Не так

      Однажды все идет не так. Джеймс Уэсли привык все предугадывать, рассчитывать, продумывать на пять шагов вперед. Ему не впервой держать в голове мириады фактов, данных и событий, увязывать их в длинные цепочки, выстраивать сложными схемами, не упуская ни малейшей мелочи. От любимого вина Ванессы до хитроумных денежных транзакций, призванных скрыть и приумножить мощь их империи. От нового, противомстительного костюма Уилсона до очередного агрессивного поглощения конкурентов.       После благотворительного приема с последствиями все усложнилось до крайности, и требовалось сделать так много — замять скандал в прессе, успокоить спонсоров, переговорить с союзниками, раздать пинков полиции, поставить весь город на уши в поисках виновных, организовать уход и безопасность для Ванессы — а времени было так мало, тем более, что босс на какое-то время «выпал» из игры, что звонок матери Уилсона не показался серьезной проблемой. Да, неприятно, но не более. Выяснить имя, отловить, приволочь в укромное место, убедить по-доброму или раз и навсегда — отработанная до автоматизма схема, не дававшая сбоев и не требовавшая, по сути, пристального внимания.       Но глядя в перепуганные глаза мисс Пейдж, державшей тяжелый пистолет, Уэсли запоздало отвлекся от своих мыслей и сконцентрировался на ситуации, которая так стремительно и бесповоротно зашла в тупик. В распахнутом, невинном голубом взгляде он видел бушевавшие там страх и отчаяние, и именно страх спустил курок, стоило ему заговорить. А потом выражение «Обожемойэтонея!» на лице мисс Пейдж сменилось на «Надо же как просто...», и, когда тишина рассыпалась привычным грохотом выстрелов, он успел пожалеть лишь о том, что это была его любимая рубашка.       Рано или поздно все идет не так. Карен Пейдж оторопело смотрела, как на белоснежной рубашке мистера Уэсли расплываются кровавые пятна, и не могла поверить, что это не сон. Она не могла... Разве могла она — убить? Тяжелый пистолет чуть не вывернул ей пальцы, и это привело её в себя. А еще резкая пороховая гарь и запах свежей крови. Её замутило. Она убила человека! Ужас хлестнул внезапным осознанием — не просто человека, а правую руку Уилсона Фиска! Да её же распнут на ближайшем столбе. Паника заставила сердце заколотиться в ритме отбойного молотка, но, как ни странно, немного прояснила голову. Карен наспех протерла стол рукавом пиджака, пытаясь за звоном в ушах расслышать шаги и выстрелы — не мог же он придти один, в самом-то деле, сунула пистолет в сумку, подхватила туфли и бросилась бежать.       В её хорошенькой запаниковавшей голове даже не возникла мысль проверить, а правда ли мертв тот, в кого она стреляла.       Уэсли тяжело, надсадно втянул воздух в легкие, издав жутковатый булькающий звук, боль вонзила свои крючья в грудь и живот, но он упрямо дышал, отказываясь умирать так нелепо, тем более, что ни в голову, ни в сердце девчонка так и не попала. Руки она ему тоже не зацепила, так что задача достать телефон из внутреннего кармана пиджака упростилась, став из сложной лишь затруднительной. Вызвонив Френсиса и прохрипев ему свой адрес, Уэсли прижал раны руками, как смог. Ему оставалось лишь надеяться, что в гонке с утекающей кровью его ребята окажутся быстрее.       Все всегда идет не так. Уилсон Фиск на собственном опыте это знал. Проблемы возникают на ровном месте, одна за одной, будто из ниоткуда. Пути их решения ведут к новым проблемам, порождая клятый замкнутый круг. Когда он говорил человеку в маске об идеальном мире, он даже не иронизировал, а сожалел, что мир вокруг него не таков, и что нельзя выстроить сложный план и отыграть его, как по нотам, потому что что-нибудь где-нибудь обязательно засбоит. А план реконструкции Адской кухни нельзя было назвать простым, даже с очень большой натяжкой.       Впрочем, проблемы его не пугали уже очень давно, с тех самых пор, как дымная, кровавая ярость стала способом их решения. Он научился использовать силу, сначала свою, потом его людей, денег и страха, чтобы проламывать чужие убеждения, принципы и черепа. И всегда это было лишь дело, бизнес, работа, рутина.       До того, как он встретил Ванессу. Она стала, так ошеломляюще внезапно, мирным очагом в огромном, бесприютном мире. И отказаться от неё, утратить её было все равно, что уйти из теплого дома в лютую январскую ночь. Немыслимо. Потому, когда она начала падать там, на приеме, упустив из рук хрупкий бокал, Уилсон ощутил, как мир перевернулся с ног на голову, и знакомый холод непривычно вцепился ему в сердце, ледяными пальцами давя всегдашнюю ярость.       Стоя у изножья её постели, окруженный попискивающими приборами, мужчина впервые за многие годы чувствовал беспомощность. Вся его сила, вся его власть были бесполезны сейчас. Если она уйдет, все потеряет смысл.       Когда раздался звонок, он, поглощенный тяжелыми, безрадостными мыслями, поднял трубку, уже не ожидая беды. Ему казалось, что все они кружат над ним, выписывая над головой широкие спирали. Но только казалось.       Голос Френсиса, взволнованный, полный едва сдерживаемого гнева, разорвал ледяные оковы на его сердце и дал кровавой ярости разгореться алым заревом до самых небес.       