руки. Но моя девочка больше не проснулась.