Что скажет Япония?

Время было 6 утра, и птички подпевали желтому солнцу счастливой песней утра. - Дай-чан, ты слышишь, как за окном поют птички? - Отстань, Сацуки, ничего я не слышу, и я хочу спать. - Но Дай-чан, когда птички петь начинают, значит - пора просыпаться! «Когда птички петь начинают, значит, пора просыпаться!» Это правило Дайки запомнил, хорошо запомнил – всю свою чертову жизнь он прожил под напевы пернатых созданий. И хотя теперь глупые птицы перестали торчать у него под окнами каждое утро, улетев подальше от машин и пыли этого треклятого мегаполиса, утреннему солнцу продолжали вторить птички в его телефоне. Писала Сацуки. «Дай-чан, просыпайся!» Из года в год, из утра в утро его продолжала будить старая добрая Момои, напоминая о своем существовании на этой планете и о том, что он, Аомине Дайки, тоже до сих пор существует на этой планете. Настроение было ниже плинтуса. «Да, конечно, Дайки встал. Дайки уже встал и сейчас пошел умываться, только не звони и не нуди в трубку, Сацуки.» Так гласило ответное сообщение. Удивительно было то, что он даже не спал – синяки под глазами отчетливо выделялись на смуглом лице, подернутом пеленой депрессивного безразличия к окружающему миру. Утро было противным и примитивно-скучным. Он, как обычно, зашел на кухню и стал варить кофе, которое в какой-то мере способствовало его бессоннице, хотя в основном, конечно же, скрашивало длинные ночи своим ароматом. Он давно привык, что его утро включало в себя трель маленьких и гнусных птичек и запах кофе. Дешевого быстрорастворимого или свежесваренного, если Дайки не забывал купить зерен. Прошло полгода с тех пор, как он научился отменно варить кофе. Прошло полгода с тех пор, как кофе стало частью его жизни – такой вредной и такой незаменимой частью. Прошло полгода с тех пор, как его зависимость разрослась до невероятных масштабов. Кофеиновая зависимость, конечно же. И что скажет Япония, когда узнает, что будущий великий баскетболист Аомине Дайки регулярно сажает сердце галлонами кофе? Наверное, выдумает душераздирающую историю о его прошлом, после чего будет тихо грустить о синеволосом, потягивая свой кофе – в дань памяти печальному происшествию из жизни любимого спортсмена. Момои сказала бы, что он придурок и что ему следует хотя бы раз задуматься о своем здоровье. А еще разработала бы для него диету и программу тренировок и переехала бы жить к Дайки – следить, наблюдать и запрещать. А Кагами, этот чертов Кагами, сваливший в свою гребанную Америку. Что сказал бы Кагами? *** Прежде, жизнь Дайки не отличалась особыми событиями, потому что она была наполнена сном, юностью, журналами с Май-чан и баскетболом, который вернулся в сердце Дайки обратно с еще пущей любовью и желанием преуспеть, потому что на горизонте всегда маячил грозный соперник – Кагами Тайга, который, хотя зачастую проигрывал, всегда с радостью отвечал на вызов и не сдавался до самого конца, сохраняя весь свой запал и желание победить. Вечерами они играли в стритбол до стертых мячей и мозолей на руках, до порванных джорданов и пота, градом скатывающимся с плеч, а после спорили, кто съест больше гамбургеров в забегаловке, в которой они уже стали постоянными посетителями. Так прошло три месяца. Они весело ругались, иногда дрались, хотя по большей части просто в шутку толкались, пинались и щипались. Иногда приходила Момои, для которой Кагами был не Кагами, а Кагамин (глупое прозвище, думал Дайки) и с улыбкой наблюдала за ними. Иногда приходили Куроко и Кисе, и они играли все вместе. Дайки даже казалось, что он снова вернулся в среднюю школу – туда, где баскетбол был не повседневной рутиной, а смыслом жизни, где не было глупого Вакамацу и каждодневного уныния, где кофе – тот самый, треклятый – не фигурировал в его жизни. Он же за ЗОЖ, о каком кофе вообще могла идти речь? Слепо следуя за волшебством ярких моментов, проведенных за игрой, едой и шутками, Дайки не заметил, как привязался к этому полу-гайдзину Кагами Тайге, который улыбался как имбецил и ржал над глупыми шутками, похрюкивая. И поцеловались они впервые, потому что поскользнулись во время очередного матча на мокром после дождя асфальте, врезались друг в друга и упали, приклеенные друг к другу. Целовались до самого заката, а потом лежали рядом и смеялись. Кагами хрюкал, конечно же, но Дайки казалось (и до сих пор кажется), что когда Тайга ржет, он похож на миленькую хрюшку. Стук сердца отдавался в висках, вместо крови словно текла лава, а кончики пальцев покалывало от удовольствия. Для этого им достаточно было просто держаться за руки. Внезапно поцелуи вошли в рутину – они успевали целоваться даже когда играли с Куроко и Кисе, и, слава