Доктор, вызванный для Ванессы, по счастью, уехать из больницы еще не успел и теперь в спешном порядке организовывал все для срочной операции. Все было проделано так быстро, что, когда примчалась скорая, Уэсли увезли в операционную раньше, чем Уилсон успел к нему подойти. Но даже издали он увидел белое, как полотно, лицо и залитую кровью рубашку.       Этого хватило, чтобы жгучая ярость застыла льдом ненависти и мести. Он найдет этих ублюдков и размотает их кишки на милю окрест.       Оставив Френсиса охранять больницу вместе с маленькой армией, он с еще одним отрядом элитных головорезов отправился к мадам Гао, попутно поручив еще одному протеже Уэсли — Родриго — съездить в пансионат. Что-то подсказывало ему, что эти два покушения не связаны между собой. Если отравление скорее женское убийство, то огнестрел походил на разборку. И Фиск никак не мог понять, как Уэсли мог дать так себя подловить, особенно в свете происходящего. Разве что не посчитал встречу опасной. Он прикидывал и так, и эдак, но сведений катастрофически не хватало.       Мадам Гао, впрочем, он не застал. Старая лиса сделала ноги, едва учуяв запах жареного. Это ничего, рано или поздно её найдут. Гораздо важнее вычислить второго, того, кто ей помогал. Сама, в одиночку, Гао такое бы не потянула, да и незачем ей было убирать его. Без его связей...       Фиск выругался сквозь зубы. Не его. Удар предназначался не ему. Ах, как не хватало Уэсли! Вдвоем такие головоломки они решали гораздо быстрее. Уилсон позвонил Френсису и приказал удвоить охрану, несмотря на то, что сам уже возвращался. Надо же, после стольких лет у него нашлись уязвимые места. Даже смешно.       Родриго привез записи из пансионата. В самом деле, глупо было думать, что он оставит мать без присмотра, особенно сейчас, когда он вышел на публику из привычной тени. И глядя на застывших в стоп-кадре старика-журналиста и девицу из бывших «Конструкций», отдал несколько распоряжений, ни мало не сомневаясь в собственных выводах. Это девчонка, ведь старику есть что терять и он предпочел бы договориться. Око за око.       Абсолютно не так Фогги Нельсон намеревался провести свое теперь-уже-нерабочее утро. В его планы никак не входило лежать нагишом на полу, уткнувшись лицом в светлый ковролин в спальне его бывшей с заломленными руками за спиной под визг этой самой бывшей, пока один из амбалов не приказал ей заткнуться. Во избежание дальнейших травм.       И уж точно не трястись в каком-то неприспособленном для перевозки людей фургончике с кое-как натянутыми штанами в окружении хмурых и злых мордоворотов. Марси рядом молча куталась в халат, зло сверкая глазами.       Еще хуже Фогги стало, когда их вытащили из фургона в каком-то полуразрушенном здании на задворках Адский кухни. В подвале, куда их привели, было полно людей. И посреди тех, на чьи лица поперек просился штамп «Разыскивается», он увидел зареванную Карен, Бена Уриха, какую-то незнакомую, явно нездоровую женщину, и Мэтта. Избитого чуть ли не до смерти и скованного по рукам и ногам.       Наверно, уже в тот миг Нельсон понял, что вряд ли уйдет отсюда живым. А когда головорезы вежливо расступились, и от единственного мутного оконца к ним шагнул тот, чью широкую, плотную фигуру ни с кем не спутать, Нельсон в этом окончательно уверился.       - Добро пожаловать, мистер Нельсон. Вы последний, так что, пожалуй, начнем.       Высокий, жилистый мужчина в дорогом костюме подошел к Карен и, ухватив её за локти, вздернул на подламывающиеся ноги и подвел к мистеру Фиску. Девушка, казалось, вот-вот грохнется в обморок.       - Ты знаешь почему все это.       - Я не хотела... - полный ужаса и слез голос был еле слышен.       - Ты стреляла в моего друга. Всадила в него пять пуль! И думала, я не узнаю?       У Фогги услышанное не укладывалось в голове. Карен стреляла? Убила кого-то из окружения Фиска? Когда мир успел вывернуться наизнанку?       - Он угрожал мне.       - Значит, ты в курсе, что произойдет, - абсолютно равнодушно утвердил Фиск, уже не слушая оправданий.       Выстрелы, крики, проклятья и плач — все сливалось в единую, привычную какофонию и не приносило ни радости, ни удовлетворения, ни желания самому выбить чьи-то мозги. Мыслями он был в больнице. Операция прошла успешно, но Уэсли пока не приходил в себя, как и Ванесса. Они оба сейчас, одинаково беспомощные, одинаково важные, под усиленной охраной находились в соседних палатах.       Тогда стоя в больничном коридоре, Уилсон Фиск чувствовал себя так, словно ему вырвали сердце и отрубили руку.       И потому сейчас внутри была лишь пустота, хотя эта бойня и принесла неожиданный бонус — им удалось найти человека в маске.       Телефон трепыхнулся в кармане, когда осталась лишь Карен. Родриго крепко держал её, но ей, похоже уже было все равно.       Френсис коротко отчитался, и у Фиска отлегло от сердца. Оба очнулись, сначала Ванесса, затем Уэсли. Он поблагодарил, повесил трубку и подошел к девушке.       - Обычно я говорю, что во всем этом нет ничего личного. Но не в этот раз.       За мгновенье до выстрела Карен успела увидеть залитый кровью цементный пол, бездыханные тела друзей, ощутить едкую горечь раскаяния и вины. Все должно было закончиться не так. Совсем не так. Они должны были победить. Где-то в идеальном мире.