Ты... Меня любишь?

Вечер. На улице зима. Снежинки медленно летают в воздухе, и приземляются на окно комнаты. Уильям Ти Спирс, протирает свое шикарное оружие. Через секунду, до ушей жнеца, доносятся тихие всхлипы. Он идет на этот звук, с непонимающим выражением лица. Зайдя в комнату, он видит такую картину: Грелль Сатклифф сидит у открытого окна, а снежинки падают ему на лицо, освещая его. Сам он тихо плачет, интересно, почему? - Сатклифф, Вам плохо? - спрашивает Уильям, поправляя очки. - Да нет, - шёпотом отвечает тот. - А почему тогда, Вы плачете? - он подошел ближе. - А с чего ты стал таким заботливым, Уилли? - наконец, он соизволил повернуть свою алую голову, в сторону начальника. Уильям заметил слезинки, которые стекали с красивых глаз Грелля. - Мне, в конце-концов, надо знать причину, - Уильям сел на корточки, и посмотрел в глаза Алой Бестии. - Ну, просто, моя жизнь однообразна. Нового ничего не происходит. Мне только надо забирать души. А... Это скучно. И... И... Мне любви охото! - Грелль зарыдал. Уильям улыбнулся и сказал: - Ну, ну. Бестия ты моя, не плачь. - он обнял его. Грелль был ошарашен таким поворотом событий. - Уильям, ч-что ты делаешь?! - шепотом спросил Грелль. - Тсс, не нужно слов, - Спирс приставил палец, к губам алой бестии. - Я люблю тебя, моя прелесть. - П-правда? - удивленно сказал Грелль, вытирая слезы. - Конечно, правда! - А твои эмоции... Ты их показываешь... - Грелль в ступоре. - А, эмоции... А что эмоции? Их может каждый показать. Они есть у всех, также, как и чувства. - у Грелля рот открылся. Спирс воспользовался этим и накрыл губы Сатклиффа своими. "Теплые" - пронеслось в голове у Уильяма. Грелль, сперва, обалдел, но потом ответил на поцелуй. И снежинки теперь не отвлекут их, от такого занятного дела. Потом Уильям встал, и на прощанье обняв любимого, сказал: - Я люблю тебя. Помни это. Жизнь у Грелля началась заново. Конечно, Души ему забирать так и пришлось, но теперь он живет не один. У них появился тот, кто полюбил его. Тот, кто поможет ему.. Тот, кто не бросит его. Их обоих уже ничего не волновало. Жизнь продолжалась!