Та, Которая Грезит

Та, Которая Грезит. Королева. Жрица. Но в первую очередь – Женщина, бездонная и чувственная в сердце, как огонь, нежная и твердая в душе, как алмаз. Она жаждала простой человеческой любви. Она любила. Она любила величественно, как королева, но без сожаления оставила все свои богатства ради одного, самого ценного богатства – счастья. Да, она была настоящей королевой: изящные черные брови, глаза, в которых полыхает зеленый огонь, тонкие чувственные губы. Она была бы желанна для многих мужчин, но отдала себя единственной любви, которая запылала в ее горячем сердце испанки и, опалив ее всю, сожгла дотла. Но она уступила другой свое счастье, хотя могла бы за него бороться. Она любила дико и с ревностью, доходящей до ненависти, как верховная жрица. Да, она была настоящей жрицей: она плакала, но слезы капали на кинжал. Муж разбил ей сердце, но кинжал задрожал и опустился в ее руке перед ним, безмятежно спящим, который женился на ней лишь оттого, что не мог жениться на своей возлюбленной. Вместе с ним умерло бы ее разбитое сердце. Потом она занесла острый клинок над сердцем своей соперницы, и сделала это не в отчаянном безумстве ревности, а в холодной безжалостности рассудка. Но, поглядев в печальные глаза такой же женщины, как она, она заплакала и сделала все, что бы та была счастлива. Она любила глубоко, отчаянно и всепрощающе, как женщина, как простая земная и очень несчастная женщина. Да, она была просто несчастной женщиной: она простила всех и в последнем усилии спасла своего мужа, потому что любила его несмотря ни на что. Королева добровольно отправилась в изгнание, жрица принесла себя в жертву. Но единственным существом, которое бескорыстно и преданно любило ее в этом горьком мире, была собака. Она была сильнее своей соперницы и сильнее мужа, потому что пожертвовала своим призрачным счастьем ради их вполне реального, горького для нее счастья, где ей не было места. Маленький комочек свинца навсегда прекратил ее страдания. Пуля, пущенная вероломной рукой, сразила Королеву, Жрицу и Женщину. Она искала смерти, потому что если разобьется сердце королевы и жрицы, оно будет разбито навеки, и никто не сможет унять ее тоски. В свой последний миг она, наверное, горько улыбнулась, думая, что тот, кого она хотела сделать счастливым, все-таки счастлив. И когда мир закружился вокруг нее, а черное облако боли застлало глаза, последнее, что она видела, было его лицо. Гордая, с виду холодная, навеки несчастная и одинокая – вот удел женщины-королевы. Чувственная, с виду безжалостная, навеки несчастная и одинокая – вот удел женщины-жрицы. И, может быть, в один тоскливый зимний вечер тот, кто зажег в ней этот больно-больно обжегший ее огонь, огонь, в котором она сгорела, как спичка, тихонько вздохнет украдкой, вспомнив пламенный ее взор и холодный блеск усыпанного самоцветами кинжала, который был вонзен всего лишь в портрет.