***
Никогда не думал, что так доверюсь человеку, которого знаю полгода. Я ведь довольно замкнутый в себе и зажатый. А с ним так легко и просто, что я выкладываю сначала все свои сокровенные мысли, и только потом думаю о том, что сболтнул лишнего. Не иначе как он гипнотизирует меня как удав кролика. Он всегда слушает внимательно, не перебивает и смотрит в упор этими своими глазами-омутами. И тут же хочется растаять воском под его взглядом, но я же, блин, мужик, а не баба какая-нибудь влюбленная, поэтому веду себя совершенно по-глупому. Нет, не потому что мужик, а потому что десять минут назад я таял под его взглядом и пытался быть милым, а сейчас понял какой я идиот, и что у меня на лбу написано: «Люблю тебя до умопомрачения, Ким Сокджин». Поэтому резко становлюсь холодным и перестаю нести всё, что генерирует мой воспаленный влюбленный мозг и озвучивают дрожащие, словно в лихорадке, губы. Тебя, как ни странно, не удивляют мои перепады настроения, наверняка уже догадался, что я бываю иногда той ещё истеричкой, хотя и пытаюсь это скрыть. Ты мило улыбаешься, а моё сердце уже совершило нереальный кульбит, и мне даже неловко, так как кажется, что ты слышишь звук моего сердцебиения на расстоянии. Начинаешь что-то говорить с совершенно серьёзным видом, пока я пытаюсь унять своё бешеное сердце и дрожь в коленках. Да, я как школьница трясусь от переполняющих меня эмоций, что бесит нереально, поэтому со стороны, кажется, будто у меня нервный тик, да и только. Но когда я слышу слово «взаимностью» меня словно током ударяет, до меня наконец-то доходит смысл сказанных ранее тобой слов. – Юнги, я уже давно хотел тебе это сказать, но как-то не решался. И вообще мне эта моя затея даже сейчас кажется глупой, но ты не обязан мне отвечать взаимностью. Я приму любой твой ответ. В общем, ты мне нравишься,… хотя нет. Блин, это куда серьёзнее. Короче, Мин Юнги, я люблю тебя! – ты решительно и громко произносишь эту тираду, а я нахожусь в некотором оцепенении. Люблю тебя, Мин Юнги. Не может быть, но это совершенно точно говорит Джин, это его приятный голос произносит предложение, в котором моё имя и слово «люблю» находятся в непосредственной близости. Это говорит мой недосягаемый идеал – Ким Сокджин. Да чёрт бы меня побрал, я наверняка свихнулся со своей безответной любовью. Я больно щипаю себя за руку, а затем с глупой улыбкой смотрю на предмет своего обожания. Это не сон, совершенно точно не сон. На руке красная отметина после щипка, и она неприятно саднит. Он меня любит, да я ведь в обморок сейчас грохнусь. Глупая улыбка растягивается на пол-лица. Мысли в голове моментально сменяются одна другой. Джин медленно подходит ко мне, аккуратно убирает с лица нависшие пряди и с невероятной нежностью смотрит на меня. Да я совершенно точно сошел с ума. – Угу, аналогично – протягивает Джин и нежно касается моих губ, проведя по ним большим пальцем. – А я ведь и не заметил, что сказал это вслух – говорю я, до сих пор глупо и растерянно улыбаясь. – Ты многого не замечаешь – произносит Джин, перед тем как увлечь меня в такой желанный поцелуй.Часть 1
12 июня 2015 г. в 00:42
Бессонница. Опять чёртова бессонница. Я в каком-то полу вменяемом состоянии бездумно клацаю по клавиатуре. Уже раз десять обновил новости, пролистал фотографии старых друзей и знакомых в соцсети, перечитал личную информацию в своём профиле. А сна ни в одном глазу. Вот и сижу как идиот за ноутбуком, медленно попивая обжигающий кофе из недавно купленной кружки. Нет, сон мой улетучился не из-за того, что я вливаю в себя литрами кофе. Он как раз-таки наоборот, действует на меня усыпляюще, заставляет расслабиться и успокоить расшатанные за день нервы. Но сегодня даже он не помогает, и это чертовски злит, так как это явно не предвещает спокойного крепкого сна до утра.
Морфей не пускает меня в свои объятия и заставляет задуматься над тем, о чём я так усиленно пытаюсь не думать днём. И это, я вам скажу, у меня весьма неплохо получается, ну в смысле не думать. Я ведь, вообще-то, занятой человек: хожу на пары, усиленно делаю вид, что мне интересно то, что мы изучаем (хотя чёрта с два, мне это совершенно неинтересно), хожу в ближайшую библиотеку, где читаю всё подряд, без разбору (просто потому, что так легче отвлекаться от чьих-то, безбожно красивых и до зубного скрежета привлекательных, губ). Я даже работу нашёл, чтобы и минуты свободной не выпадало для наивных мыслей и несбыточных фантазий о взаимности своих душевных переживаний. Несомненно, днём всё это отлично отвлекает, и я живу, словно робот, на автомате. Все чувства и эмоции будто находятся в другой, параллельной вселенной, но только ночь вступает в свои права, как меня телепортирует в эту самую вселенную, и я становлюсь сентиментальным, словно влюбленная баба из дешёвого женского романчика. Чувства переполняют грудь и рвутся наружу, грозясь проломать мне рёбра, разрастающейся в районе сердца чёртовой любовью, к человеку, кто это чувство явно не оценит и уж тем более не разделит со мной.