пресвятому Майклу Джордану, те даже в ус не дули, что творится у них за спиной. Хотя догадывались, быть может, но не показывали этого – за что Дайки был чрезмерно благодарен. А после, в один из таких вечеров, Тайга вдруг заявил, что возвращается в Америку. Пояснил, что родители просят его помощи и что он не может, просто не может отказать им. Дайки понимал, Дайки сочувствовал, но отпускать не хотел. Психанув и разругавшись в пух и прах, они оба ушли – каждый в свою сторону. Дайки пошел домой, а Тайга – в Америку. И пусть добирается до своего Лос-Анджелеса хоть вплавь, думал Дайки. Не вплавь, и не пешком, но на следующий день Тайга не пришел. Уехал-таки. И вновь вернулись серые будни, в которых Дайки снова пропускал тренировки и валялся на крыше. В которых было скучно до жути, в которых ему снился такой несуразный Кагами Тайга и в которых он пил кофе. Литрами. Ежедневно. К этому напитку он случайно пристрастился. Он, конечно, и раньше иногда его пил, но нечасто и не понимал всей прелести ароматного варева. Но однажды попробовав его, кофе стал его спутником в бессонных ночах (иногда сонных, но тогда снился чертов Кагами, которого Дайки видеть хотел в той же степени, сколько не хотел) и дневных похождениях. Ничего особенного – просто он был вкусный и бодрящий, а еще согревал зимой неплохо. *** В школе он не стесняясь зевал на уроках, скучно глядел в окно и не слышал вообще ничего – просто потому что ему это было не нужно. А когда прозвенел звонок на перемену, метнулся к автомату с напитками – купить кофе, конечно же. - Дай-чан. Дайки отправил Сацуки взгляд «ну что опять?» (один его любимых) и спросил: - Что? - Я заметила, что ты часто пьешь кофе, - сказала она, подозрительно уставившись на Аомине, а затем добавила. – И ты сам не свой последние несколько месяцев. Что-то произошло? Он хотел ответить, что-то вроде «Долго же ты догадывалась», но вместо этого выдавил банальное: - Не строй из себя мамочку, Сацуки, я в порядке. «Почти, во всяком случае» - Но… - Но все будет не в порядке, если ты продолжишь окутывать меня чрезмерной заботой – знаешь же, я этого не люблю. Он думал, что сейчас этот ураган так просто не остановить и если она начала что-то выяснять, то не остановится, а его, Дайки, ждет как минимум строгий выговор и ссора. К счастью, прозвенел звонок, и он, буркнув нечто, вроде «Иди на урок», развернулся и на всех парах понесся в кабинет. К его глубокому огорчению, выпить вожделенный кофе так и не удалось. На улице был морозный январь и Дайки, у которого замерзло не только тело, но и душа, огромными термосами вытягивал обжигающе горячий кофе в надежде согреться и избегал подругу детства, как мог. И что скажет Япония, когда узнает, что ее будущий кумир, Аомине Дайки, игнорировал свою почти-сестру, заставляя ее волноваться и переживать? Наверное, осудила бы такое поведение и с недоверием относилась в к нему в будущем. Момои, наверное, обиделась бы ровно настолько, насколько беспокоилась о друге, поэтому простила бы его. А Кагами, этот чертов Кагами, который не вылезает из его головы вот уже полгода. Что сказал бы Кагами? *** Удивительную тактику придумала Момои (а придумала ее именно она, Дайки в этом не сомневался) и ввязала в это великого психолога Поколения Чудес. Хлопьями валил снег, и в непроглядной темноте зимней ночи снежинки были похожи на птиц, которых так не любил Дайки. Он ждал поезд, сидя на перроне и потягивая горячий кофе – третий за последние шесть часов. - Здравствуй, Аомине-кун. Ас Тоуо поперхнулся, от неожиданности вскочив и расплескав мутную жидкость по всей скамейке – удивительно, что он умудрился не забрызгать одежду. Куроко сидел рядом с ним – долго ли? - Тецу, мать твою! Поток ругательств изредка прерывался тихими извинениями фантома, которые были слишком уж лишены оттенка раскаяния за неожиданное появление. - Мы знаем друг друга уже пять лет, ты мог бы и привыкнуть Аомине-кун, - произнес он, когда Дайки более-менее успокоился. – Как дела? - Ты живешь на другом конце города, Тецу. Что ты тут делаешь? - Я первый спросил. Дайки закатил глаза. - Нормально, - ответил он. - Из-за меня ты разлил кофе. Кажется, в последнее время ты пристрастился к нему. Я куплю тебе еще один. Удивительно, как Куроко умеет уклоняться от ответов и замечать каждую мелочь. Смотрит на тебя своими голубыми глазами и будто насквозь видит, и будто понимает, что не так что-то, и будто даже знает причину. - Мы с Кагами-куном часто созваниваемся по скайпу, - как бы невзначай бросил Тецуя. – Он говорит, что у него все хорошо. А с чего бы ему там плохо жилось, думал Дайки. Это ведь не его оставили одного в огромном Токио. Дайки хмыкнул. Но на душе стало как-то