Поломанный навек

Узкая искореженная комната. Бесчеловечность, уныние, безысходность, отчаяние и я. Точнее то, что осталось от меня. Я все чаще задаю себе вопросы, ловлю себя на мысли о том, что я перестал понимать. Кем я был? Кто я? С чего все началось? И я вспоминаю. Пытаюсь вспомнить. Неудачное стечение обстоятельств или все же закономерность. Тяжело. Время для меня давно утеряно. Я помню, как люди пинками притащили меня сюда, связанного, с мешком на голове. А как только сняли его, белый свет ударил в глаза, словно я прозрел или, наконец увидел сияние Бога, открывающего мне дорогу в Рай. Как я ошибался. Мне показали дорогу в Ад. Самый настоящий, кромешный. И, казалось бы, что такого в этом месте, где нет ничего живого и теплого. Бесконечный коридор зеркал, но не обычных вовсе, кривых, искажающих душу. Помните, когда в детстве вы с семьей, возможно, с друзьями ходили в парк развлечений, разъезжающий по городам? Излюбленное развлечение: заходить в узкую небольшую комнату с небольшим собранием кривых зеркал. «Комната смеха»? Смеха? Я открыл глаза, рассматривая свое искорёженное отражение напротив, взгляд ловил отражениям по бокам, сверху и снизу. Нет, это вовсе не смешно, это отвратительно. Оно сидело на полу, смотрело на меня огромными узкими глазищами, так пронзительно, словно стараясь выведать что-то. Не двигалось, длинные змеиные руки покоились на полу, тело расплывалось в разные стороны. Но нет, меня пугало вовсе не тело, а то, как смотрело на меня это создание и то, что на самом деле это был я. Я снова закрыл глаза. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, я никогда не посмотрю на себя в зеркало. Отражение холодное, даже в обычном зеркале ты видишь лишь свою оболочку, пустую и холодную, с заточенными внутри страхами, фобиями, мыслями. Если бы оно было живым, все люди бы сошли с ума. То, что таит в себе отражение гораздо страшнее любого стихийного или иного бедствия. Оно хранит в себе тебя. Такого, какой ты есть, со всеми изъянами, тайнами, навязчивыми жуткими идеями. Когда-то ты хотел убить свою сестру или жену, поджечь дом, распять кошку, ты думал об этом и оно все там. Внутри пустого, неизвестного пространства. Впервые я задумался об этом только здесь. Сначала я думал, что я умер, что я хожу по комнате и покалеченные отражения это мои воспоминания. Я должен был понять что-то, чтобы Бог меня простил. Однако, как бы упорно я не рылся в себе, не всматривался, я оставался там, в этой комнате, начиная сходить с ума. Я открывал в себе более жуткие черты, которых раньше не замечал, повадки. И это пугало. Я продолжал вновь и вновь, контактируя с самим с собой, хотя в душе и понимал, что я просто псих, что все это бред и проще закрыть глаза или спать. Долго спать не мог, приходили люди, избивали или же снова до боли связывали руки и ноги в неестественные позы. Тогда отражения становились еще страшнее. Однажды я лежал так, связанный, не чувствуя рук, ног и спины, думая о том, как сильно я хочу умереть. И я услышал голос, тихий, злобный голос, я открыл глаза. Они говорили со мной, мои отражения. Некоторые гневно шептали, другие тихо, еле слышно бредили, остальные периодически начинали орать, выкрикивая мое имя и кучу других, которых я не знал. С тех пор они часто говорили со мной. Джонатан Смит, Уильям Морис, Крис Перес – назвавшие свои имена. Они говорили часто, Смит любил орать, впадал в истерики, агрессивно бил зеркала периодически, пока не осознавал, что это больно. Уильям пытался успокоить себя и меня заодно, он говорил, что скоро они поймут, что все мы застряли здесь случайно, что мы ничего не сделали, нас перепутали. А вот Крис обвинял меня в грехах, вещал от имени Иисуса, все время говоря о том, что мне нет дороги в Рай и я останусь навсегда заточенным в этой пустой комнате. Сначала я их не слушал, думал, что это просто я схожу с ума, медленно и верно. А спустя какое-то время, когда меня развязали, Джонатан кинулся бить зеркала. Осколки резали руки, разрывали одежду, лицо, оставляя кровавые полосы глубоких порезов. Морис в это время рыдал, молил его о том, чтобы он прекратил делать это. А Крис смеялся, произнеся всего одну фразу: «И открылись людские пороки». Другие тоже иногда подавали голос, кто-то пел песенку из детства о котенке, попавшем в колодец, кто-то ругался матом, обвиняя непонятно в чем непонятно кого, а оставшаяся масса шептала. Даже когда я засыпал, я слышал их, они преследовали меня, не давали покоя, будили. А когда я просыпался, они смотрели на меня голодными, ледяными глазами. У некоторых можно было различить лица, искажение не так сильно касалось их. Впалые острые скулы, черные мешки под глазами, словно синяки от ударов, складки морщин на лбу, потрескавшиеся, обветренные губы и бесконечные линии порезов с запекшейся кровью. Иногда голова дергалась сама по себе, нервно подрагивала. Когда оно замечало, что я рассматриваю его, начинало скалиться, и я тут же закрывал глаза, пока оно не принялось кричать. Я так часто молил их о смерти, тех, кто принес меня сюда, кто закрыл меня здесь с ними вместе, кто наказывает меня за то, о чем я не знаю. Я лежал на ледяном полу, лбом прижавшись к поверхности, думал о смерти. Может это просто сон? И стоит мне открыть глаза, как я снова буду в реальном мире, сидеть с друзьями. А может я в коме, на операционном столе? А может я и вовсе отражение… «Ты не можешь им быть» - говорит Морис, а я начинаю задумываться. Идея, как вирус, поражает клетки мозга, занимает все большее пространство. Я отражение, меня не существует, я ломаю жизнь им, остальным, которые сидят по ту сторону холодного стекла и мучаются по моей вине. Я и есть людской порок, сумасшествие в натуральном виде, я ломаю их мир, их реальность. Я облокачиваюсь рукой о пол, поднимаюсь медленно, принимаю сидячее положение и оглядываюсь вокруг себя. Решаюсь встать, подхожу к одному из зеркал почти вплотную, оно тоже подходит. Я кладу руку на холодное стекло, пачкая его, оно делает то же самое. И я вижу его глаза, свои глаза. Он стоит сейчас где-то дома, в уютной ванной, смотрит на себя в зеркало и видит меня. И я крушу его сознание, напоминая об ужасах жизни. Это не Ад, я лишь по ту сторону зеркала. Резкий треск вырывает меня из раздумий, дверь открылась, выходят люди в военной форме, в белых халатах, двигаются по направлению ко мне. Снова мешок, веревки, только на этот раз они ведут меня. Снова резкий свет. Я привыкаю. И вижу окно напротив, человека, стоящего около него, курящего сигарету. - Мистер Эванс, следствие показало, что вы не виновны, вас ждет свобода. Простите за причиненные неудобства. Мистер Малком Эванс. Возраст 24 года. Штат Айдахо, США. Был найден мертвым в своем собственном доме, спустя сутки, после недельного заточения в известнейшей по всему миру своей жесткостью камере пыток – «Комната кривых зеркал» . По результатам экспертизы – самоубийство.