На повторе играет одна и та же мелодия. Наша мелодия. Хотя точнее было бы сказать твоя, ведь это ты великодушно ей поделился со мной, человек с невероятно хорошим вкусом в музыке. Да и не только в музыке, ты хорош во всём, за что только не берешься. И это поражает меня. Ты поражаешь меня своим совершенством. Я знаю, говорят, что идеальных людей нет, но видимо люди говорящие это не встречали тебя, ведь ты, Ким Сокджин, мать твою, идеален с ног до головы.
Боже, как глупо-то звучит: идеален с ног до головы, будто бы в какой-то дебильной попсовой песенке для девочек-подростков, которые свято верят в принца на белом коне. Но если так, то роль наивной девочки, верящей в любовь с первого взгляда, играю я, причём играю искусно, с ночными бессонницами и слезами в подушку, а роль принца достается тебе. Ты ведь всегда мечтал быть этаким храбрым и прекрасным рыцарем, который поражает в сердце одной лишь своей улыбкой. У тебя тоже это получается отлично, даже более чем. Мне даже иногда мерещится, что ты улыбаешься так только мне. Своей сладкой, иногда до неприличия соблазнительной улыбкой. Ага, конечно, каждая мимо проходящая тебя девушка в это верит. А я хоть и не девушка, но всё равно изредка, но ведусь на неё. Но мне можно, как редко глупому влюбленному идиоту.
Я ловлю себя на мысли, что опять смотрю твои фото. И каждый раз как первый, и эмоции переполняют меня как ребенка, которому купили то, чего он давно хотел. Я рассматриваю твои каштановые, блестящие на солнце, волосы (я знаю, что они мягкие на ощупь, поэтому пытаюсь представить, как перебираю прядки в своих руках), твои карие, глубокие и бездонные, как два омута, глаза, длиннющие ресницы, что иногда даже возникают подозрения, что ты их красишь, правильной формы нос и то, что так часто всплывает в моих мыслях – твои пухлые чувственные губы, которые просто созданы для поцелуев.
Я знаю, как ты любишь ухаживать за ними, у тебя всегда при себе лечебный бальзам. И ты уже, бывает машинально, проводишь им пару раз по нижней губе, убираешь в карман, а затем долго причмокиваешь, пытаясь размазать его и по верхней губе и по нижней равномерно. Это выглядит немного странно, но от того не менее соблазнительно.
Твои чёртовы губы всегда накрашены, и поэтому блестят по-блядски, а это наводит меня на совершенно нескромные мысли. И я всё думаю и думаю о том, как, наверное, офигенно с тобой целоваться до потери пульса, ну и не только целоваться.
Ах, знал бы я, как больно будет с тобой встречаться каждый день, зная, что ты никогда не будешь моим, то, наверное, никогда и не подошел бы к тебе. И уж тем более не знакомился и не пытался быть милым. Я вообще редко с кем бываю милым, а ещё реже – знакомлюсь с кем-то. Просто решил однажды, что одному быть легче, да и удобнее, и всех старых друзей и знакомых словно отрезало. Разбежались как крысы с тонущего корабля. Но сейчас-то я понимаю, что тогда ещё не тонул, просто ложная тревога. А вот сейчас всё вполне реально и по-настоящему. Глубина затягивает, а я даже не сопротивляюсь, так отмахиваюсь днём, а ночью захлебываюсь и в прямом, и в переносном смысле. В прямом – это я о своих слезах и ночных и истериках, в переносном – о загадочной глубине твоей личности, которая утягивает меня на своё дно.
Я был долгое время один, хотя признаться, я всегда был один, но раньше не осознавал этого. Люди приходили и уходили из моей жизни, а мне было плевать. Ведь место ушедшего всегда занимал кто-то новый. А потом вдруг резко пришло осознание, что никто не нужен, да и от смены людей голова шла кругом. Я ведь даже имена новых знакомых не пытался запомнить, их это, быть может, задевало, поэтому долго и не задерживались в качестве моих друзей. Но это уже прошлое, не стоит его ворошить.
Я допиваю остатки крепкого кофе и откидываю голову на спинку крутящегося стула, в голове бегущая строка: «Я люблю тебя, чёрт, я так сильно люблю тебя». Потираю виски. Хреновое состояние. Может в душ сходить? Поразмыслив пару минут о перспективе горячего душа, и тут же вспомнив о пухлых и таких желанных губах Сокджина, я отбрасываю эту идею к чёртовой матери. Не хочу быть идиотом, который вместо того чтобы спать, дрочит в душе, думая о предмете своей любви. Это настолько жалко, что хочется завыть волком или повеситься на люстре. Поэтому я закрываю ноутбук, ставлю ещё теплую от горячей жидкости кружку на стол и медленно бреду по направлению к расправленной кровати. Надо хоть попытаться уснуть.