Пока в Рейкьявике хлещет дождь.

Пока в Рейкьявике хлещет дождь, пока туманные горизонты вселяют чувство, что не пройдёшь и не узнаешь, зачем и кто ты; зачем ты держишь мою ладонь, когда ты будешь ещё крылатым – ты точно знаешь, что враг твой – фатум и что не нужен тебе твой трон. Сжимаешь крепче моё плечо; должно быть, прямо над нами звёзды. Горит цветок над твоей свечой. Я мог бы, только, наверно, поздно. Я мог занести над тобой клинок, не раз тебя наблюдая спящим, ты выцвел – но кажешься настоящим, лишь там, где море шумит у ног. Пока в Рейкьявике хлещет дождь, а ветер свищет – слепой и ярый, во тьме играет поддельный вождь, пуская с ветром вокруг пожары. А ты всё ждёшь мимолётный вздох, искру в глазах - отраженье силы, хотя я этого не просил, но сделать это ты всё же смог. Сжимаешь крепко мою ладонь, в глазах – злорадный лиловый всполох; со злостью ставишь ты всё на кон, но что мне сделает твой осколок обиды, ненависти, тоски – заставит слепо войти во тьму? Ты знаешь, был я в таком плену, там нет цепей – лишь тепло руки. Пока в Рейкьявике хлещет дождь, в таверне снова возня и ругань.И плащ мой больше не перешьёшь, и месяц снова пошёл на убыль; сияет покрытая льдом река, в тебе решимость и это – странно, ты вновь заставил слугу обманом впустить нас и он подчинён – пока. Ты снова выпьешь своё вино и вспомнишь шутки, былые споры. Синица взглянет в твоё окно, но ты же знаешь, что то – оковы прошедших дней, то – мираж, обман, что ищет повод связать во тьме. Когда ты будешь на самом дне, тебя окутает лжи капкан. Тогда тебе не поможет сан и сила, льющаяся в тебе… ты вновь дочитываешь роман и звёзды тлеют в кромешной мгле. Что утром, вечером – та же ночь, прошёл туман и дорогу видно, и как бы не было мне обидно – та тьма не сможет тебе помочь. Сквозь полусомкнутые ресницы невольно вспомнишь любимый образ - твою синицу убила кобра, ты прячешь горечь в своей улыбке, надеясь вырвать у жизни смерть… хотя прискорбно в огне гореть, когда ты помнишь свои ошибки.