спокойнее. - Надеюсь, он весело проводит время в своей бургерной стране, - саркастически заметил Аомине. Конечно, ведь Япония с ее предрассудками слишком непонятна ему. Гайдзин. - Он всегда спрашивает о тебе. - Что? - Всегда интересуется, как ты поживаешь, Аомине-кун, - произнес фантом, нажимая на первое слово. – Всегда. Интересовался бы – сам бы позвонил, думал Дайки. Не то, чтобы он винил Тецу в своих бедах – напротив, он был рад, что хотя бы тот не лез со своими нравоучениями о негативном влиянии кофе на организм юных спортсменов. Он был рад, что тот дал ему хоть какую-нибудь информацию о Кагами. А еще он был уверен, что Тецу давно уже знает причину его бессонницы. Подъехал поезд. - Мне пора, Аомине-кун. Рад был увидеться. Не слишком содержательный у них получился диалог, хотя Дайки не помнил, когда он в последний раз нормально болтал с кем-нибудь. - Пока, Тецу. Еще увидимся. - И не пей так много кофе, - улыбнулся. Дайки отчего-то был уверен, что Куроко не станет докладывать все Момои, а придумает какую-нибудь чушь. Мысленно поблагодарил его. Снег валил хлопьями. Стакан с горячим напитком приятно грел грубые, смуглые руки. И что скажет Япония, когда узнает, что ее будущая гордость, Аомине Дайки, не спит ночами из-за того, что он видит красочные сны с участием другого парня? Наверное, засмеет и опустит ниже плинтуса. Тут к такому не привыкли. Момои будет дивиться поначалу, но потом привыкнет. Одно из лучших ее качеств – то, что она принимает Дайки таким, какой он есть. А Кагами, этот чертов Кагами, с которым они целовались до ссадин на губах и сжимали ладони друг друга до боли. С которым они ни разу не говорили о своих чувствах – не нужно было. Что сказал бы Кагами? *** Чертов кофе. Зависимость превратила его в зомби, сведя на нет всякую активность. Теперь Дайки был похож на живой труп, еще чуть-чуть – и начнет высасывать мозги прохожим. Он еще и похудел, кажется. И где же сейчас то время, когда его не съедала глупая, по-настоящему глупая депрессия? Дайки неистово злился на нее. Он много раз пытался завести отношения с обычной девчонкой, в надежде, что забудет громилу Кагами, но разум услужливо рисовал Тайгу в смешном фартуке с мишками вместо той девчушки, с которой он целовался. Сидя на скамейке, возле дома Кагами, он понимал, что поступил очень глупо. Потеряв ключи от дома, он мог бы пойти к Тецу или Кисе, или к кому-нибудь еще – у него много друзей. Они не отказали бы в помощи, зная, что Дайки один-одинешенек – Сацуки торчит в каком-то лагере вот уже неделю. А еще сейчас он понимал, что все это время придурком был он. Он был эгоистом, которому вдруг вздумалось, что Тайга принадлежит только ему одному. Он мог бы спокойно отреагировать на слова рыжеволосого, и сейчас они бы болтали по телефону или переписывались до ночи – он был уверен, им есть о чем. Но только по его глупости между ними был океан. Кагами там, на другой стороне. - А я здесь, - выдохнул Дайки. - Ну и дебил. Дайки уже хотел было послать Кагами куда подальше, когда до него дошло, что – черт возьми – это был Кагами. Идиот Кагами стоял перед ним и ухмылялся, и Дайки почти слышал, как тот смеется про себя. И хрюкает. Но вместо того, чтобы посмеяться вместе с ним, он открыл рот и с наитупейшим выражением лица поинтересовался: - Что ты здесь делаешь? Ты ведь уехал в Америку. Кагами почесал затылок. - Ну, я приехал. Дайки фыркнул – только Бакагами мог говорить такие очевидные вещи с таким удивительным выражением лица. - Да, спасибо за информацию, как это я сразу не догадался. - Замерз? – спросил Тайга. Дайки кивнул. – Пошли, отогревать тебя будем. И Дайки послушно поплелся за ним. Спустя некоторое время, Тайга стоял у плиты и жарил курицу, что-то напевая себе под нос. Дайки облокотился о дверной косяк, разглядывая аса Сейрин. Закончив, Кагами развернулся и уставился на Дайки. - Что? А Дайки вдруг забыл все извинения, которые перебирал в голове. - Прости, - виновато произнес он. Кагами вплотную подошел к Дайки. Воздух в комнате был густой, словно расплавленный. Ас Тоуо с минуту неотрывно глядел в вишневые глаза, а затем добавил: - Мог хотя бы написать. - Ты тоже, - усмехнулся Тайга. – Я скучал. Он уперся своим лбом в лоб Аомине. Дайки обхватил лицо Тайги руками и прошептал прямо в губы: - И я. И что скажет Япония, увидев, как целуются два будущих всемирно известных баскетболиста? Наверное, будут поносить до конца своих дней, ведь ее предрассудки неискоренимы. Но какая разница, что она скажет? У Дайки есть и другие причины радоваться жизни: во-первых, зимой его будет греть Кагами. А во-вторых, кофе ему впредь не понадобится, ведь Тайга больше не будет сниться Аомине. Он будет спать рядом.